Джинния, стр. 8
Мне оставалось только плюнуть и развести руками. Вот он вам, перевоспитанный гей! Вот они, неодолимые джинньи чары! Не посмотрит ни на одного мужчину, навек мой, воспылает пламенной любовью…
С бурей в душе я принялась искать в толпе свою самонадеянную подругу, которая тут же выскочила из-за чьей-то спины. Она тоже не могла отвести ошарашенного взгляда от этого множественного любовного союза.
— Ай, прости, о горько опытная! Ты была права, это другая природа…
Два облома в один день. Как понимаете, домой я вернулась усталая как ездовая собака и в наихудшем расположении духа. А по возвращении пришлось еще объясняться с бабушкой! Обещания перенести «в то же самое время» джинния не выполнила, потому что не вспомнила нужного заклинания, видите ли, ей давно не приходилось его применять… Взамен она со смиренным видом и поклонами выслушала от «уважаемой Марты Ивановны» самые витиеватые морские ругательства на тему нашего загула… Явно восточное почтительное отношение к старшим…
Когда я переодевалась ко сну, Акиса заметила крестик на моей груди.
— Эй, меня что, освободила христианка?!
— Ну да, меня крестили в младенчестве. — Увидев ее круглые глаза, я попыталась смягчить, вероятно, травмирующий ее факт моей биографии. — А что не так?
— Все не так! Джинния, принявшая ислам, не обязана служить какой-то… В общем, думаю, что я свободна от обязательств по отношению к тебе, о хитрейшая из желающих замуж! Но мне нужно удостовериться. Через десять минут я вернусь и, надеюсь, сразу освобожу тебя от моего присутствия.
С этими словами она исчезла, оставив меня в глубокой депрессии. То есть раз я христианка, значит, мне фигу, а не жениха, да?! Может, переметнуться в ислам по-быстрому, тогда джинния не отвертится, а потом как-нибудь назад…
Строя коварные планы типа «замуж по-любому!», я и не заметила, как прилегла и начала похрапывать. И кажется, даже видела какой-то сон, когда меня бесцеремонно растрясли за плечи:
— Ай, везучая, приятная для тебя весть, она усладит твои уши и поспособствует приятным сновидениям! Я уточнила наверху: слово джиннов нерушимо, даже если оно дано христианке! Ты ведь из людей Писания.
— Из кого-кого?!
— Ну, из христиан и иудеев, по Корану их можно уважать.
— Глубокое спасибо, могла бы и утром объявить, а-аух-ау-у-хр-р…
— Самовлюбленная соня, — резюмировала джинния, подтыкая мне одеяло… это было последнее, что и почувствовала, засыпая.
Глава седьмая, МСТИТЕЛЬНАЯ
С утра бабушка вела себя мирно. Завтрак уже стоял на столе, чашка кофе сейчас будет в самый раз, только умоюсь. Моей волшебной подруги дома не было, я собиралась спросить, куда она делась, но тут Акиса сама объявилась. Оказывается, она всего лишь выносила мусор. Ее бодрый голос раздался из прихожей:
— Марта Ивановна, я встретила внизу твоего многоуважаемого соседа. Он был совсем пьяный и чем-то очень недоволен. Прошу тебя, раскрой мне значение слов, с которыми сей благородный муж ко мне обратился…
И она без запинки процитировала коронные фразы из лексикона дяди Леши, местного алкаша и дебошира. Не знаю, кто как, а я покраснела…
— Э-э, это всего лишь значит, что ты очень нехорошая женщина, — невозмутимо ответила бабуля, выпуская колечко дыма.
Джинния обомлела, взвилась и выскочила за дверь. Бабушка даже бровью не повела, ее волновало другое.
— Знаешь, когда я попросила ее вынести мусор, она сказала: «Слушаю и повинуюсь!» Из Казахстана, говоришь, девочка? Хм-хм, надо же до чего там Назарбаевы народ довели.
— Правда-правда, и из самого дальнего поселка, — внаглую соврала я, хватаясь за бутерброды.
После завтрака бабушка отправила нас с джиннией на рынок, расположенный в двух кварталах от дома, вручив длиннющий список всего, что она любит поесть. В ответ на мой вопрос о судьбе несчастного дяди Леши джинния только улыбнулась уголком губ, и взгляд у нее при этом был коварно-торжествующий. Каюсь, что больше я не вспоминала о нем, в тот день столько всего произошло, и лишь на следующие сутки соседи поведали кошмарную историю.
