Ключ Лжеца (ЛП), стр. 32

Кара и Туттугу не шевелились на своих скамьях, но в их неподвижности я видел, что они оба проснулись и слушают.

– В этом мире мне больше нет места – только быть оружием, гневом за острым лезвием, приносящим печаль. Со мной покончено, Ял. Я сломан. Моё время прошло.

Мне нечего было сказать на это, так что я ничего не сказал, дав говорить морю. Вскоре нас отыскало солнце, и Баракель, наверное, проник в разум северянина. Хотя не знаю, было ли ему что сказать после слов Снорри.

ДВЕНАДЦАТЬ

Первый день после пробуждения от кровавого сна я провёл, баюкая свою руку и сердито глядя на Кару. Она, впрочем, держалась спокойно. По крайней мере, до тех пор, пока я не начал развязывать шнуровку на штанах, чтобы ответить на зов природы. И в лучшее время, когда просто стоишь на маленькой лодке и облегчаешься за борт, это дело непростое. А пытаться стоять во время качки, при этом развязывая штаны раненой рукой, трудно вдвойне.

– Это было бы чертовски проще, если бы меня не проткнула одна идиотка! – Шнурки продолжали сопротивляться моим неловким пальцам. – Шлюха Христова! – Возможно, я произнёс ещё несколько ругательств и запятнал доброе имя одной конкретной вёльвы.

– На севере мы называем это лёгким уколом [7], – ответила Кара, не глядя в мою сторону со своего места за румпелем.

Уверен, она подразумевала оскорбление, но невежественные варвары Снорри и Туттугу хрипло расхохотались надо мной, поэтому я мужественно проигнорировал свою рану. Оказалось, что язычок у Кары ещё острее, чем игла.

Мы с Туттугу постоянно смотрели на север, выглядывая паруса ладьи. Любой белый проблеск заставлял нас думать, нет ли под ним пары красных глаз и полной палубы хардассцев. К счастью, мы не заметили ничего похожего на них. Может, после событий в Чёрном форте влияние Мёртвого Короля на красных викингов ослабло, и он уже не мог заставить их плыть до самого континента. А может, мы их просто сильно опередили.

За три дня плавания под парусом из Берентоппена "Эрренса" увезла нас так далеко на юг, что вдалеке уже было видно, как изгибается к востоку побережье Норсхейма. Впереди нас ждало Всепожирающее море, последний барьер перед континентом, простирающийся до берегов Маладона. Кара молилась, ундорет взывали к Одину и Эгиру, я заключал со Всемогущим односторонние сделки, и мы, к добру ли, к худу ли, разлучились с севером.

Всепожирающее море, или Карловы воды, как их называют на южных берегах, имеет плохую репутацию у моряков. Шторма из великого океана часто обрушиваются на Карловы воды у нагорья Норсхейма. Подобные шторма и на глубинах достаточно опасны, но в мелких водах, где мы теперь плыли, они иногда поднимают настолько большие волны, что никакой корабль их не переживёт. Такие волны были редкостью, но могли полностью расчистить Карловы воды. Метла Эгира, так их называли викинги. Морской бог прибирается в доме.

Я сидел на корме "Эрренсы", глядя, как позади нас исчезает Норсхейм, сжатый между морем и небом в тёмную зазубренную линию. А потом просто в линию. Потом он остался только в воображении. И, наконец, лишь в памяти.

– Только доберусь до Маладона, так сразу попрошу цирюльника сбрить эту бороду. – Я провёл пальцами по просоленным и засаленным завиткам, отбелённым вышедшим солнцем до белого цвета. Мои старые друзья и так-то не узна́ют меня – со всеми шрамами, стройными мышцами и растрёпанными волосами. Впрочем, портной, брадобрей и месяц комфортной жизни могут всё исправить.

– Она тебе идёт. – Кара исподлобья посмотрела на меня, по её голубым глазам нельзя было ничего понять. Она сидела, занимаясь починкой крышки рундука. За время путешествия она стала лучше ко мне относиться, и даже проверяла рану на моей руке – без извинений, но прикасалась нежно. Дважды в день она втирала сладкопахнущую мазь во входное и выходное отверстия. Её внимание мне очень нравилось, и я почему-то даже забыл упомянуть, что рана уже не болела.

