Память (Книга вторая), стр. 123

— Ржев. Летопись впервые упоминает его в 1216 году. Стоял Ржев довольно далеко от основного маршрута орды и взят был позже первых городов водораздела. Вернемся, однако, к Козельску.

— Понимаю, что наше свободное путешествие в прошлое позволяет предполагать кое-какие второстепенные подробности, но нам все же следует придерживаться более или менее достоверных фактов в главном. Откуда известно о бескормице в войске Субудая, дислокации его отрядов, месте расположения ставки Батыя или, скажем, о каком-то богатом городе по соседству с Козельском? В летописях-то об этом ничего нет!

— В летописях нет многого из того, что тогда происходило. И мы с вами пытаемся восстановить события, используя отрывочные летописные строки разноязычных авторов, народные предания, топонимику, фольклорные и литературные произведения, археологию, исторические аналоги, работы знатоков средневековых войн… И все же открытая нами страница родной истории так темна, что никак не обойтись без предположений, допущений, логических выводов… Однако очень многое становится практически неоспоримым.

Экономическое развитие глухих пограничных мест Новгородской, Смоленской, Черниговской и Владимирской земель не было тогда настолько высоким, чтобы, после долгой зимы в них могли досыта кормиться в течение почти трех месяцев десятки тысяч лошадей и всадников, занявших всю эту водораздельную местность между истоками Волги, Днепра, Десны, Болвы, Москвы-реки, Угры и Жиздры. Самому недоверчивому скептику, не способному расстаться с традиционными представлениями, предлагаю сегодня разместить в этом районе даже не полумиллионную армию с миллионом коней, а поставить на трехмесячный весенний постой всего-навсего пятнадцать тысяч людей да двадцать тысяч лошадей и понаблюдать, что из этого мероприятия получится…

Присмотримся и прислушаемся к местной топонимике. На водоразделе стоят и сейчас старые села Булатово, Татарка и Попелево, превращенное ордой, по местному говору, в «попел». Есть под Козельском и Батыево поле, на котором мы позже обязаны будем приостановиться. Ставка же Бату, согласно преданиям, полтора месяца находилась в уцелевшем от огня пригородном селе у Козельска. Оно до сего дня именуется Дешевками, а речка, впадающая здесь в Жиздру, Орденкой.

— Ну, речка наверняка тогда текла, но село-то могло появиться позже.

— На месте этого села с глубокой древности и постоянно жили люди, что доказано раскопками Дешевского городища…

Отправляясь в обратный путь к степи, военачальники пришельцев-грабителей решили идти, как пишет Рашид-ад-Дин, «облавой и всякий город, область и крепость, которые им встретятся, брать и разрушать», однако орда застряла на два месяца, дожидаясь конца половодья и весенней травы. И войско не могло все это время стоять под Козельском — передохли бы с голоду кони. Поэтому оно должно было разбиться на отряды, чтобы искать новые и новые нетронутые села, деревин и выселки, стога сена, овины и скирды. По Рязанской и Владимирской земле, а позднее по Переяславской, Черниговской, Киевской, Галицко-Волынской орда двигалась безостановочно и стремительно, не успевая уничтожать все города и села. А в районе между Торжком и Козельском она бесчинствовала со второй половины февраля до середины мая 1238 года, около трех месяцев. Таким образом, главный водораздел Русской равнины подвергся самому страшному опустошению за всю историю нашествий, настолько страшному, что свидетелей ему не осталось. Этим объясняется и скудость сведений об исходе войск Субудая в степь, и многовековая разноголосица о направлении, которым шла орда, и всеобщее огорчительное незнание подробностей обороны Козельска к трагической гибели других городов района. Должно быть, именно весной 1238 года были разорены попутные Дорогобуж, Ржев и Обловь, Долгомостье, Вщиж и Голяд, а также Ельня и Вязьма, если они или какие-то поселения под другими именами на их месте уже существовали. Небольшой островной город-крепость Городец на Жиздре, о котором сообщает П. А. Раппопорт, едва ли был взят в пору разлива вешних вод, но погибли, наверное, другие города, не успевшие попасть в летописи до нашествия орды, которое окончательно стерло память о них с этой земли, испепеленной и надолго омертвленной…

