Будуар Анжелики, стр. 46

Он пытался уговорить духовника пересказывать ему содержание ее исповедей, при этом предлагая щедрое вознаграждение, но священник решительно отказался делать это, возможно, из чувства долга, а скорее всего, опасаясь, что тот в припадке гнева может назвать имя того, кто осмелился нарушить святую тайну.

То, что происходило в стенах особняка, разумеется, не могло оставаться тайной для окружающих, учитывая наличие там довольно обширного штата лакеев, горничных, кухарок и прочей прислуги.

Меня посвятил в эту историю мой слуга, который услышал ее из уст слуги шевалье д’Артаньяна, а тот, в свою очередь, от горничной несчастной жертвы супружеской ревности, несомненная безвинность которой вызывала справедливый гнев и желание наказать обезумевшего тирана самым решительным образом.

Собрав друзей, я обсудил с ними свой план военных действий, и уже на следующее утро один из них встретился со своим знакомым, который был вхож в тот зловещий особняк, избранный нами объектом штурма. Тот самый знакомый, встретясь под благовидным предлогом с остервенелым ревнивцем, посоветовал ему обратиться за советом к мадридскому ученому лекарю, известному своим умением исправлять душевные разлады и при этом, что не менее ценно, держать рот на замке.

Ревнивец незамедлительно встретился в укромном месте с ученым лекарем, то есть со мной, который, внимательно выслушав пациента, добрые полчаса пребывал в глубокой задумчивости, а затем дал совет, воспринятый с глубокой благодарностью и вздохами самого искреннего облегчения.

Спустя час или два горничная супруги ревнивца посвятила ее в дерзкий план, который, вопреки нашим опасениям, был принят с радостной улыбкой и блеском давно уже потухших глаз.

А вечером того же дня ревнивый господин сказал своей супруге примерно следующее:

— В Мадриде, оказывается, мужья отнюдь не тревожатся относительно неверности жен.

Супруга в ответ лишь вздохнула.

— А почему? — продолжал он. — Да потому, дорогая моя, что там измены невозможны! Исключены! Я вижу, вы вздрогнули! Конечно, для вас мадридская жизнь была бы сплошным терзанием, мукой неудовлетворенной похотливости, о, я понимаю! Как я вас понимаю! Ну, так вот что я намерен вам сообщить: начиная с завтрашнего дня рядом с вами будет неотлучно находиться испанская дуэнья, которая прославилась в Мадриде не только своей неусыпностью, неподкупностью и строгостью, но еще и редким даром изгонять из своих подопечных бесов сладострастия! А? Каков сюрприз?!

— Как скажете, — кротко проговорила жена, и лишь едва заметно дрогнувшая нижняя губа могла бы дать повод призадуматься менее увлеченному собственной риторикой наблюдателю.

Утром следующего дня пришла дуэнья — высокая, поджарая, как мушкетерская кобыла, в черном глухом платье и кружевной мантилье, тоже черной, естественно.

Само собой разумеется еще и то, что в образе этой дуэньи явился шевалье… ну, не столь важно, кто из мушкетеров взял отпуск в полку и пожертвовал своими усами для такого важного дела…

Ревнивец остался вполне доволен знакомством с «мадридской мегерой» и с нескрываемым злорадством представил ее супруге, которая, окинув взглядом ладную фигуру, затянутую в черный креп, подумала, наверное, впервые за все время своего супружества о том, что если человека так часто называть свиньей, то он в конце концов начнет хрюкать…

Действительно, если страдать, то, по крайней мере, нужно хоть знать за что.

Ревнивец попросил «дуэнью» приступить к изгнанию из своей супруги бесов сладострастия этой же ночью.

— Вам не жаль ее? — спросила «дуэнья».

— Что вы имеете в виду, синьора?

— Изгнание бесов обычно сопровождается сильными болями, конвульсиями, криками, стонами…

— Вот и отлично. Посмотрим, как…

— Нет, муж не может присутствовать при этой процедуре, да и вообще мужчина, иначе бесы не уйдут из тела дамы.

