Звездная трилогия (СИ), стр. 134

Я покачал головой. Нечего сказать — фанаты они и есть фанаты!

Вдруг в затылке взорвался шар боли. Я закусил губу, сдерживаясь, чтобы не закричать.

Перед глазами отчетливо проступили чьи-то пошлые желания. В видении Рию лапали чьи-то руки, забираясь все глубже под платье. Я не сомневался, что это мысли одного из находящихся тут поклонников.

Потом ко мне пришли еще чьи-то смутные мечты, потом еще и еще. И тогда я с удивлением понял, что вся эта толпа готова содрать с певицы одежду, повалить ее на пол и исступленно насиловать.

Стало противно и душно. По спине скользнуло несколько капель пота. Я брезгливо поморщился. Наверное, это часть ее работы — давать автографы и терпеть домогательства фанатов. Почему же на душе так мерзко?

Наверное, потому, что я всегда знал об этих тайных желаниях.

Под налетом цивилизации, поклонения таланту и искусству, в людях все еще живет это животное начало. Либидо двигает цивилизацию. Из-за него развязывали войны, дрались на дуэлях, убивали правителей. Из-за него практически любая техническая новинка, только-только выпущенная в серийное производство, через несколько месяцев уже каким-либо образом приспосабливалась для использования в любовных утехах.

А эти навязчивые идеи, романтизированные писателями и сценаристами современности — секс в невесомости, секс с роботами, секс с инопланетянами? Секс, секс, секс…

Неужели и в самом деле только на нем держится все наше общество?

В ЗЕФ пытались предотвратить подобную пропаганду, но от этого она только обрела большую притягательность. Как и любой запретный плод. На острове Забвения я узнал довольно много людей, поплатившихся свободой за неуемные желания. Но число других, ступивших на опасный путь, становилось только больше.

Я выбрался из толпы, толкнув напоследок особенно здорового и шумного фаната. Тот не обратил на меня никакого внимания.

— Ну и катитесь вы все! — огрызнулся я.

Возвращаясь к Смирнову, я ругал себя за то, что поддался этой истерии. Не хватало еще и мне, собирая слюни рукавом, с квадратными глазами бежать за усталой девушкой и просить ее оставить след от губной помады у меня на лбу!

Тьфу…

Может, когда-нибудь разум все-таки победит фанатизм и животную страсть? Во мне он несколько раз уже побеждал. Впрочем, я тут же поймал себя на том, что в моей каюте сейчас сидит Ирка и я отнюдь не из-за высоких чувств занимаюсь с ней любовью. Виновато, пожалуй, то самое либидо.

— Ну и как? — спросил меня Смирнов. — Взял роспись?

Я в ответ лишь покачал головой.

— Пойдем перекусим? — предложил агент.

— Давай, — согласился я.

В последний раз бросив взгляд на толпу, мы вышли из холла. Смирнов выбрал для трапезы небольшой ресторан на второй палубе. Мы уже пару раз обедали там, и я знал самые вкусные блюда в его меню.

Смирнов выбрал картофель фри и эскалоп.

Я заказал солянку, антрекот с капустой брокколи и, когда официант ушел, спросил у агента:

— Не знаешь, где тут на космолете какое-нибудь место без людей?

— В смысле, чтобы кафе без людей было? — переспросил Смирнов, оглядывая переполненный зал.

— Нет. Я имею в виду вообще. Посидеть, подумать, почитать что-нибудь?

— Мы в оранжерею еще не ходили. Там обычно людей не так уж много. Даже если и есть, то их за деревьями не видно.

— Хорошо, — кивнул я. — Завтра пойду туда.

— С тобой что-то случилось? — Агент внимательно смотрел на меня. — Все в порядке?

— Да, все отлично! — через силу улыбнулся я.

Смирнов пожал плечами.

— Еще, если хочешь, можешь в каюту-океанариум зайти. Там сейчас дельфина перевозят на Рай. Посмотришь, как он плавает. Говорят, интересно.

— Ладно, еще подумаем, — вздохнул я. — Спасибо за информацию!

— Да не за что, — хмыкнул Смирнов.

А потом принесли наш заказ, и мы приступили к трапезе.

Пресытившись впечатлениями, весь следующий день я провел в корабельной оранжерее. Но и там ближе к вечеру мне откровенно надоело читать невероятно полезную информацию об анноне трехлопастной, иланг-иланге, цитрофортунелле и карамболе.