Должен поведать вам, дорогой читатель, и еще нечто необычное. До решающего штурма Козельска произошло неподалеку одно важное и достоверное историческое событие, которое лишь совсем недавно стало известно узкому кругу специалистов. Рассказать о нем впервые широкому читателю — высокая честь и тяжкая обязанность, потому что это событие, в коем проявилось необыкновенное мужество и сила духа наших предков, было страшным, кровавым, испепеляющим душу ненавистью к захватнической, грабительской войне, когда бы и где бы она ни приключилась.

32

Рассвело совсем, но туман вокруг Козельска не рассеивался, ждал солнца. Мы поехали на север. Проселочная дорога, как в глубокой древности, змеилась по увалистым взгоркам, где было повыше и посуше. Моя добрая старая «Волга», видавшая всякие виды, нет-нет да буксовала на подъемах и юзила на спусках, потому что дорогу досыта напоили дожди и туманы, разъездили-расшлепали тяжелые машины с урожаем. Водораздел сплошь распахан, по окрестным далям синеют леса, и впереди та же манящая синева, за которой наша необычная цель.

— Не проедем, — сказал мой козельский поводырь Василий Николаевич Сорокин. — Как пить дать не проедем.

— Попробуем!

— Сядем — не вылезем.

— А цепи на колеса?

— Бесполезно. На кардан сядем. У меня же не только местный, но и фронтовой опыт…

Извилистая полоса тумана потянулась в глубокой низине.

— Река, — обронил Сорокин, — Серена.

— Это значит «туманная»? — спросил я наудачу о том, чего, кажется, не знает в точности никто.

Несомненно, название реки вятичское, но что оно воистину означает? Князь Игорь не принял участия в зимнем походе 1185 года, потому что «бяше серен велик, яко же вон не можахут зреима перейти днем до вечера». В. Н.Татищев пояснял это неясное слово другим неясным словом «въялнца», В. И. Даль называл «сереном» наст, наледь на снегу, Б. А. Рыбаков считает серен «туманом», О. В. Творогов переводит это слово как «распутица»; поди разберись…

— Приличная река, — говорит Василий Николаевич. — Еще сейчас больше ста верст от истока, и в старину по ней, наверное, ходили к Жиздре и Оке большие торговые ладьи. Но нет, не проедем к тому месту, откуда они ходили…

В самом деле не проехали. Даже двухдверный «козел-вездеход» едва ли прободался бы через эти леса такой дорогой. Досадно, конечно, что не добрались до святого места, о котором надлежит всем нам знать, ну да ладно, в другой раз. И Сорокин, взглянув на меня сбоку, будто услышал мои мысли.

— Ну да ладно, — сказал он. — В другой раз. Среди лета. А в Козельске я вам один московский телефон дам, не пожалеете…

По рекомендации Сорокина разыскал я в Москве Татьяну Николаевну Никольскую, чтобы вместе с ней хотя бы мысленно побывать там, куда мы не смогли добраться изза осенней распутицы.

— Даже летом не проехать! — решительно заявила она. — Легче со стороны Калуги — оттуда ближе подходят сносные дороги…

Т. Н. Никольская-представительница одной из самых «тихих» на земле профессий. Песен не поют о ее коллегах, к перевыполнению планов не призывают, отчеты об их трудах публикуются мизерными тиражами в узкоспециальных изданиях, а материально ощутимые результаты скромно ложатся на полки музеев или в запасники. Однако без усилий этих подвижников науки все человечество легко бы превратилось, по русской присказке, в Иванов, не помнящих родства. Т. Н. Никольская — археолог.

Археология восстанавливает, возрождает, оживляет память земли, то скупо, сухо и невнятно, то подробно, живописно и ясно рассказывая о том, как начинался на ней человек, как перемещались по лику планеты, добывая себе пропитание, племена ее и народы, где возникали ремесла, искусства, города и государства, какая и когда развивалась этика, философия, религия, политика, дипломатия.