Остров на карте не обозначен, стр. 55

Они вылезли из колодца и прислушались. Внизу все еще было тихо.

Силантьев нащупал около себя холодную стену. «Что же тут такое?» Он вытащил фонарь и нажал кнопку. Яркий луч осветил небольшое каменное помещение кубической формы.

Быстрым движением Борщенко вырвал у Силантьева фонарь. Снова — тьма.

— Ты что, спятил? — зашипел он. — Ведь если снизу заметят здесь свет, — нас быстро найдут.

Однако пора двигаться дальше. Колодец должен иметь продолжение. Важно опередить погоню. Ведь эсэсовец сейчас ищет их там, внизу…

Эсэсовец действительно их искал. Он успел заглянуть в вестибюль и теперь устремился к аварийному колодцу — единственному месту, где они могли укрыться. Как гончая собака, почуявшая добычу, раздувая ноздри и держа наготове автомат, он подбежал к двери тамбура и открыл ее.

В тамбуре беглецов не было. Эсэсовец осторожно вошел внутрь и поглядел вверх. Темно. Но они там, только там! Теперь можно действовать. Дать тревогу или отличиться самому?

Поколебавшись несколько секунд, он вытащил из кармана электрический фонарь, повесил его на нагрудную пуговицу, включил и осторожно полез вверх, следя за цифрами, показывающими высоту.

Пять метров… десять… пятнадцать… Высоко, черт возьми! Страшно!… Но он всегда отличался смелостью.

И у него — свой гороскоп… Еще несколько метров — и показался край площадки.

Высунувшись над краем колодца, эсэсовец сразу же увидел стоявшего Борщенко. Но это было последнее, что он увидел. На голову эсэсовца обрушился страшный удар, и он полетел вниз, лязгая автоматом о металлические скобы. Тяжелый удар внизу разнесся далеко по коридору и загудел в колодце.

— Ну, Фома, замри!…

Внизу послышались голоса. Сначала один, затем еще один, а потом сразу несколько. Слова доносились вверх отчетливо:

— Насмерть!… Всмятку!…

— Да это Генрих!… Он дежурил во втором коридоре.

— За каким же чертом его сюда понесло?!.

— А кто дежурил в этом коридоре? — раздался властный голос шарфюрера.

— Я, господин шарфюрер!

— Ах ты, Курт? Ты все время был на посту?

— Да, господин шарфюрер.

— Ничего подозрительного не замечал?

— Никак нет, господин шарфюрер.

— А как сюда попал Генрих?

— Не могу знать, господин шарфюрер. Но ему сегодня все время что-то мерещилось.

— Ах, да-да… Это он хотел стрелять.

— Он сегодня запсиховал, господин шарфюрер.

— Ну вот и допсиховался! Сатана занес его в эту дыру. Фридрих и Ганс! Сходите за носилками и отнесите труп в вестибюль!

— А не проверить ли колодец, господин шарфюрер? — предложил Курт. — На всякий случай.

— Да, проверить надо. Фридрих и Ганс! Вернитесь потом сюда и проверьте колодец снизу доверху! А ты, Курт, смотри здесь внимательно. Будь начеку!

Было слышно, как удалились голоса Курта и шарфюрера. Затем подошли Фридрих и Ганс и, укладывая на носилки труп Генриха, чертыхались, что он такой тяжелый, что теперь из-за него придется и им еще лезть на этакую высоту, по скользким и холодным скобам.

Наконец, отрыгнув еще несколько проклятий на голову расплющенного Генриха, они подняли его и ушли.

Все затихло.

— Вот теперь давай свет! — приказал Борщенко.

При свете фонаря они обнаружили, что никакого продолжения колодца не было. Но куда-то вела металлическая дверь, плотно закрытая на тяжелый засов. Засов проржавел, и Борщенко с трудом отодвинул его с помощью пригодившегося и на этот раз ломика.

Дверь была тяжелая и открылась с трудом.

В лицо беглецов ударил дневной свет и свежий холодный воздух.

Борщенко и Силантьев быстро вышли и, плотно прикрыв за собой дверь, осмотрелись вокруг. Они были на вершине плосковерхой горы.

Теперь надо было незаметно спуститься отсюда и поскорее добраться до Центра.