Я вернулся в каюту. Ирка, завалившись на койку, хрустела чипсами и смотрела очередной романтический боевик.

Увидев, что я пришел, девушка вяло протянула мне пакет.

— Чипсы хочешь?

— Нет, спасибо. — Я покачал головой и присел на свою койку.

— Что с тобой происходит, Сережа? — Ирка задумчиво смотрела на меня, и я непроизвольно опустил глаза. — Ты все время куда-то уходишь. Ты избегаешь меня, да?

— Нет, что ты! — как можно увереннее сказал я, и по спине разлилась свинцовая тяжесть — тело наказывало меня за вранье. — Дела просто! Государственная важность! Совещания, проработка планов, обучение…

— Ты не умеешь врать, — грустно улыбнулась девушка.

— Я никогда не вру!

— Мне-то уж можешь не говорить. Я тебя знаю очень хорошо. Ты мне всю свою историю в подробностях еще на первом свидании поведал!

— Я не вру, — повторил я.

— Такой большой, а такой наивный! Ты ведь в Забвении отсидел, через столько прошел! Неужели так тяжело научиться пудрить девушкам мозги?

— Я и не собираюсь этому учиться! — Во мне поднималась холодная волна ярости. — Ты не знаешь, как и что я делал в Забвении! Ты не знаешь о том, какой ценой я убил овров! Как я сказал, так и будет! Ты не в том положении, чтобы пререкаться!

— Все я прекрасно знаю! — Ирка зло швырнула пакет с чипсами в угол каюты. — Давай!!! Выгони меня! Отправь копать тоннели на вонючий Марс! Ты же у нас крутой!

— Я не понимаю тебя. — Мне с трудом удавалось держать себя в руках. — Ты так сильно хочешь со мной поругаться? Я же говорю — у меня все в порядке, я уходил по делам, я тебе не вру! Какие доказательства мне предъявить в следующий раз?

— Ладно. — Девушка поджала под себя ноги и обхватила руками колени. — Делай что хочешь. Приказывай! Распоряжайся мной как угодно! Я ведь для тебя всегда теперь буду «не в том положении»!

Мне очень сильно хотелось выкрикнуть в ответ массу обидных слов, потом плюнуть и уйти куда-нибудь, оставив ее лежать тут в слезах. Что ей от меня нужно? Зачем устроила эту глупую истерику?

Я уже готов был осуществить задуманное, когда Ирка вдруг соскочила с койки и обняла меня, прижимаясь всем телом.

— Я так боюсь тебя потерять, Сережа! Я тебя люблю! Люблю-люблю-люблю! Ты у меня самое лучшее, что в жизни было. Мне так страшно. Не оставляй меня! Не бросай меня, пожалуйста. Я толстая, знаю. Но я буду худеть. Хочешь, я вообще ничего есть не буду. Я тут про яблочную диету читала — по десять килограммов в месяц можно сгонять. Или могу волосы отрастить и покрасить, я ведь тебе такая нравилась раньше. Что мне сделать? Скажи! Я буду твоей собачкой. Можешь ноги об меня вытирать, только не бросай! У меня в целом мире больше никого не осталось.

Она была такая жалкая и такая родная. Как после этих слов я мог накричать на нее?

Конечно же, я обнял Ирку, погладил по голове и прошептал на ухо:

— Прости меня. Я постараюсь больше не бросать тебя на целый день. Не надо ничего с собой делать, ради бога! Чуть больше двигайся, чуть меньше лопай чипсы и бликерсы — вот и весь рецепт.

Ирка начала всхлипывать, все сильнее вжимаясь в мое плечо.

Такой ли она была в детстве? Пожалуй, совсем не такой. Тогда она действовала решительно, независимо, агрессивно, теперь же превратилась в размазню. Впрочем, нет. Я не прав. Ее решительность и страсть никуда не испарились, утратила она только независимость. Но на этом фоне все остальные яркие качества характера как-то поблекли и сместили акценты. Ирке нужна была опора, она устала жить одна.

Мне же сейчас, наоборот, было совсем не до того, чтобы этой опорой становиться.

26.12.2222

В конце концов мы так и уснули, обнявшись. А наутро я убедился, что больше никаких обид со стороны Ирки нет, и ушел в каюту-дельфинарий, чтобы взглянуть на обитавшего там морского зверя. Смирнова решил не трогать. Ирка в курсе, где я, так что если будет надо — агент сможет найти меня через нее.