Трое нас и пёс из Петипас, стр. 4
– А я вот заранее рад!
Руда поднял глаза к потолку:
– Бедняга! Он даже не знает, что говорит! – Потом посмотрел на меня с важным видом и усмехнулся: – Да знаешь ли ты вообще, что такое Петипасы?
– Деревня или город где-то на Бероунке. – Я решил, что не дам себя обмануть.
Руда прыснул от смеха.
– Где-то на Бероунке! – Он сунул руку в карман, вынул несколько монет и потряс их на ладони. – Вот тебе шестьдесят талеров, садись на пятьдесят девятый автобус и поезжай до конечной остановки. Оттуда ты спокойно дойдешь до Петипас пешком! Хорошее расстояньице, не так ли?
– Ну и пусть! Все равно там здорово, и река есть!
Хотя, по правде сказать, мне было вовсе не все равно, что эти Петипасы так близко от Праги.
– Река! А ты в ней купался когда-нибудь?
– Пока нет, но обязательно буду.
– А вот и не будешь. Такой ужасной реки ты ещё в жизни не видел. Только влезешь в неё – и сразу ногой о камень. А где нет камней, там водовороты. А где нет водоворотов – сплошная тина.
– Вот и хорошо! Именно в этой тине я и буду ловить рыбу!
– Все равно не будешь. Там всюду затонувшие деревья и коряги. Рыбаки говорят, что лет через тысячу на этом месте будут настоящие железные рудники – столько там крючков пооставляли!
Я уже и сам не верил, что Петипасы приличное место, но не хотел в этом признаться и потому продолжал спорить.
– Ну и пусть! Ну и пусть! Ну и не буду ловить рыбу. Подумаешь, рыба! Зато там много хороших ребят.
– А ты знаешь, что в Петипасах самые противные ребята в мире? Ходят только своей компанией, чужих не признают. Но в основном они сидят дома, а все почему? У них там в Петипасах такой учитель, который устраивает экзамены даже во время каникул. Идешь ты, предположим, спокойно по улице, и вдруг он тебя останавливает ни с того ни с сего: «Гуляешь, значит? Так… так… А не забыл ли ты геометрию?» И не отпустит до тех пор, пока ты ему не нарисуешь веткой хотя бы трапецию. А иной раз спросит и по чешскому: «Ну-ка, приятель, образуй прилагательное от имени собственного „Петипасы“!» И ты гадай, как правильно сказать: петипасский, петипасовый или петипасовский! Эти ребята из Петипас никогда не знают, идёт ли ещё учебный год пли уже наступили каникулы. – Руда даже запыхался от усердия. – Тонда, прошу тебя, не езди в Петипасы! – Тут он кончил и протянул мне руку. – Обещай, что ты туда не поедешь!
Я задумался.
– Руда, а ты не врешь?
– Значит, ты не веришь мне? Я кивнул, руда отодвинулся от меня с оскорбленным видом.
– А Станде Калибу ты бы поверил?
Этого Станду, перешедшего от нас в другую школу, мы называли Честнягой. Он никогда не говорил ни одного слова неправды.
– Да, Станде я бы поверил.
– Ну, вот видишь, – солидным голосом сказал Руда. – Как раз Станда Калиб и рассказывал мне все это о Петипасах. Он был там в позапрошлом году на каникулах.
Руда встал с тахты, ещё раз осмотрел мой портфель и побежал домой искать свою хрестоматию.
Я медленно сложил удочку.
– Да, дружище, – говорил я ей, – на этот раз мы с тобой много не наловим. В каждой заводи там полно коряг. Да и вообще… Ребята там сидят все время дома. А учитель спрашивает даже во время каникул.
Со злости я изо всей силы затянул веревку на удочке. Но злость моя от этого не стала меньше.
Я снова поставил удочку за шкаф. Потом принялся ходить из угла в угол. Наконец я принял решение: вечером попрошу отца оставить меня на каникулы в Праге.
Ужин я уплетал за обе щеки – надо же было набраться сил, чтобы сказать родителям о своем решении. Но как раз в тот момент, когда мама уже убирала тарелки, отец положил руку на стол и спросил:
– Угадайте, что у меня под рукой? – и слегка отодвинул руку. Под ней лежало сто крон. – Людвик взял за Тонду всего шесть сотен. Седьмую, мать, я отдаю тебе обратно.
Так за шестьсот крон продали меня в Петипасы.
