Память (Книга первая), стр. 107
Черниговский архитектор А. А. Карнабед: «Стоит и сияет в Чернигове Параскева Пятница — чудо архитектуры и чудо реставрации! А ведь добиться в те времена, когда город поднимался из руин, не только сохранения остатков памятника, но и изготовления на местном заводе десятков тысяч кирпичей, имитирующих древнюю плинфу, было настоящим подвигом. Слава о Параскеве Пятнице растет. Люди приезжают и прилетают в наш город только для того, чтобы посмотреть на нее. Кстати, Петр Дмитриевич вложил свой редчайший талант и великий труд в восстановление всех черниговских памятников. А создание нашего музея-заповедника по его проекту? Музей сейчас проводит огромную культурную работу. Чернигов оказался на магистральном туристическом большаке, и тысячи иностранцев знакомятся с древним русским зодчеством, в котором отразилось величие духа нашего народа».
Ленинградка В. Ларионова, письмо которой было опубликовано в «Литературной России» 26 марта 1982 года: «Какая удивительная жизнь! Это — созидатель, которому при жизни надо воздвигнуть памятник, хотя его работы — тоже памятники его неистощимой энергии. Его судьба — пример служения Отечеству не на словах, а на деле. Такому человеку хочется низко поклониться».
П. Д. Барановский, правда, не считает свою жизнь каким-то подвигом. Он никогда не афишировал своих заслуг, не умел тарабанить о своем попусту, не ждал никаких похвальных грамот, материальных поощрений или нагрудных знаков. Он просто беззаветно любил культуру прошлого, понимал ее значение для будущего и поэтому работал и работал. Человек этот воистину живет в своих подвижнических трудах, в памяти современников, ему еще не раз поклонятся благодарные потомки. И этого предостаточно, особенно если вспомнить нравственные принципы средневековых русских зодчих, живописцев и литераторов, которые считали свои творения бескорыстной данью высшему, надчеловеческому, то есть нетленному искусству, и посему старательно скрывали авторство…
Среди великих анонимов нашего далекого прошлого особое, исключительное положение и место занимает, бесспорно, автор «Слова о полку Игореве», загадка коего занимает меня с юности, и пришла пора поискать и нам, дорогой читатель, ключики к этой тайне веков. Следующий отрезок нашего путешествия в прошлое будет самым продолжительным и трудным, потому что задача очень сложна. Ее безуспешно пытались решить несколько поколений исследователей, и нельзя обойтись без ссылок на них, без опоры на старые, новые и новейшие специальные работы, без предположений и гипотез, без анализа некоторых важных мест поэмы, без привлечения исторического, литературоведческого, мифологического, географического, диалектологического, природоведческого, искусствоведческого материала, представляющего собой сегодня целую науку, которую можно бы назвать «Слово»-ведением.
34
Вы не забыли, дорогой читатель, моих воспоминаний о том, как в послевоенном разрушенном Чернигове я впервые прочел «Слово о полку Игореве»? Поэма заворожила меня раз и навсегда, завлекла своими бездонными глубинами, а моя заветная коллекция началась с довоенного выпуска «Слова» под редакцией академика А. С. Орлова. Эта книжка так и стоит первой на полке. Вот уже скоро сорок лет, как к ней присосеживаются старые и новые издания великой русской поэмы, книги и статьи, газетные и журнальные вырезки, письма ученых и любителей. Покупаю новинки и антиквариат, какой встречу, вымениваю дубли, с благодарностью принимаю подарки от авторов, выпрашиваю иногда чуть ли не на коленях и не дошел еще разве только до воровства и сквалыжного зажиливания. Расскажу о некоторых книжках из этого моего довольно все же скромного собрания.
Люблю дореволюционное издание «Слова» из серии «Всеобщая библиотека». В этой малоформатной тоненькой брошюрке восемьдесят две странички, вместившие предисловие, статью об истории открытия и первой публикации поэмы, подлинный ее текст, прозаический перевод, поэтическое переложение В. А. Жуковского, отрывки из переводов Л. А. Мея, А. Н. Майкова и других, обзор критической литературы о «Слове», научное описание похода князя Игоря историком С. М. Соловьевым и краткое изложение поэмы, принадлежащее перу Н. М. Карамзина. Удивительно емкое, предельно простое, дешевое и… драгоценнейшее издание! Дело в том, что оно было общедоступным, шло в народ, потому что стоило всего 10 копеек. Для определения реальной.стоимости гривенника в книжной торговле тех лет снимаю с полки компактный и плотный справочный томик 1906 года издания — «Флора Европейской России»: 4 рубля 50 коп. В сорок пять раз дороже!