Глава четырнадцатая

НА ГРАНИ ПРОВАЛА

1

Наконец-то Борщенко и Силантьев вздохнули свободно. Они благополучно добрались до казармы. Силантьева сразу же направили с поручением в комендатуру, а Борщенко пошел в столовую.

Шакун появился, когда столовая уже опустела. Увидев Борщенко, он быстро подошел.

— Павел! Ты мне нужен сейчас вот как! — еще на ходу заговорил он и выразительно чиркнул пальцем по своему горлу.

Шакун снял с груди автомат, с которым в последнее время не расставался, положил его на свободный стул и тяжело плюхнулся рядом. Подошла официантка, но он от нее отмахнулся:

— Погоди! Потом!

— Что с тобой, Федор? Чем так расстроен? — спросил Борщенко. — Может, требуется моя помощь?

— Мне нужна сейчас твоя голова, Павел! — заторопился Шакун. — Действовать надо немедленно, а с чего начать — не соображу.

Он нагнулся ближе к Борщенко и, приглушив голос, зловеще сообщил:

— Русские сегодня начинают восстание.

Борщенко отшатнулся, точно ошпаренный крутым кипятком.

«Пронюхал, стервоза! Что делать? Убить его сейчас здесь же на месте… И пока будут возиться со мной, наши успеют сделать свое дело».

Борщенко потянулся к автомату Шакуна, но тот придержал его руку.

— Погоди, Павел. Слушай.

«Да-да, надо выслушать… Сообщил ли он уже начальству, или сам узнал от начальства… Надо все выяснить».

Шакун торопливо продолжал:

— Узнал об этом только что… Случайно. Они притихли в последнее время, а сами, оказывается, готовились. Будут захватывать оружейный склад. Я еще не докладывал, но теперь надо действовать быстро, чтобы не опоздать, опередить. Помогай, как сделать это повыгодней, у тебя всегда это получалось.

Борщенко с облегчением вздохнул.

— Стой, Федор!… Если дело идет о складе, то ты уже опоздал.

Шакун вскочил и тоже ухватился за автомат. Но теперь его удержал Борщенко:

— Дело со складом они уже оставили. Об этом и майор знает. Они затеяли другое. Ты сядь…

Борщенко усадил Шакуна рядом, отобрал у него автомат и положил на стул по другую сторону от себя.

— Я тебе все расскажу, ты слушай…

Шакун весь напружинился, нагнулся к Борщенко, ухватился за его руку.

— Они решили захватить мыс с радиостанцией, окопаться там за перешейком и вызвать по радио советские самолеты и корабли. Понял, какое дело затевают? Это тебе не склад!

Шакун широко открытыми глазами уставился на Борщенко, переваривая полученную новость и готовый к действию.

— А когда? — выдохнул он.

— В том-то и дело, что скоро! — продолжал импровизировать Борщенко. — Вот разгрузят суда, потом будут перевозить на мыс какие-то грузы. Тогда они и собираются ударить.

Шакун обмяк и стал вытирать вспотевшее лицо.

— Раз это не сегодня, можно и пообедать, — решил он. — Очень хочу жрать. А ты мне рассказывай дальше. Помогай, Павел!

Шакун поманил пальцем официантку, приказал подать обед и снова повернулся к Борщенко, жадно ожидая его дальнейших слов.

Борщенко лихорадочно соображал, что говорить и как действовать дальше. «Надо куда-нибудь завести его и убить… Но куда?»

— Я тебе все расскажу, только не здесь. И даже дам кое-что. Полный план, со всеми подробностями и фамилиями. Словом, солидно все будет. Заработаешь хорошо.

— А у тебя все с собой? — глаза Шакуна сверкали, ноздри раздувались от нетерпения.

— Ты обедай. А потом уйдем куда-нибудь. На твою горушку, что ли? Надо все хорошенько обмозговать. Составим наш — твой! — план… Материалы все при мне. Все передам тебе, раз обещал. Брагин для тебя не жадный…

Шакун нетерпеливо заерзал. Ему расхотелось обедать. Он рвался к действию.

Подошла официантка с подносом. Шакун вскочил, отмахиваясь от нее. Она испуганно попятилась, а алюминиевые миски и тарелки полетели на пол.

Вскочил и Борщенко: суп выплеснулся ему на шею. Он торопливо расстегнул гимнастерку и начал вытираться.

— Да ты что же это натворила, шалава! — набросился Шакун на официантку. — По харе захотела?!