Угасающее солнце: Кутат, стр. 21

Ощущение холода и одиночества владело Галеем, когда он собирался в дорогу. Вместе с ним собирались еще трое, и все они ждали Боаз.

Бен Шибо, Моше Кэдарин и Эд Лэйн – трое военных, но Лэйн был скорее инженером, чем солдатом. Он специализировался по компьютерам. Шибо был пилотом, Кэдарин – специалистом широкого профиля, и, кроме того, в его персональном досье было отмечено отсутствие ненависти к регулам, даже флегматичное принятие их.

Сейчас все трое ждали Боаз, скрывая свое недовольство.

Галей тоже был недоволен задержкой. Он опасался, что в последний момент все может быть запрещено.

Наконец она появилась. Луис шел следом. Она несла с собой много аппаратуры, но Галей не стал возражать – это было делом ученых. Боаз остановилась и поцеловала старого хирурга в щеку. Галей отвернулся, почувствовав неловкость при виде столь нежных отношений между этими двумя.

– Готовьтесь, – сказал он остальным.

Кэдарин и Лэйн собрали аппаратуру и вышли. Шибо задержался, чтобы предложить помощь Боаз.

– Нет, – коротко отозвалась она, регулируя ремни. Ей было лет пятьдесят и по своей комплекции она не смогла влезть ни в один костюм пилота. Поэтому она надела на себя брюки и куртку камуфляжной расцветки, что не сделало ее элегантней. Пышные пепельно-серые волосы придавали ей странное величие. Она вопросительно взглянула на Галея.

– Выходим, – сказал он. Она бросила взгляд на Луиса и вышла.

Тревожные мысли одолевали Галея: знают ли на «Сабере» о их намерениях? Сообщил ли Луис Коху о том, что в состав отряда включена Боаз? Галей сомневался, чтобы Кох одобрил бы подобное решение, и теперь на Галее лежала вся ответственность. Боаз была слишком ценным специалистом.

Но ее доводы загнали его в угол.

«Что хорошего в помощнике, – говорила она, – который умеет великолепно ходить, но совершенно не понимает то, чего видит? Я специализируюсь на мри, на их обычаях, образе жизни. Я расшифровала записи мри. Я нужна вам уже просто для того, чтобы обеспечить вашу же собственную безопасность.»

И он решил включить ее в состав группы, ибо не хотел кровопролития. Вздохнув, он вышел за остальными.

Холодный разреженный воздух. Без дыхательных аппаратов даже короткий путь от люка до челнока заставил их задыхаться. Но вот все забрались в тесную каюту челнока, задраили люк. Галей уселся за пульт управления, включил двигатели.

Перед тем, как взлететь, он посмотрел вокруг. В зеленоватом свете внутреннего освещения все лица были спокойны. Даже Боаз боялась не больше, чем остальные.

Галей поднял челнок в воздух, вызвав клубы пыли. Он не хотел подниматься высоко, чтобы не терять из виду поверхность планеты.

Он взял курс на ближайший город и повел аппарат наиболее безопасным путем – ведь город, возможно, жив и враждебно настроен по отношению к пришельцам.

Под ними проплывали песчаные равнины, каменные глыбы, бездонные пропасти… Чем ближе он подлетал, тем тревожнее становилось на душе у Галея. Руки его вспотели. Все молчали. Он опустил аппарат совсем низко. Тишина…

Теперь развалины было видны очень хорошо. Галей проскочил над плато, посадил аппарат и выключил двигатели.

Казалось, все затаили дыхание.

– Выходим, – сказал Галей, стараясь казаться спокойным. Ни вопросов, ни колебаний, ни сборов: все было готово. Все потянулись к выходу, спустились вниз. Галей вышел последним. Снаружи был лишь холод, шепот песков, завывание ветра – больше ничего. Они подтянули лямки рюкзаков, одели маски дыхательных аппаратов.

И пошли, тяжело ступая по песку.

Боаз откуда-то достала черные и золотистые мантии, мгновенно подхваченные ветром.

– Возьмите черные, – сказала она. Галей и трое остальных нацепили на себя черные мантии, а Боаз облачилась в золотистую.

– Черные – мантии келов, – сказала она. – Золотистые – для ученых.

– Если мри поймут это, то у тебя есть шанс встретиться с ними.

– И у тебя тоже.

Вдали перед ними лежал город, пустой и одинокий. Сейчас они представляли собой слишком маленькую мишень для кораблей, но были вполне уязвимы для оружия города.

