Время колесниц, стр. 20
Враг тоже не терял времени даром. Одним из первых погиб молодой купец, так и не успевший разбогатеть: большой камень, метко брошенный из засады, попал ему в спину и сломал позвоночник. Несколько лопраканов прорвались к лошадям с поклажей. Охранники и носильщики умирали один за другим, рассечённые ударами когтистых лап. Наиболее удачливые из мерзких тварей немедленно приступили к обеду, отрывая своим жертвам головы и вспарывая когтями животы.
Навстречу Эдану, бежавшему на помощь стражникам, выступил старый чёрный лопракан, вооружённый увесистой, окованной железом дубиной. Сметающий удар, способный легко прикончить даже слона, прошёл мимо цели. Жрец Бринна пригнулся, обхватил ногу чудовища и резко дёрнул на себя: искусство концентрации, преподанное ему старым Эльгом, позволяло на короткое время во много раз увеличивать свою силу. Лопракан, которому по вполне понятным причинам никто ни разу в жизни не проводил бросков или подсечек, немедленно грохнулся на спину... Эдан запрыгнул ему на грудь и несколько раз вонзил кинжал в уязвимые глазницы.
Примерно в это время нападавшие сочли, что с них хватит: слишком большие потери не оправдывали устроенной засады. Они отступили с места битвы, прихватив на десерт пару полурастерзанных трупов.
Жрец бога Бринна помотал головой: он был слегка оглушён, и на губах чувствовался неприятный металлический привкус. По лицу сочилась кровь из десятка незначительных порезов и ссадин. Слегка пошатываясь, он поднялся на ноги. Картина, которая его окружала, была не из приятных. По всей тропе лежали тела людей вперемешку с трупами лошадей и высыпавшимися из корзин слитками бронзы. В отдалении послышались всхлипывания: то Талес плакал навзрыд, стоя на коленях над неподвижным телом. Эдан подошёл поближе и увидел посеревшее лицо, украшенное геометрической татуировкой воинов — потомков Ур-га, и окровавленные пальцы, сжимающие короткие мечи с непропорционально длинными ручками.
ГЛАВА VI
— О высшие силы, почему вы так несправедливы? Он умер, мой друг, лучший из живущих! — стенал Талес, воздевая трясущиеся руки к небу. По его пухлым щекам катились крупные слезы.
Эдан молча наблюдал за ним. Смерть воина потрясла и его; однако зрелище безвольно хлюпающего и обливающегося слезами мага, ещё недавно яростно сражавшегося с лопраканами, окончательно выбило жреца из колеи.
— Кончай ныть! — внезапно раздался знакомый голос. Лонгас пошевелился и открыл глаза.
— Ты жив?! О чудо! — заорал маг и, хохоча, исполнил вокруг него несколько па какого-то неистового танца.
— Боюсь, не совсем, — прошептал ему в ответ ши. С каждым его словом на посиневших губах появлялась кровавая пена. — С такими ранами я долго не протяну. Вы не сможете мне помочь — лучше и не пытаться. Хочу попросить вас об одной услуге.
— Проси о чём хочешь, я всё обещаю исполнить. — Эдан опустился на колени рядом с лежащим воином.
— Похороните меня согласно обряду, а мой пояс отнесите к алтарю Урга в городе Кер. Ты хорошо сражался, погонщик. Возьми мои мечи себе или отнеси на алтарь вместе с поясом, только не оставляй их здесь.
— Я сделаю всё, как ты велишь, Лонгас.
— Спасибо. А теперь не мешайте: я буду молиться.
Глаза воина закрылись, но губы продолжали шевелиться, складывая фразы древней молитвы. Эдан и Талес присоединились к нему. Над горным ущельем, ставшим местом последнего упокоения для десятка погибших в жестоком бою людей, разносились слова, которые дошли к ним через множество поколений:
С последними словами ши вновь закрыл глаза. Его душа тихо отделилась от тела, отправляясь в последнее, самое далёкое своё странствие. Лонгас был мёртв.
— Как же мы похороним его? — простонал Талес. — Необходимо ждать несколько недель, пока его мясо не расклюют птицы, и только тогда мы сможем собрать очищенные обрядом кости.
— Придётся устроить сожжение на погребальном костре, — пожал плечами Эдан. — Это тоже не так плохо.
Маг и жрец Бринна остались совершенно одни: поблизости не было видно ни души. На тропе остались лежать восемь трупов, считая тело Лонгаса. Те из караванщиков, кто спасся от лап лопраканов, предпочли быстро ретироваться из опасного места, предусмотрительно прихватив с собой нескольких животных и часть товаров. Поскольку их хозяина не было в живых, никто больше не чувствовал себя связанным какими бы то ни было обязательствами.
Двое выживших собрали всё дерево, что смогли найти: корзины из луба, сёдла, шиты, остатки хвороста, заготовленного перед восхождением. Тем не менее его явно не хватало на погребальный костёр для всех погибших. Решили возложить на костёр только воина; тела же остальных товарищей маг сжёг не по обряду, своим собственным рукотворным огнём. Над местами последнего упокоения они навалили две поминальные пирамиды из камней — одну для караванщиков и отдельно для погибшего командира. Закостеневшие трупы четырёх лопраканов, перегородившие дорогу, стали твёрдыми и тяжёлыми как камень; с немалым трудом их столкнули одного за другим в глубокую расщелину.
Широкий воинский пояс Лонгаса, украшенный серебряными пряжками с чеканкой, и два его меча Эдан уложил в перемётную сумку. Себе он взял валявшийся на месте сражения клинок, ранее принадлежавший погибшему хозяину каравана. Бедняга так и не успел пустить его в ход. Это оружие, несомненно, стоило целого состояния — в местах обитания старика Клехта за него можно было бы скупить на корню всю деревню рудокопов. Двулезвийный длинный меч лежал в ножнах из тиснёной кожи с двумя медными кольцами.
Наш герой полюбовался изящными формами лезвия, чуть расширяющегося посредине и вновь сужающегося к острию. Оружие оказалось отлично сбалансированным, а обмотанная плетением из тонких кожаных лент бронзовая рукоять, казалось, сама просилась в ладонь. Особая закалка раскрасила дол стального клинка затейливыми синеватыми разводами, небольшая гарда в форме полумесяца была усеяна заклёпками с головками из чистого золота. Бронзовое навершие рукояти представляло собой две закручивающиеся в разные стороны спирали. Между ними оказалась припаяна маленькая гротескная маска: два зажмуренных глаза, приплюснутый нос и зубастый оскал рта.
Все лошади или погибли, или разбежались. Осталась лишь одна каурая кобыла, слишком старая и рассудительная для очумелой скачки по скалам. Нагрузив на неё фляги с водой и собранный провиант, маг и жрец двинулись в путь. Талес бодро шел по горной тропе, как ни в чём не бывало напевая себе что-то под нос. Казалось, переменчивый волшебник уже успел позабыть о смерти друга. Поглядывая на него, Эдан только изумлённо качал головой, он никак не мог привыкнуть к резким перепадам настроения своего нового товарища.
Лето выдалось засушливым и жарким. Парочка аппетитных сайгаков, мирно пасшаяся на холмах предгорий, оказалась на редкость проворна; оба брошенных дротика прошли мимо цели, и чересчур быстроногий обед скрылся в зарослях кизила. Товарищи проводили оленей голодными взглядами и зашагали дальше.
— Взгляни, Талес, река!