Интересны своим подробным разбором «Примечания на „Слово о полку Игореве“ московского издания 1846 года. Вначале я предположил, что под инициалами „Н. Г.“ скрыл свое имя ну, конечно же, не Николай Васильевич Гоголь, выпустивший в том году „Выбранные места из переписки с друзьями“, а другой воспитанник того же Нежинского лицея, и тоже Николай Васильевич, только Гербель, в прошлом известный русский издатель иностранной классики (Байрон, Гёте, Гофман, Шекспир, Шиллер), множества славянских и западноевропейских поэтических антологий, поэт и переводчик, большой любитель „Слова“ и автор его стихотворного перевода. Однако позже я узнал, что это был Н. Головин…
Как-то позвонил мне бывший кедроградец Виталий Парфенов, собравший приличную библиотеку книг о лесах, и срывающимся голосом сказал, что в витрине одного букинистического магазина лежит первое издание «Слова о полку Игореве».
— Не может этого быть, — спокойно сказал я, зная, что в стране выявлено шестьдесят семь экземпляров первого издания «Слова» и все они взяты на учет. Правда, вскоре после этого звонка мне посчастливилось познакомиться в домашней библиотеке поэта, художника и скульптора Виктора Гончарова еще с одним, шестьдесят восьмым, Содержащим на полях чьи-то интересные старинные пометы. Причем этот экземпляр потом тоже был подробно описан в научной статье. Вспоминаю и разговор с известным критиком, который сказал не как-то, что один его знакомый имеет первое издание «Слова», не учтенное наукой, и готов обменять его на новую дубленку. Меня передернуло от омерзения…
— Слушай! — кричал в трубку кедроградский друг. — Кажется, подлинник! Правда, обложки нет. Формат старинный. Серая, чуть пожелтевшая бумага титула. Название с ятями и ерами я списал. Прочесть? «Ироическая песнь о походе на половцов удельнаго князя Новагорода-Северскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие». Выходные данные: Москва, в Сенатской типографии, 1800 год издания…
Конечно, побратим ошибся — букинисты все-таки знают, что можно и что нельзя выставлять для продажи частным покупателям. Но книжку ту я купил и дорожу ею не меньше, чем если бы это было первое издание великой поэмы. Почему? Представьте себе — Москва, 1920 год. Еще идет гражданская война и не все интервенты выбиты с территории Советского государства, голод, холод, повсеместная, разруха, беспризорщина, нехватка самого необходимого. И вот издатели М. и С. Сабашниковы, чьи великие заслуги в деле отечественного просвещения общеизвестны, выпускают факсимильное издание «Слова о полку Игореве». В скромнейшем оформлении, всего с несколькими, как в первом издании, клишированными заставками. Даже и тогда, когда не хватало бумаги даже для плакатов и кремлевских учреждений, была, оказывается, нужна эта древняя песнь! Нужда сия была не только угадана русскими интеллигентами, оставшимися верными своему Отечеству, но и подвигла их на дело. Из выходных данных: «Печать и клише исполнены в Картографическом Отделе Корпуса Военных Топографов», «Издание зарегистрировано и цена утверждена Отделом печати М. С. Р. и К. Д.», то есть Отделом печати Московского Совета Рабочих и Крестьянских Депутатов. Красноречивая печать Истории!
Рядом с этим изданием, ставшим большой редкостью, другая редкость на такой же дешевой пожелтевшей бумаге. Это «Перевод „Слова о полку Игореве“ по рукописи XVIII века» Доклад — Л. К. Ильинского 1917 года, изданный как достойный ответ москвичам в том же 1920 году Петроградской военной типографией. Рукопись этого перевода, сделанного неизвестным автором до первого печатного издания, была найдена.в домашнем архиве князей Белосельских-Белозерскихч а книжка интересна сличением текста находки с Екатерининской копией, переводом Малиновского и рукописью Публичной библиотеки.