Они шли вперед в холодном, остром как нож воздухе планеты и отчетливо сознавали, что помощи им ждать неоткуда. Им оставалось надеяться лишь на себя.

Мри не брали пленных. Земляне знали это давно.

9

Вдали, среди холмов с закругленными вершинами, над которыми дрожал вечерний воздух, показались палатки. Дункан выдохся окончательно, все органы чувств отказали ему, и единственным, что связывало его с реальностью, было прикосновение к теплой, покрытой бархатным мехом спине дуса.

Он воспринимал мир только через восприятие дуса… вот здесь Ньюн… а вот темное непроницаемое пятно… это Рас Ков-Нелан. Именно она наполняла его душу холодом, мраком и тревогой.

– Идем, – немного погодя сказал он. – Неужели я не смогу добраться до места, которое уже видно? Или идите вперед и пошлите кого-нибудь навстречу мне.

Ньюн не обратил внимания на его слова. Дункан обнял онемевшей рукой шею дуса. Его зрение наконец-то прояснилось полностью. Ньюн стоял на коленях возле него. Рас неподвижно возвышалась над ними.

– Дункан, – снова позвал его Ньюн.

Почему они не оставят его в покое, – по-детски обиженно подумал Дункан. Почему они не позволят ему идти самому? Так, как ему хочется? Как ему по силам? Но он и сам знал, почему. Ньюн подхватил его под мышки и поставил на ноги. И Дункан не упал, он даже пошел, неуверенно передвигая ногами. Он шел, закрыв глаза и повинуясь импульсам дуса. Когда же он утрачивал способность воспринимать и их, он ощущал руку Ньюна у себя на локте. Во рту появился медный привкус крови. Он закашлялся, кровь показалась на губах, и Стэн испугался, смертельно испугался. Он бы упал, если бы Ньюн не подхватил его и не удержал на ногах. С другой стороны кто-то тоже поддерживал его. Приступ кашля согнул Дункана пополам, а когда землянин, совершенно измученный этим приступом, выпрямился, то увидел впереди кел'ейнов.

Дусы взорвались злобой и яростью, и сознание Дункана воспринимало эти чувства, наполняя его силой.

Между лагерем и ними в песчаных дюнах виднелась тень. Она двигалась по направлению к ним. Ярость дусов заполняла все вокруг, как приближающаяся буря. – «Яй! – прикрикнул на них Ньюн, пытаясь успокоить зверей. – Прогони их, Дункан! Прогони обоих!»

Это было трудно. Так же трудно, как оторвать часть себя. Но все же импульсом воли он отогнал дусов, и внезапно холод пустоты охватил его. Сознание прояснилось. Звери отошли подальше. Дункан старался стоять ровно, глядя на кел'ена, который остановился перед ним. Он узнал его, когда тот поднял вуаль. Хлил.

– Как она? – спросил Ньюн.

– Нормально, – ответил Хлил и Дункан понял, что _о_н_а_ – это Мелеин. – Рас, – ледяным голосом произнес Хлил, наконец заметив девушку. Затем кел'ен перевел взгляд на мгновение на Дункана, и в этом взгляде тоже не было теплоты.

– Хлил, – сказал Ньюн, – там хао'нат, – он показал на север. – Между нами – путь и кровь. Скажи Келам, чтобы внимательно смотрели за этим направлением.

– Хорошо, – ответил Хлил расчетливо спокойным голосом.

Ньюн сбросил свой мешок, передал его молодому кел'ену, а сам подошел к Дункану и взял его под руку, заставляя идти. Дункан стал передвигать ноги. Зрение то покидало его, то снова возвращалось. Они молча шли в сгустившейся темноте, а впереди светились огни лагеря.

Когда они вошли в лагерь, тут же появились кат'ейны без вуалей. Они угрюмо смотрели на чужака, вернувшегося к ним. Возле одной из палаток перешептывались сен'ейны.

Они прошли к самой большой из палаток, и тут внезапно Дункан понял, что там госпожа, что сейчас он увидит ее, и что ему нужно собрать все силы и все мысли, чтобы встретиться с ней.

Тепло ласковой волной ударило по их лицам, когда они вошли в палатку, тепло и золотой свет ламп. Они остановились в небольшой прихожей. Приятно пахло благовониями. За вуалью, в центре палатки, где горела яркая лампа, тускло поблескивал металл овоида.