Пляска на плахе. Цена клятвы (СИ), стр. 63
— Соболезную.
— Я пришел не за утешением, ваша светлость. Мне приказано исполнить последнюю волю господина.
— И она касается меня, верно?
— Ну письмо уж точно адресовано вам, — просипел Кэйнич. — Мне было приказано дождаться, пока вы не закончите его читать. Понятия не имею, зачем его покойной светлости это понадобилось, но я буду стоять здесь и ждать.
Руки старика дрожали. Демос принял письмо с печатью в виде трех копий, пронзивших пылающее сердце. Лахель предложила слуге воды, и тот с благодарностью осушил стакан.
«Неужели сейчас пришло время посвятить меня в твою тайну, Ирвинг? Не мог подождать хотя бы до похорон, старая ты перечница?»
Казначей бережно вскрыл печать. Пробежавшись глазами по нескольким строкам, Демос, не отрываясь от чтения, резко приказал по-эннийски:
— Убейте его.
Лахель, оказавшаяся ближе всех к Кэйничу, метнулась к старику, резко пнула его сзади по ногам и поставила на колени. В следующий момент послышался хруст шейных позвонков.
— Спасибо, — холодно произнес Деватон и взглянул на труп со свернутой шеей. — Этот человек должен исчезнуть.
Слуги кивнули и потащили тело в другую комнату. Они не задавали вопросов.
«Впрочем, вряд ли я бы смог им объяснить причину».
Оставшись в одиночестве, он перечитал письмо.
Убей человека, который принес это письмо. Немедленно!
Итак, Демос, я умер.
Поначалу я боялся втягивать тебя в эту интригу, но вскоре понял, что не могу не поделиться с тобой этим знанием. Ты – единственный человек во всем дворце, кому я доверяю. Теперь, сынок, у тебя будет выбор: забыть или ввязаться в игру, где даже мне не известны все действующие лица.
Император Маргий и покойный лорд-губернатор Годо Дермид умерли не случайно. Мы втроем расплатились за излишне романтичное представление о будущем империи. Стремление к реформам сыграло с нами злую шутку, показав, что даже влиятельнейшие лица империи не способны повлиять на ее судьбу. Мы были идеалистами и проиграли, а потому я не позволю тебе совершить те же ошибки, что в свое время допустили мы. Именно поэтому я хочу, чтобы однажды ты все же добрался до ключа, который я тебе отдал, и применил его по назначению. Верю, что ты разберешься с этой головоломкой.
Как мог, я замел следы и даже велел избавиться от Кэйнича, поскольку пытаюсь отвести их внимание от тебя. Когда слуга ушел, я принял яд и умер. Хочу уйти сам, пусть в таком случае не попаду в Хрустальный чертог и не встречусь с женой. Кэйнич тоже кое-что знает, и лучший выход для него сейчас – быстрая смерть. Мой старый друг заслужил место на небесах. А ты остаешься на этой земле. Сделай так, чтобы наша смерть не оказалась напрасной.
Как писал малоизвестный, но талантливый поэт Анрэй Конлаокх: «Счастливец тот, кто, уходя, узрел покой». Наконец-то я его вижу.
Надеюсь, ты преуспеешь. Но, что бы ты ни решил, умоляю, будь осторожен.
Ирвинг
Демос поджег письмо от пламени свечи и бросил на серебряный поднос. Бумага нехотя догорала и упрямо цеплялась за жизнь.
«Почти как я».
Казначей вытащил из-под одежды цепочку с восьмигранным кулоном и снова принялся внимательно его изучать. Он крутил его в руках, проверял крем ногтя на предмет наличия потаенных отверстий и полостей – тщетно. Демос все еще не мог вспомнить, где же видел нечто-подобное. Вздохнув, он тщательно заправил ее обратно за воротник туники.
Глава 5. Эллисдор
Скользкий и холодный каменный мешок, в который бросили Джерта, не освещался. Воздух в темнице был тяжелым, влажным и вонял гнилью. Эннийца бил озноб. Он лениво отогнал крысу от подноса с остывшей едой – животное обиженно пискнуло и ретировалось в дальний угол камеры.
Из коридора доносился тихий шепот, но Медяк, как ни напрягал слух, не смог понять, кто говорил. Наконец, в замке заворочался ключ, скрипнули дверные петли. Полоса яркого света резанула по привыкшим к мраку глазам. Джерт смог разглядеть только два силуэта, черневшие в проеме.
