Король Матиуш Первый, стр. 16
Матиуш чуть не кинулся Фелеку на шею. Какой он догадливый! А ему такой простой выход в голову не приходил. В самом деле, ничего страшного не произошло. В любую минуту можно их выпустить, но с условием, чтобы они слушались его и ничего серьезного одни не предпринимали. Потому что это ни в какие ворота не лезет! Король, точно воришка, тащит тайком из собственного буфета колбасу для своего друга. Или украдкой рвет для него ягоды в собственном саду. Или с завистью смотрит из-за забора, как играют дети. Он тоже хочет играть. Он хочет, чтобы его учителем был капитан, под командой которого он воевал. Ведь ничего особенного он не требует: просто ему хочется жить как все дети.
Фелек спешил в город по делам и забежал одолжить немного денег: на трамвай, на папиросы, а если хватит, то и на шоколад.
– На, возьми, пожалуйста.
И Матиуш снова остался один.
Церемониймейстер явно избегал его, гувернер куда-то исчез, а лакеи сновали бесшумно, как тени.
«Наверно, они считают меня тираном?» От этой мысли Матиушу стало не по себе.
Их страх понятен: ведь предок Матиуша, Генрих Свирепый, убивал людей, точно мух.
Что же делать? Как быть?
Хоть бы пришел кто-нибудь.
И тут в комнату тихо вошел старый доктор. Матиуш очень ему обрадовался.
– У меня к вашему величеству очень важное дело, – робко промолвил доктор. – Но я боюсь, вы не согласитесь.
– Разве я тиран? – спросил Матиуш, пристально глядя ему в глаза.
– Никто этого не говорит. Просто у меня к вам очень большая просьба.
– В чем дело, доктор?
– Я пришел просить вас облегчить немного участь заключенных.
– Говорите смело, доктор. Я заранее на все согласен. Я не сержусь на них и скоро выпущу из тюрьмы, но с условием, чтобы они меня слушались.
– Вот это по-королевски! – воскликнул обрадованный доктор и стал перечислять просьбы заключенных: – Канцлер просит подушку, матрац и перину – у него болят кости, он не может спать на соломе…
– А я на голой земле спал, – заметил Матиуш.
– Министр здоровья просит зубную щетку и порошок. Министр торговли не ест черный хлеб и просит прислать ему белый. Министру просвещения нужна книга. Обер-полицмейстер от огорчения заболел, ему необходимо лекарство.
– А о чем просит министр юстиции?
– Ни о чем. В своде законов, в томе 745, сказано: «Заключенные министры имеют право подать прошение на высочайшее имя только спустя три дня после ареста». А они сидят три часа…
Матиуш приказал выдать заключенным белье, одеяла, подушки, отнести им обед из королевской кухни, а к ужину подать вино. Министра юстиции он велел привести под стражей к себе.
Когда министра привели, он любезно предложил ему сесть в кресло.
– Законно ли будет, если я выпущу вас завтра из тюрьмы? – спросил Матиуш.
– Не совсем, ваше величество. Впрочем, военная диктатура не признает законов. И если мы назовем это так, все будет в порядке.
– А если я их выпущу, имеют они право посадить меня в тюрьму?
– Нет, ваше величество. Хотя с другой стороны, в томе 949 есть оговорка о так называемом государственном перевороте.
– Ничего не понимаю, – признался Матиуш. – Сколько надо времени, чтобы во всем этом разобраться?
– Лет пятьдесят, – невозмутимо ответил министр.
Матиуш вздохнул. Корона всегда его тяготила, а сейчас она показалась ему тяжелее пушечного ядра.
XIV
С узников сняли оковы, привели в тюремную трапезную. С воли прибыли военный министр и министр юстиции. Тюремные стражи, держась за эфесы сабель, встали у дверей, готовые ко всему, и заседание началось.
Матиушу ночью не спалось, и он придумал выход из положения.
– Вы управляйте взрослыми, а я буду королем детей, – излагал он министрам свой план. – Я – мальчик и лучше знаю, что нужно детям. За собой я оставлю право поступать как захочу. Остальное пусть будет по-старому. Что говорится об этом в законах, господин министр?