— Но вы обещаете пересказать мне все, что она будет произносить при этом?

— Это мой долг, синьор.

Очень довольный, ревнивец с нетерпением ждал вечера. Ждали его и мнимая дуэнья в предвкушении обладания очаровательной дамой, и сама дама, испытывающая при этом целую гамму переживаний, от жгучего стыда до страстного желания отомстить за незаслуженные обиды столь необычным для нее образом.

И вот настал долгожданный час изгнания бесов.

Дама направилась в свою спальню. За ней неотступно следовала «дуэнья» с распятием и Библией в руках, а замыкал процессию муж, который перекрестил дверь, плотно закрывшуюся за вошедшими, и присел на банкетку, стоявшую неподалеку.

Несколько долгих минут из спальни не доносилось ни звука, а затем послышался скрип кровати. Через некоторое время к скрипу добавились стоны и крики, от которых у этого ограниченного человека лишь стыла кровь в жилах, не более того…

К завтраку его супруга вышла немного бледная, но с сияющими глазами и на редкость умиротворенная, как он отметил про себя.

«Дуэнья» также была несколько бледна, но имела вид человека, очень довольного жизнью. В ответ на немой вопрос хозяина дома она медленно кивнула и поджала губы, что вызвало у него вздох облегчения.

Все были счастливы…

— А что было потом? — спросила Катрин.

— Потом?

— Да, когда у мушкетера закончился отпуск.

— А разве полк графа де Тревиля состоит всего из одного мушкетера?..

Аплодисменты в честь Арамиса были бурными и довольно продолжительными.

— Ваша очередь, Мадлен, — проговорила Анжелика.

6

— Один небогатый, но благородный шевалье, — начала Мадлен свой рассказ, — как-то увидел в церкви Святого Евстафия очень красивую женщину, которая показалась ему подлинной богиней любви. Очарованный ее красотой, он не смог устоять против искушения последовать за нею на почтительном расстоянии до самого дома, где она, как он вскоре выяснил, проживала со своим супругом, довольно известным финансистом.

Он стал часто посещать богослужения в этой церкви, где дама была одной из постоянных прихожанок. Через некоторое время ему удалось найти благовидный предлог для знакомства с нею, а затем — и для объяснения в любви.

Дама восприняла его объяснение довольно благосклонно и даже сообщила, будто бы невзначай, о том, что ее супруг должен через несколько дней отбыть с деловым визитом в Амстердам.

Воздыхатель в очень осторожных выражениях, чтобы не оскорбить целомудрие своей богини, попросил о свидании. Она ответила согласием, но при этом сообщила, что во время отсутствия мужа должна втайне от него уладить одно семейное дело, для чего нужно будет срочно раздобыть пятьсот пистолей, и пока она их не раздобудет, конечно, ни о каких свиданиях не может идти речи…

Молодой человек почувствовал себя так, будто вместо тронного зала вдруг оказался в грязной лачуге. Он понял довольно прозрачный намек на плату за любовь и как можно более спокойно пообещал раздобыть требуемую сумму.

У него таких больших денег не было, да и, кроме того, по зрелому размышлению, он пришел к выводу о том, что богатая и благополучная дама с замашками уличной проститутки заслуживает достойного урока.

На следующий день, как раз в тот час, когда дама направилась в церковь, шевалье явился к ее мужу и, сославшись на общих знакомых, которые действительно у них были, как оказалось, получил у него под долговую расписку пятьсот пистолей.

Через два дня финансист отбыл в Амстердам, а молодой человек, встретив в церкви его супругу, сообщил, что готов вручить ей требуемую сумму не позднее нынешнего вечера. Обрадованная дама предложила встретиться у нее дома около полуночи, во избежание соседских пересудов, на что молодой человек ответил выражениями самой искренней радости.

Он пришел в назначенный час и выложил на стол в гостиной увесистый кожаный мешок с золотыми пистолями.

— Как славно, — проговорила дама, — теперь я смогу наконец-то разрешить эту тяжбу.

— Рад услужить вам, мадам.

— Но я беру у вас эти деньги лишь взаймы, иначе бы я…