Пять столетий тайной войны, стр. 123

Герцог тут же презрительно расстался с Фоксом, прекратив с ним всякие отношения. В действительности же послу менее всего удалось сохранить хладнокровие, он рвал и метал, настаивал, чтобы английский шпион не ушел от наказания. Лавогийон предложил послать вслед за Фоксом, возвращавшимся в Англию, полицейского офицера Ресевера, оказавшегося в Гааге, чтобы тот в Бельгии заманил англичанина на французскую территорию. Верженн выразил полное согласие. Были отданы приказы соответствующим властям. Впрочем, Монтегю Фокс был стреляной птицей и быстро заметил ловушку. Ничего из планов его поимки не вышло, и Верженн поспешил в начале августа отдать приказ прекратить всякие попытки ареста увертливого агента британского адмиралтейства. С тех пор архивы молчат о Монтегю Фоксе. Возможно, правда, они сообщают о нем под другим именем, ведь «Монтегю Фокс», несомненно, такой же псевдоним, как «Вильям Монтегю» и «Дюмон» — фамилии, под которыми он фигурировал в привозимых им документах и переписке герцога Лавогийона с графом Верженном.

Английский разведчик и автор ряда работ о секретной службе Р. Сет — из его книг, основанных на материалах французских и английских архивов, и извлечены данные о Фоксе — считает шпиона адмиралтейства классическим примером агента-провокатора. Организаторы этого дела имели полные сведения о характере и слабостях честолюбивого французского представителя в Гааге. Именно на этой основе было принято решение подослать к герцогу джентльмена, к которому посол должен был почувствовать известное доверие как дворянин к дворянину. Провокация Фокса имела сразу несколько целей. Во-первых, максимально втянуть Францию — традиционного врага Англии в — пусть мнимые — связи с оппозицией и тем самым скомпрометировать вигов в глазах английского населения. В 1780 г. это было особенно важно для кабинета Норта, непопулярность политики которого росла с каждым месяцем. Ссылки на Корнуэлл придавали правдоподобие рассказу Фокса о подготовке к восстанию.

Во-вторых, с помощью Фокса Лондон пытался подорвать франко-испанский союз. Переговоры лорда Кэмберленда были заведомо обречены на неудачу, так как Англия не собиралась удовлетворять требование Мадрида о возвращении Гибралтара. Однако эти переговоры вызывали чувство беспокойства в Париже; Фокс должен был усилить это чувство.

В-третьих, задачей Фокса было снабдить Париж максимально возможным количеством ложной информации об английских военных планах, чтобы помешать успешному действию французского и испанского флотов. Каждая крупица информации, содержавшаяся в бумагах Фокса, была ложью: если в подлинном приказе британской эскадре предписывалось атаковать испанские владения к северу и к востоку от Ямайки, то в фальшивке говорилось, конечно, — к югу и к западу. Поддельные документы должны были оттянуть морские силы французов и испанцев как раз от тех мест, где английское адмиралтейство предполагало наносить удары. В числе других целей были попытка запугать голландцев угрозой их владениям, сбор информации о намерениях других держав (беседы разведчика с Лавогийоном и попытки попасть с помощью этого французского дипломата в штат одного из посольств нейтральных государств). Адмиралтейству не составило особого труда так подделать собственные документы, чтобы фальшивки носили все внешние черты подлинности, сфабриковать дипломатическую корреспонденцию или письма от лидеров оппозиции. В «деле Фокса» немало ловких ходов, остроумно придуманных деталей. Например, использование Гордонова мятежа, обострения борьбы оппозиции против правительства или объявления разведчика родственником британского посла сэра Джозефа Йорка. Ошибки, правда очень грубые, были допущены только в самом конце (попытка) вербовки Монина, неправильное написание фамилии Кастехона). Ошибки были настолько грубыми, что никак не вязались с ювелирной отделкой всего остального. Причины этого странного обстоятельства на основе сохранившихся материалов вряд ли поддаются объяснению.

