Джинния, стр. 43

В другом конце комнаты на специальных крючочках на стене висело множество непрозрачных пакетиков, как у нас с кофе «три в одном», каждый со своей надписью, некоторые были в нескольких экземплярах.

— Еще и по алфавиту! «Большая энциклопедия» Абдула Альхазреда, «Метафизика» Аристотеля, «Трактат о взглядах жителей добродетельного города Ирема» Аль-Фараби, «Джинны, истинные боги человеческой расы» какого-то Ибн Саладина, его же «Люди — миф или реальность?», «Магия и право» Калиостро, Кант «Грезы духовидцев, поясненные грезами духов», Джошуа Трахтенберг «Дьявол и евреи», — изумленно прочитала я.

Не знаю, каким образом это получается, но их письменность для меня была ясна как божий день, хотя я и осознавала, что буквы представляют собой нечто среднее между арабской вязью и пиктографией, скорее всего, джинния без предупреждения наложила на нас нужное заклятие, это в ее духе. Больше всего изумляло то, что под перечисленными названиями продавались какие-то сыпучие вещества. Эх, стащить бы пару штук, а то и больше, пользуясь отсутствием продавца, любопытно ведь, что это такое, но воспитание не позволяет. К тому же милиционер рядом. Шутка…

— Что-то циклопов не слышно, — настороженно заметил Миша, пристроившись у окошка так, чтобы его не было видно с улицы.

— Может, завернули в переулок или решили прерваться на обед? — предположила я, все-таки сунув в карман пакетик с «Абдулом Альхазредом».

И в этот момент на улице закричали:

— Ай, сюда, честные стражи, ваши беглые злодеи укрылись в «Лавке Аладдина»! Это они, сам видел! Я их заманил и посторожил.

«Лавка Аладдина»? Ну и юмор у них, извращенней английского. Но что делать, заднего выхода в магазине не было, мы уже проверили.

— Вай, это знак, если шайтан загнал их туда, так там им и место, — злорадно высказался кто-то. Вот противный народец, и что мы им сделали?

— Попробуем прорваться с боем? — крикнул Мишка, я подумала и кивнула.

Мы почти проскочили, но силы людей и джиннов по-любому неравны. Мы словно попали в энергетическое поле, не имея возможности шевельнуть ни рукой, ни ногой, и нас взяли тепленькими.

Меня обыскали, отняли канцелярский ножик, а еще через полчаса нас уже доставили в зиндан. Хорошо еще, по пути нам дали полюбоваться на местные достопримечательности. Циклопы, которые нас сопровождали, были вполне миролюбивые дядьки и даже провели небольшую обзорную экскурсию:

— Эт наша главный мещеть, эт караван-сарай, эт базар, эт баня, эт другой мещеть, эт второй базар, эт еще бани… женскиэ.

— Помыться, что ли? — зевнула я.

Ужасно хотелось спать, может, хоть в зиндане удастся прилечь, Миша посторожит, с ним не страшно. Тем более что мой опыт заключения еще вполне свежий, но вот наш милиционер почему-то нервничал, тяжело вздыхал и явно страдал физически…

Тот толстый тип у лавки, что нас выдал (недаром он мне сразу не понравился), присвистывая, следовал за нами, делая вид, что идет исключительно по своим делам.

— А эт зиндан! Вот, прищли. Сожалеим, щито сегодни вы умрети, этот пириказ подписал господин великий визиря Крысаддин. Уй какой злой…

Хорошенькая новость, уже и визирь успел подписаться, быстро они тут с честными людьми расправляются. Нас сдали под расписку стоящему у входа в каталажку занюханному джинну с изуверской физиономией, одетому в грязное тряпье. После чего, грустно повздыхав и бросив на нас по еще одному скорбному взгляду, циклопы распрощались и отбыли.

Здание зиндана, слепленное из серого камня, смоталось не слишком радостно на вид, а внутри оказалось еще более удручающим. Я подумала было, как странно, что нет охраны, но, когда еще раз встретилась взглядом занюханным джинном уже в мрачных чертогах зиндана, этот вопрос отпал сам собой. Его синяя кожа, безумные глаза размером с куриное яйцо на вытянутой морде синего осла, причем челюсти составляли основную массу, и мускулистые лапы напрочь отбивали всякие мысли о побеге.

— Мы — великие волшебники и маги, если ты не угодишь нам, то твоя смерть будет долгой и мучительной. — Мой сосед попробовал и здесь провести нашу живую линию.

— Меня зовут Умат, и в следующие десять минут я буду вашим палачом, — сообщил тот, подло улыбаясь. Несмотря даже на его занюханный вид, ему почему-то хотелось верить…

Без лишних предисловий гнусавым голосом он зачитал приговор, переданный ему циклопами, в котором говорилось, что нас бросят в «гибельную яму», в которой мы невыносимыми муками и медленной смертью искупим свои грехи. Значит, опять поспать не удастся?!

— Вы осуждены за бродяжничество! Ну и за то, что вы — люди…

— Люди — это плохо?

— Нет, это завидно… Начать хотя бы с того, что вас Аллах любит больше.

— Сунете нас в яму со скорпионами?

— Хе-хе, шайтан уготовил вам кое-что похуже, много хуже! Прощайте, нехорошие грешники!

— Это вы, что ли, шайтан? — простодушно уточнила я. Меня все еще мучил этот вопрос: правда ли, что шайтаны — один из народов джиннов, или все джинны и есть шайтаны? Конечно, Акиса дала отрицательный ответ, но, согласитесь, она вполне могла и солгать в собственных интересах.

Вид Умата стал напуганный и смущенный, вместо ответа он поспешил дернуть за рычаг. Но не успел, Мишка выкинул ногу, целя палачу ударом карате в грудь, но дотянулся только до колена, тот был в полтора раза выше. Я бросилась на помощь верному соседу, намереваясь влезть ему на плечи и уже оттуда атаковать врага, но…

Глава тридцать четвертая, КУСАТЕЛЬНО-СПАСАТЕЛЬНАЯ

Торжествующе усмехнувшись, джинн дернул за рычаг, две створки люка резко опустились — и мы полетели вниз. Ох, лишь бы спину не сломать, остальное загипсуем. Хотя, если там крокодилы или змеи, вопрос спины становился несущественным… ладно, долетим — разберемся. На самом деле мысли были короткими, типа «ой!», но я ж должна пересказывать происходящее как-то политературнее…

Мы упали на что-то мягкое. Часть мягкого, избежавшая расплющивания, с визгом разбежалась по сторонам, суча крошечными лапками и скребя коготками по каменному полу.

— Фу! Крысы!

— Не уверен. Ты цела?

— Да, и похоже, что останусь цела еще незначительное количество времени. Пока крысы нас не съедят…

— Это не крысы, — уперся Миша. — Какие-то другие зверьки, у них пушистые хвосты.

В темноте ямы заблестели большие и, как мне показалось, испуганные глаза, я посчитала — тринадцать глаз, странно. Только тут вспомнив о спичках, захваченных из дома в составе походного набора (хорошо, их не изъяли при обыске), я достала их из кармана и с третьей попытки зажгла одну.

— Ах, какие пусики, милашки! Смотри, они такие маленькие и у них такая шелковистая шерстка, а ушки, ушки какие смешные!

Перед нами, вздыбив шерстку и распушив хвостики, находились маленькие лисички.

— Кто это?

— Это фенек, пустынная лисица, — восторженно пояснила я. — Неужели они тебе не нравятся? Такие крошечные ушастые пушистики!

Но только протянула руку, чтобы погладить ближайшего ко мне и самого печального и робкого на вид лисенка, как он сверкнул злобным взглядом, ощерил клыки и мгновенно сомкнул челюсти на моей руке.

— Ой, отпуст-ти! А-а… Ой-е…

— Хавхавав!!!

Миша бросился отцеплять от меня лисенка, но тут они все набросились на нас и, вцепившись довольно мощными для таких хрупких созданий челюстями, принялись грызть везде, куда только дотягивались своими острыми зубками. Было больно и щекотно, мы отмахивались, как могли, шлепая по лисицам их же собратьями, с яростным рычанием повисшими у нас на руках.

— Вот маленькие чертенята! — сквозь смех сердилась я. Миша был более сдержан, но и он проявил чувство юмора, издевательски подхватив:

— Они же такие милые, что ты?! И кусаются, как трехдневные котята…

— Сам виноват, надо было лучше применять свое самбо или что-еще-там!! Чему вас только в вашей школе милиции учат? Не смог справиться с одним противным тюремщиком-джинном, занюханным к тому же… Понимаю, если бы их было пятеро, был бы стимул, был бы подвиг, а тут всего один! Ой-ой-ой… Ах ты, зараза мелкая! Это я не тебе, — поспешно сказала я своему товарищу.