В обмен на медицинскую помощь, я развлекал Кару байками о дворе Красной Марки. Никогда не помешает напомнить, что ты принц. Особенно, если ты принц. Похоже, мои истории её забавляли, хотя смеялась она не всегда над теми вещами, которые я считал смешными…

– Рыба! – Снорри вскочил, раскачивая лодку. – Зубы Тора! Я поймал рыбу!

И действительно, в его руках дёргалась скользкая рыбина в полтора фута длиной. Леска всё ещё торчала у неё изо рта.

– А прошло-то всего двенадцать дней в море! – Я уже давным-давно говорил ему бросить это дело.

– Поймал! – Мои насмешки ничуть не уменьшили радость Снорри.

Подошёл Туттугу и похлопал его по спине.

– Отлично! Мы ещё сделаем из тебя рыбака.

Туттугу-то стоило только забросить крючок за борт, и, казалось, рыбы начинали биться за привилегию его заглотить. С тех пор, как мы подняли парус, он вытащил их десятка два. Он взялся учить Снорри, а мне сообщил, что и фермер из воина тоже не очень. Туттугу волновался, что у Снорри не осталось, к чему возвращаться – у него был талант к войне, но мирная жизнь могла оказаться для него нелёгкой.

– Отличная. – Кара присоединилась к ним, встав близко к Снорри. – Угольную рыбу хорошо варить и есть с зимней зеленью. – Похоже, эти двое непринуждённо чувствовали себя в компании друг друга. Я наблюдал за ними со странной смесью ревности и удовлетворения. Какая-то часть меня хотела, чтобы Снорри и вёльва сблизились. Его единственной надеждой была хорошая женщина. Ему нужно было что-то, кроме скорби.

Меня тревожило, что я вообще рассматриваю возможность принести в жертву те удовольствия, которые рассчитывал получить от Кары. Это было совершенно на меня не похоже. Особенно после всех часов, которые я провёл, представляя способы, которыми заставлю стучать друг о дружку её рунные амулеты… Но всё же… если Снорри найдёт себе женщину, он, может, забудет овладевшее им безумие и не станет искать дверь в смерть, чтобы вернуть утраченную семью. Ведь какими бы ни были мои планы, всегда есть шанс, что и меня втянут в это безрассудство. Так что, в конечном счете, я отказывался от Кары в своих собственных интересах. Подумав так, я расслабился, и вот это уже было намного больше на меня похоже.

Посреди Всепожирающего моря, дальше от земли, чем я когда-либо бывал, я сидел, качаясь на маленькой деревянной лодке Кары. Разум занять было особенно нечем, так что я сосредоточился на Снорри. Я наблюдал за ним, сидя на носу лодки – его тёмные волосы развевались на ветру, глаза вглядывались в южный горизонт. Самый яростный воин из всех, кого я знал, бескомпромиссный, не боявшийся ни меча, ни топора. Я знал, почему сам стремлюсь на юг – чтобы потребовать удобства и привилегии, дарованные мне по праву рождения, и дожить до безобразно преклонных лет. Я знал, что влекло Снорри, и, несмотря на все его слова, сказанные несколько дней назад, я не мог найти в них хоть какой-нибудь смысл. Я повидал немало всякого, явившегося из мёртвых земель, и ничто из этого не было красивым.

А ещё я заметил, что после моего затяжного сна он начал носить ключ на ржавой цепочке – словно прочёл мои мысли о том, чтобы сорвать шнурок и выбросить ключ за борт. От такого недоверия, насколько бы заслуженным оно ни было, я чувствовал себя немного обиженным. Я подумывал заговорить об этом, но глядя на викинга, согнувшегося от боли в отравленной ране и застарелой боли утраты… не стал. Вместо этого я проследил за его взглядом до тёмного пятна на горизонте, которое привлекло его внимание.