– Таких законов нет, – последовал ответ. – На основании закона, том 1349, дети являются собственностью родителей. Есть только один выход.
– Какой? – вырвалось одновременно у всех.
– Если его величество будет именоваться Реформатором, том 1764, страница 377, королем Матиушем Реформатором.
– А что это значит?
– Так называют королей, которые изменяют старые законы и порядки. Если король скажет: «Я хочу издать такой-то и такой-то закон», я ему на это отвечу: «Нельзя, об этом уже есть закон». А если король скажет: «Я хочу провести реформу», тогда я отвечу: «Пожалуйста, ваше величество!»
Все охотно с этим согласились. А вот с Фелеком дело неожиданно осложнилось.
– Королевским фаворитом он быть никак не может.
– Почему?
– Это противоречит придворному этикету, – брякнул кто-то.
Церемониймейстер на заседании не присутствовал. Поэтому проверить этого было нельзя. Фаворитов назначают только после смерти короля, пользуясь незнанием Матиуша, соврали министры, а они желают своему юному королю здравствовать долгие-долгие годы. Поэтому грамоту любой ценой у Фелека нужно отобрать.
– Да, это незаконный документ, – подтвердил министр юстиции. – Фелек может приходить в гости к королю, быть его другом, но закреплять это грамотой за подписью и печатью – такого закона нет.
– Ну ладно, – сказал Матиуш, желая их испытать. – А что, если я не соглашусь и посажу вас опять в тюрьму?
– В вашем лице повелевает владыка государства, – улыбнулся министр юстиции. – Вы – король, воля ваша – закон.
«Вот чудаки! – подумал Матиуш. – Из-за какой-то жалкой бумажонки готовы в тюрьме томиться.»
– Милостивый государь, – продолжал министр юстиции, – в наших законах предусмотрено все. В томе 235 говорится: «Король властен нарушить закон…», но тогда его называют не реформатором, а…
– Как? – с беспокойством спросил Матиуш, охваченный недобрым предчувствием.
– Тираном.
Матиуш вскочил с места. Сверкнули обнаженные сабли. Наступила мертвая тишина. Побелев от страха, все ждали, что скажет король. Даже тюремные мухи перестали жужжать.
– Прошу с сегодняшнего дня именовать меня Матиушем Реформатором… Вы свободны, господа, – отчеканивая каждое слово, громко сказал Матиуш.
Смотритель тюрьмы отнес кандалы в чулан, тюремная стража вложила сабли в ножны, а привратник отворил тяжелую, окованную железом тюремную дверь. Министры от радости потирали руки.
– Минуточку, господа. Я хочу провести реформу: выдать завтра каждому школьнику по фунту шоколада.
– Слишком много, – авторитетно заявил министр здоровья. – Животы заболят. Хватит и четверти фунта.
– Ну хорошо, черт с вами, четверть фунта.
– У нас в государстве пять миллионов школьников, считая лентяев и хулиганов…
– Всех считать! – воскликнул Матиуш. – Всех без исключения!
– Наши фабриканты изготовят столько шоколада не раньше чем через десять дней.
– А чтобы развезти его по всей стране, потребуется еще неделя.
– Ваше пожелание, государь, можно выполнить только через три недели.
– Ничего не поделаешь, придется подождать, – недовольным тоном сказал Матиуш. В глубине души ему было неприятно, что он сам не сообразил этого. Однако он не подал виду и вслух сказал: – Завтра же объявить об этом в газетах!
– Простите, ваше величество… – заметил министр юстиции. – Детям, конечно, будет очень приятно получить шоколад, но это не реформа. Это королевский дар. Вот если бы ваше величество изволили объявить, что каждый школьник будет ежедневно получать за счет государства шоколад, тогда другое дело. Это уже закон. А так это угощение, подарок, пожертвование…
– Ну хорошо, подарок так подарок, – поспешил согласиться Матиуш. Он устал и боялся, как бы опять не начались долгие разговоры и споры. – Заседание объявляю закрытым. До свидания, господа.
Приехав во дворец, Матиуш помчался в парк и свистнул.
– Ну, Фелек, теперь я настоящий король! Все хорошо!