— Только полчаса, — пробасил незнакомый голос. — Потом они вернутся, и мне влетит. Да и тебя по головке не погладят.
— Поняла. Успею.
Энниец удивился, узнав в говорившей Артанну.
— Я постучу, когда время выйдет.
— Угу, — буркнула наемница и закрыла дверь.
Едва зайдя в камеру, вагранийка инстинктивно дернулась от резкого запаха и кашлянула. Факел в ее руках потрескивал.
— Привет, командир! — усмехнулся наемник. — И ты бить будешь?
— Ну у тебя тут и ароматы.
— Уж извини. — пожал плечами Джерт. — Моей последней пищей была гороховая каша, сама понимаешь.
— О да. После нее у нас в сортирах целый оркестр гастролировал – слышно, поди, было аж из Хрустального чертога. Как ты?
— Жить буду, — тихо проговорил наемник.
Артанна принялась его осматривать, но света не хватало. Одежда эннийца была перепачкана засохшей кровью, на лице красовались несколько синяков и ссадин. Картину довершала рассеченная бровь, но серьезных повреждений на теле Джерта вагранийка не обнаружила.
— Переломы есть?
— Вроде нет. Даже нос целый.
— Вижу, — кивнула Сотница. — Везучий ты сукин сын.
— Пить хочу. Дашь воды?
Артанна отстегнула от пояса мех и подала эннийцу.
— У меня мало времени и много вопросов, дорогой. Если нас застукают, всем будет очень неловко, так что давай в темпе.
— Ты-то как сюда попала? Ко мне никого не пускают.
Вагранийка загадочно улыбнулась.
— Оказывается, не все в этом драном замке до сих пор считают меня предательницей. Кое-кто помог. Сейчас служба в Святилище, а местный народ очень набожен. Удобный момент.
— А ты почему не на проповеди или как это у вас называется?
— Я не следую Пути.
Брови Джерта поползли вверх.
— Я был уверен, что, прожив столько лет в Хайлигланде, ты тоже веришь.
— Было время, когда верила. Но перестала, — по тону Артанны энниец понял, что распространяться о причинах она не намеревалась. — А теперь, если ты позволишь, вопросы буду задавать я.
— Задавай, командир.
Вагранийка бросила на пол грязный плащ и усевшись прямо перед подчиненным, пристально глядя ему в глаза. Судя по виду, она не была настроена шутить.
— У тебя неприятности, Медяк. Большие.
Джерт с усмешкой обвел рукой камеру.
— Да я уже понял.
— Придержи язык, — отрезала женщина. — Поскольку ты в моем отряде, твои проблемы касаются и меня лично. И хотя для Грегора ты никто, меня он знает хорошо. Я постараюсь тебя защитить, если ты дашь мне повод и расскажешь все честно. Но торопись: у герцога буйный нрав, и он с легкостью может отсечь твою симпатичную башку прежде, чем я успею что-либо сделать.
Она была права – Грегор Волдхард не отличался ни терпением, ни рассудительностью. И потому Джерт не стал пререкаться:
— Ну давай пооткровенничаем.
— Что такое «Рех Герифас»? Это каким-то образом связано с отравлением?
Медяк прислонился спиной к мокрой стене и поежился от холода.
— Вот ты и начала задавать правильные вопросы. Соображаешь, командир, — сказал он. — Это старинный культ, сохранившийся в Эннии в крайне извращенном виде со времен Древней империи. Еще во времена многобожия он был чем-то вроде духовной школы, набиравшей в ученики исключительно сирот и обучавшей их искусству смерти. В Древней империи к вопросу отхода в мир иной относились трепетно, и «Рех Герифас» помогали людям совершить переход из одного состояния в другое. Например, выходцы этой школы были палачами, добивали раненых на поле боя и безнадежно больных в лечебницах. Словом, облегчали смерть тем, кто уже точно не мог этого избежать. Служили они пожизненно, давали кучу обетов и в целом были скучными ребятами. Но, как это часто случается, постепенно благие намерения скатились в коммерцию, — Медяк развел руки в стороны и пожал плечами. — Ныне это общество искусных шпионов, наемных убийц и воров. Лучшее в Эннии. Если раньше туда набирали только сирот, то сейчас не брезгуют и рабами. Это все лирика, общеизвестные факты. Но меня кое-что смутило во всей этой заварушке с отравлением и послом.