Оказалось, бедолага полдня провисел, подвешенный за шкирку на крюк стрелы подъемного крана. Он кричал, сначала очень громко, а потом все тише, пока совсем не охрип, так что даже пролетающие мимо вороны не смогли бы ничего разобрать, и шепотом требовал немедленно позвать прораба или хотя бы министра Шойгу. Но Шойгу где-то на Коморских островах ревизировал группу МЧС, спасавшую местных жителей от укусов сезонно распоясавшихся щетинистых ежей тенреки. А прораб и сам нашелся ближе к обеду. Потом долго искали крановщика и наконец совместными усилиями сняли оголодавшего и полуобезумевшего дядю Лешу. Про нашу «квартирантку» он никому и слова не сказал, а пил с тех пор только лекарства, по старой привычке предпочитая те, что на спирту. В общем, все списали на безвинный полтергейст…
На рынке была обычная воскресная толчея. В нашем многонациональном, хотя местами пока еще и патриархальном городке первую половину воскресного дня люди гораздо чаще проводят на базаре, чем в церкви.
— Дэвушки, ай, красывые, куда идете? — традиционно пристал высокий кавказец в кепке и грязном фартуке. — Пастой, падажди, виноград бэри, айва бэри, мимо не хады. Тэлефон дашь, э? Как тэбэ зовут, пэрсик?
— Тебе не выговорить, — отозвалась я. Ответ не из самых удачных, но у меня правило никогда не повторяться, а придумывать в сотый раз что-то новое очень сложно. Хоть бы вопрос менялся, а так…
— Аи, ну ты только скажи, я виговорлю! А твой подруга какой красавыца, сливка нэ хочешь, савсэм спэлый? — добавил он, хитро улыбаясь, но Акиса резко прибавила скорость, протащив меня за собой, а забежав за палатку с арбузами, громким шепотом оповестила:
— Это был Яман-баба, да пожрут могильные черви его черный мозг, а нам представился базарным торговцем! Его могущество приумножилось, как быстро он настиг меня!
Может, у джиннии мания преследования? Семисотлетнее сидение в пайдзе-одиночке не проходит даром для психики, все-таки срок немалый! Почему я так быстро поверила ей вчера? Подумаешь, погрозил пальцем, может, — это он оператору погрозил, не по-нравилось, что тот крупно его нелюбимый прыщик берет…
— Говорю тебе, он это, о недоверчивейшая из незамужних девиц!
— Значит, злодей снова внешность изменил? И как у него это получается, менять маски, как всемогущий и зловредный Призрак Оперы в предпоследней экранизации? Представляешь, у того была их целая коллекция, и все из человеческой кожи.
— Не знаю… И, главное, клянусь печатью на перстне Сулеймана, чего он выжидает? Он ведь поклялся погубить меня и стереть с лица Вселенной сами воспоминания о моем существовании! Что ему стоило сразу схватить меня и окунуть в воду?!
— Утопить, что ли? — не поняла я. — Ну так это где ж он тебя утопит посреди базара? В бочке с пивом?
— Только не в пиве! Коран запрещает нам алкоголь. — Отметив мой непробиваемый взгляд, Акиса устало пояснила: — Помнишь, я говорила тебе, что Аллах сотворил нас, джиннов, из бездымного огня. От переизбытка воды жизненные токи покидают мое тело, огонь души угасает и мне надо снова постоять в бездымном огне, чтобы преисполниться внутренних сил и могущества.
Про свое могущество она никогда не забудет вставить, хотя ясно уже, что не такое оно у ней и могущественное, простите за «масло масленое».
— Вот почему ты не умываешься по утрам… И что за огонь такой бездымный? — живо поинтересовалась я, чувствуя, что у меня голова идет кругом от обилия знаний по физиологии джиннов.
По-быстрому загружаясь картошкой (нашу волшебницу удерживало сейчас на рынке только поручение уважаемой Марты Ивановны), Акиса ответила:
— Долго объяснять, но ваш газ на кухне в случае чего тоже подойдет.
— Ты уже говоришь совсем как современный человек и почти без акцента, — похвально заметила я, осознав, что меня уже ничто не удивляет. Слегка подивиться сейчас я могла бы, только увидев гигантского жука-солдатика, сбежавшего из военной лаборатории закусав до смерти сторожа-культуриста сержанта в отставке. Но секретной военной лаборатории у нас в городе нет, значит, и жук мне не светит…