3
Поезд миновал последнюю стрелку за Смиховским вокзалом. Я смотрел в окошко, все время оглядываясь назад на Прагу, и вспоминал папу, который остался на вокзале. Прощаясь со мной, папа сказал:
– Запомни одно, Тонда! Когда приедешь в Петипасы, найди себе хорошего товарища, и тогда тебе сразу все там понравится.
Легко сказать «найди товарища»! Но как это сделать? Перед глазами у меня стояли ребята из нашего класса. Вдруг все они исчезли, и остался только один Руда Драбек. Я вижу, как он идёт от доски с табелем в руках. Ребята тихо спрашивают его со своих парт:
«Ну, как отметки?»
А Руда гордо цедит сквозь зубы:
«Одни пятерки».
У меня табель был похуже. Я получил две четверки: по географии и по русскому, и тройку по черчению.
В вагон вошел проводник. Открыл дверь и улыбнулся мне:
– На каникулы?
Мне было стыдно сказать, что я еду всего лишь в Петипасы. Проводник взял у меня билет и пробил.
– Петипасы… Тебе, пожалуй, пора понемногу собираться.
Я покраснел, а поезд в это время подъехал уже к Хухлям.
Через минуту мы двинулись дальше. И снова мне вспомнился Руда. Через четыре дня он тоже отправится в путь. Ему предстоит дальняя дорога в Гуменное. Да, у Руды не будет билета, который стоит всего-навсего две кроны двадцать талеров! Свой билет он предъявит не меньше трех раз, и контролер наверняка удивится:
«Ого, парень, далековато едешь!»
А мой поезд был уже в Радотине.
Я решил до самых Петипас смотреть в окно – по крайней мере, хотя бы буду знать, что у меня за дорога.
Но тут в купе, где я сидел, вошла женщина с двумя чемоданами. Моя мама сама бы управилась с такими чемоданами, но эта пани была маленького роста и на вид очень слабая. Я помог ей поднять чемоданы на багажную полку.
А поезд был уже в Черношицах.
В окошко я больше не глядел – боялся, как бы не проехать Петипасы. В одну руку я взял чемодан, в другую – удочку и вышел из купе. У дверей вагона я остановился, посмотрел, какую ручку надо нажать, чтобы выйти из вагона.
И тут поезд остановился в Петипасах. Пассажиров здесь сошло совсем немного. Какой-то пан с собакой, пани с большой сумкой, ещё один пан – у этого в руках ничего не было – и девочка в голубом платье. Я посмотрел на часы, чтобы знать, сколько времени занимает дорога до Петипас. Оказалось, что я ехал всего двадцать семь минут, да ещё поезд на две минуты опоздал.
Затем я поднял свой чемодан и двинулся по тропке, идущей вдоль железной дороги.
Справа виднелось обыкновенное шоссе, вдоль которого росли самые обыкновенные запыленные деревья. За шоссе стояли обыкновенные одноэтажные домики. Слева вдоль железнодорожного полотна шла проселочная дорога. Деревьев там не было, только трава и чертополох. Немного дальше я увидел садики и деревянные домики. Домики были разноцветные – красные, голубые, зеленые и просто непокрашенные. Каждый домик чем-то отличался от другого, но мне все равно они не понравились.
Выше я ничего не увидел, кроме неба. Правда, слева тянулся какой-то скалистый склон, поросший лесом. Но к чему этот лес, если ходить туда придется по таким камням и обрывам!
Может быть, эти Петипасы вблизи выглядят получше? Но меня снова ждало разочарование. Впереди росло несколько больших лип, а за ними – ничего интересного? Руда был прав: Петипасы оказались совсем неподходящим местом для каникул.
Немного погодя я добрался до переезда. Там стоял сторож в синей форме, он собирался опустить шлагбаум.
– Поспеши, парень, – сказал он, – скоро пойдет поезд.
Но куда мне было спешить? Ведь я даже не знал, где находится дом этих самых Людвиков, у которых мне придется поселиться. Перебежав полотно железной дороги, я спросил сторожа:
– Простите, вы не знаете, как пройти к Людвикам?
Сторож повертел палку и задумался:
– Людвиков у нас целых пять семей.
– Мне нужен тот Людвик, который ездит на работу в Прагу.
– Туда от нас ездят три Людвика. Впрочем, попробуй, посмотри вон там.
Сторож показал на домик за железной дорогой и немного приподнял шлагбаум. Я перебежал обратно через линию, но, прежде чем шлагбаум опустился, для большей уверенности спросил ещё: