Алракцитовое сердце (СИ), стр. 26

- Нура, Калиша. - Деян перевел взгляд с младшей на старшую дочь Петера. - Это вы его привели?

Можно было и не спрашивать: вряд ли могла найтись другая причина, по какой чародей вернулся среди ночи...

Они все заговорили одновременно - девочки, Малуха, Солша и ее мальчишка.

Из того, что Деяну удалось разобрать, следовало, что, как он и думал, Солша сама впустила Кенека с дружками в дом. Но она же, вместе с сестрой, и заболтала их ненадолго каким-то чудом, дав Малухе и детям время тихо вылезти в окно и сбежать задворками. А накануне вечером Калиша и Нура - запрет слаще меда! - рассказали сыновьям Солши про волшебную скалу и доброго чародея с каменными людьми, которые всех защитят, в обмен на историю про "большого и маленького дядек", которых мальчишки встретили днем.

- Все не как в сказке, но ведь должна быть в сказке и правда тоже, верно говорю, ма? - сын Солши в поисках поддержки постоянно смотрел на мать.

Дети, выбравшись из дома, понеслись к скале, не слушая Малуху, - той пришлось гнаться за ними изо всех сил.

- Как нарочно, через самый бурелом удирали, поганцы! - Даже в такой момент Малуха умудрялась ворчать.

Голема мальчишки нашли у развалин, точно там же, где и днем, и стали просить, чтоб он пошел и побил злых людей. К большому удивлению Малухи, чародей не рассердился и не прогнал их, а велел спрятаться в развалинах и тихо сидеть там до утра, тогда как сам вместе с великаном немедленно отправился в Орыжь; только спросил сначала, почему они пришли звать его, хотя днем сами застрелить хотели, а потом уже ушел. Дети выждали немного, но не утерпели, опять убежали от Малухи, и вот...

- Мы же все правильно сделали, дядя Деян? - Калиша требовательно дернула Деяна за рукав. - Правильно? Но почему тогда.... все равно.... Почему-у-у....

- Вы молодцы. И сделали все правильно, кроме того, что не послушали милорда Ригича и прибежали сюда, не дожидаясь утра. - Деян заставил себя улыбнуться девчонке и ласково потрепал ее по голове. - К сожалению, Калиша, в сказках... в сказках есть правда, но и вымысла много. Господин чародей - не Господь Всемогущий: помогает только кому может и как может.

"И как захочет", - добавил он про себя. За стеной взвизгнул Кенек: очевидно, опять сказал что-то не понравившееся Голему. Деян понадеялся, что никто, кроме него, за плачем Малухи доносящихся из дома звуков не слышит.

- Конечно, правильно! Вы нас очень выручили, маленькие. - Эльма, отведя Малуху к лавке, поманила девочек. - Идите, обнимите мать: вместе слезы солоней, но горе слаще.

Через мгновение Калиша и Нура, забравшись на колени к Малухе, уже ревели в три ручья вместе с ней. Телом никто из них не пострадал, но увиденного и услышанного за ночь с лихвой хватило бы и на то, чтоб надломить дух и крепкому мужчине.

- Этот милорд Ригич взаправду колдовать может, Деян?

Солша пристально уставилась на него единственным открытым глазом: другой заплыл так, что не осталось даже щелочки.

- Он чародей. Но не "господин добрый чародей", - ответила вперед Деяна Эльма. - Так что держите с ним ухо востро.

Голос Эльмы за время, что она утешала Малуху, вновь обрел теплоту и мягкость, но взгляд оставался прежним: неживым, холодным.

- Да, тетушка, все так, как говорит Эльма, - подтвердил Деян. - А где твой второй пострел? - спросил он - и тут же ужаснулся своего беззаботного тона: ведь мальчишка мог и...

- Жив-здоров. Весь в своего беспутного папашу пошел. - Солша покачала головой, не то одобрительно, не то осуждающе. - Ни стыда перед Господом, ни страха. Вырос малой. Во, гляди, чем занят!

Деян усилием воли заставил себя взглянуть в ту сторону, в какую указывала Солша: на дом Химжичей. Окна теперь были темны, но в распахнутую калитку пыталась протиснуться процессия почти столь же чудовищная, как та, что еще недавно направлялась в дом. Джибанд, на полроста возвышавшийся над плетнем, волочил за ноги два трупа, а мальчишка Солши с горделивой улыбкой сидел у великана на шее и масляным фонарем подсвечивал ему путь.

- Кенековы мерзавцы! - Выражение разбитого лица Солши могло сойти за гримасу ярости, достойную Голема. - Наших всех, живых и мертвых, уже снесли к знахарке во двор... Моя Талима тоже там. Живая, хвала Господу, - вздохнула она, утерев здоровый глаз.

Деян не стал ей говорить, что слова "вырос малой" мало подходят к тому, чем занимается ее сын, и что имя его отца Кенек назвал среди погибших.

- Бабка ваша как? Не зашибли? - спохватившись, спросила Солша.

- Обошлось. Надеюсь, до утра проспит, - поспешил успокоить ее Деян.

- Из наших... кто? - тихо, так, чтоб не могли расслышать Малуха и девочки, спросила Эльма.

- Даришу насмерть замучили, сволочи. И Лесоруб погиб, - так же тихо ответила Солша. - Застрелили. За своих баб вступился, да куда ж ему, старику? Когда они еще с ружжами... И битых-перебитых не счесть. Дальше что будет - ох, и думать страшно. - Она скосила здоровый глаз на приоткрытую дверь и осенила себя амблигоном. - Ох, страх! А малым все ж вздремнуть надо хоть чуть, и вам обоим тож. И бабушку вашу отседова забрать... В доме у меня - будто медведь прошелся, но сарайка теплая, и сена натащить можно.

Эльма, приличия ради, сначала отказалась, но упираться не стала. С какой стороны ни посмотри, а детей действительно надо было устроить где-нибудь в тепле и подальше от чародея.

- Уложишь их сама? - смущенно попросила она Солшу в конечном счете. - Я хочу зайти к Илле; может, чем смогу помочь.

- Я с тобой, - быстро сказал Деян.

- Да там и без вас народу тьма, - сперва начала возражать Солша, но потом махнула рукой. - Ну, дело ваше, не мне вас учить.

- Значит, мы с Деяном вас проводим. Все равно по пути, - сказала Эльма, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом.

В доме снова заскулил Кенек; торжествующий волк-охотник превратился в побитого пса.

Глава пятая. Чародей

Деян шел как мог быстро, стараясь не отстать от Эльмы: девушка почти бежала, не глядя под ноги.

Все было далеким, чужим, смутным, как в густом тумане: безумное бормотание Шалфаны, когда ее выводили из дому; улица, расчерченная темными полосами там, где Джибанд волок мертвецов; мягкий голос Солши, успокаивающей старуху.

Заполненный полураздетыми людьми двор знахарки Иллы; невозмутимый великан Джибанд, перекладывающий мертвецов так, чтобы они не мешали проходу; горбатая неумеха Илла, мечущаяся из дома во двор и обратно и больше глазевшая на Джибанда, чем занятая лечением.

Не уместившиеся в доме раненые, лежащие и сидящие под навесом для сушки трав на укрытой одеялами земле, - стонущие, плачущие, обращающие к небесам молитвы и проклятья; толпящаяся рядом родня и два ружья, приставленные к стене. Мертвецы на земле...

Внучка Киана в разорванном до самой шеи платье, рыдающая над дедом. Киан-Лесоруб, будто все еще следящий остекленевшими глазами за топором на поясе Джибанда. Пятеро мертвых дружков Кенека со сломанными шеями и раздавленными черепами, которых никто и не подумал прикрыть: великану с его силищей оружие было без надобности.

"Здесь пятеро. Значит, считая Кенека и тех двоих - всего восемь подонков. Мы смогли бы дать отпор сами, не будь все в таком раздрае... И Лесоруб мог бы не лежать здесь, не будь он безоружен".

Деян отвернулся, когда жена Вакира в наброшенном поверх рубахи зимнем тулупе принялась, загибая пальцы, деловито пересчитывать покойников.

Смогли бы, не смогли бы? Что случилось, то случилось. Ничего нельзя было исправить.

- Постой! - Деян удержал Эльму, когда та собиралась зайти во двор, и развернул лицом к себе. - Посмотри на меня.