В 1783 г. война за независимость американских колоний окончилась их победой. Но Англия долго не хотела отказываться от надежды вернуть власть над своими прежними владениями. После войны одной из главных форм продолжавшегося вмешательства Великобритании в дела ее бывших колоний стала активность британской секретной службы. Руководство этой деятельностью было возложено на опытного разведчика Д. Беквита, сумевшего еще в годы войны сплести свою агентурную сеть и теперь назначенного английским резидентом в Нью-Йорке. Уже в 1787 г. Беквит установил связи с властолюбивым Александром Гамильтоном — министром финансов, придерживавшимся консервативных монархических взглядов. Англичанин использовал стремление Гамильтона и стоявших за ним крупнобуржуазных и плантаторских кругов к восстановлению тесных экономических связей с бывшей метрополией. Гамильтон — министр, приближенный президента Вашингтона — превратился, по существу, в британского агента «э 7» (как он обозначался в шифрованной переписке Беквита). Гамильтон не останавливался перед выдачей англичанам государственных секретов, занимался компрометацией в глазах президента неугодных Лондону американских дипломатов. Особенно усердно клеветал Гамильтон на представителя США в Лондоне Мориса, который следовал инструкциям нового государственного секретаря Т. Джефферсона. После того как Джефферсон стал догадываться о связях Гамильтона с Беквитом, англичанин был отозван под предлогом замены его официальным дипломатическим представителем Д. Хаммондом. Тот, конечно, также поспешил установить контакт с «э 7». Во многом из-за Гамильтона американской дипломатии не удалось добиться выполнения Англией некоторых статей мирного договора (в частности, эвакуации британских войск, еще остававшихся на территории США). Гамильтону страна была обязана также подписанием крайне неравноправного торгового договора с Англией («договора Джея»). Он вызвал широкое возмущение и был ратифицирован только после исключения из текста статей, ущемлявших интересы молодого государства. Гамильтону удавалось сохранять свои связи с британской разведкой в глубокой тайне. Давно уже были опубликованы личный архив Гамильтона, отчеты английского губернатора Канады Дорчестера, через которого Беквит пересылал свои донесения в Лондон. Однако и эти публикации не пролили света на подлинную роль «э 7», которого в США принято было считать одним из отцов-основателей республики. (Лишь в 1964 г. профессор Д. П. Бойд в своей книге «э 7» осветил связи Гамильтона с Беквитом, остававшиеся не раскрытыми более 175 лет.)

Британские разведчики еще долго продолжали орудовать в США, поощряя англофильские элементы и сепаратистские тенденции отдельных штатов. Особую активность проявляли британские агенты накануне англо-американской войны 1812—1814 гг. Один английский шпион, Джон Генри, решил выдать своих хозяев и напечатал в 1809 г. в газете «Бостон пэтриот» свою переписку с государственными деятелями Англии, уличавшую их в шпионаже против США.

Дебюты

В 1789 г. вспыхнула Великая французская революция, открывшая новую страницу в мировой истории. Она оказалась заметной вехой и в истории разведки. Тайная война, которую повели против революционной Франции реакционные правительства других европейских стран, приобрела особый размах во время открытой вооруженной интервенции, начавшейся весной 1792 г.

Важным австрийским шпионом во Франции был депутат Национального собрания, друг Мирабо граф де Ламарк. Ему удалось завербовать в качестве своего агента бывшего секретаря Мирабо — Пеллена. Венский двор платил Ламарку 7 тыс. ливров в год. На протяжении более чем двух десятилетий Ламарку поручали тайные разведывательные миссии, в частности в Германии и Польше. Агентом Вены был и один из наиболее известных публицистов и идеологов роялистского лагеря — Малле дю Пан. Нередко центром шпионажа в эти годы становились банкирские конторы, поддерживавшие связи с заграницей. Шпионаж часто дополнялся финансовыми спекуляциями. Шпионскую сеть создал и царский посол во Франции Симолин, осуществлявший контрреволюционные планы Екатерины II. Через секретаря посольства Мешкова он привлек к себе на службу в качестве секретного агента одного их чиновников французского министерства иностранных дел. При его посредстве Симолин получил и переслал в Петербург шифр, которым пользовались в своей переписке министр иностранных дел Франции граф Монморен и французский поверенный в делах в России Жене. В результате французская дипломатическая переписка свободно прочитывалась в Петербурге. Даже когда Симолин покинул революционную столицу, он продолжал получать подробные разведывательные донесения от своих осведомителей во Франции.