Четыре года спустя, стр. 2

И это сработало. Он умеет на нее повлиять. Эти двое просто созданы друг для друга. Даже противно! Я так скучаю по ним. Я тут совсем один! Просто плыву по течению в городе своего детства, потому что именно этого я и хотел. Независимости.

Теперь жалею, что не уехал с ними и не пошел в Стэнфорд, как они мне советовали. Ну, так хотела Фэйбл. Дрю просил ее не давить на меня. Чем больше она наседает на меня, тем сильнее я упираюсь.

И я пошел на принцип: и со Стэнфордом, и с переездом вместе с сестрой и ее мужем в громадный особняк. Да вообще со всем, на любое предложение отвечал «нет».

Ну не болван ли я?

– Мы нашли тебе репетитора, – сказала куратор, делая вид, что не заметила, как моя сестра вспылила. – Ты встретишься с ней через час.

– Через час я должен быть на работе, – начал я, но Фэйбл перебила меня.

– Нет, не должен. Ты на испытательном сроке.

– Испытательном чем? – я развернулся к ней, не веря своим ушам.

– Пока ты не научишься держать свое дер… держать себя в руках, ты не работаешь. Ты должен сосредоточиться прежде всего на учебе, – говорит Фэйбл. Когда я открываю рот, чтобы возразить ей, она недобро прищуривается, и я замолкаю на полуслове. – А в команде ты сядешь на скамейку запасных. Берись за ум, иначе потеряешь все. Я не шучу.

Засада.

Челси

В классе тихо, пахнет старыми книгами и меловой пылью, хотя могу поклясться, что самой классной доски здесь нет уже много лет. Встреча назначена в одном из старых зданий университетского городка, где воздух еще дышит прошлыми поколениями студентов, везде гуляют сквозняки и все выглядит старым и разбитым, с претензией на собственную историю.

Я чувствую себя очень яркой и обновленной, а я давно себя так не чувствовала. И почти забыла, на что это похоже. Вчера я подстриглась, немного разорившись на новую прическу, зато волосы теперь спадают на плечи идеальными волнами, хотя обычно я не утруждаю себя укладками, потому что мои волосы безнадежно прямые. На мне новые джинсы и кардиган, приобретенный вчера с тридцатипроцентной скидкой по купону, который мне прислали по электронной почте. Мама гордилась бы моим новым способом сэкономить.

У меня нет выбора. Быть бережливой – мой образ жизни.

Теперь я жду нового студента, чьим репетитором буду до конца семестра. Уже октябрь, так что у нас не так много времени, чтобы исправить его оценки; но я не волнуюсь. Я хорошо справляюсь с работой, даже отлично, хотя мне достаются сложные ребята, а это, кажется, сверхтяжелый случай.

Я начала подрабатывать репетитором еще на первом курсе. Учитывая, что школу я окончила на год раньше, а сейчас учусь на предпоследнем курсе, то занимаюсь этим я уже три года. Опыт немалый. Я вовсе не хвастаюсь, когда говорю, что умна. Некоторые даже сочли бы меня одаренной.

Или, скорее, сказали бы, что я слишком умна – себе во вред.

Все, что я знаю об этом парне, – это то, что он футболист и завалил английский. А если брать в расчет то, что я не слежу за успехами ни одной спортивной команды в колледже, то, кроме имени, ничего о нем не знаю. Я думаю, что он самоуверенный осел, которому претит сама идея, что его будет учить кто-то вроде меня.

Без разницы. Я не допущу, чтобы меня это беспокоило. Просто буду забирать свой чек каждые две недели и отправлять столько, сколько смогу, маме. Раньше я уже встречалась с тупоголовыми спортсменами, возмущенными тем, что им нужно в первую очередь заботиться об учебе. Многие из них ныли: «Кому нужны мои оценки? Я просто хочу гонять мяч».

Они думают, что могут просто гонять мяч, и все. Неважно, какой мяч: футбольный, бейсбольный, баскетбольный… Если им это удается, они уверены, что непобедимы, и считают, что больше им никогда ничего не понадобится.

Нельзя полагаться на одну-единственную вещь, составляющую твое счастье, затраты и вообще жизнь. Мама является живым доказательством этого.

И я – тоже.

Взглянув на телефон, я вижу, что мой новый ученик опаздывает почти на десять минут. Что ж, я смогу уделить ему лишь пятьдесят. Затем мне нужно бежать на другую работу, у меня нет времени ждать его. Я работаю несколько ночей и по выходным в дурацкой маленькой закусочной в центре города, мне там не очень-то по душе. Босс – высокомерный осел, а клиенты – ворчуны. Хотя чаевые там приличные, а мне важен каждый доллар, который я могу заработать.

Мы – две сломленные девочки, мама и я, отец оставил нас ни с чем.

Ненавижу его. Похоже, я всех парней ненавижу. Однажды, когда мне было почти четырнадцать и я страдала в старшей школе, как всякий подросток, которого никто не любит и у которого почти нет друзей, я прошла через стадию, в которой верила, что лесбиянка. Я сказала нескольким своим друзьям, родителям, всем, кто слушал, что мне нравятся девушки. И никогда не называла причину, почему решила, что я лесбиянка.

Как-то на дикой вечеринке по случаю дня рождения шестнадцатилетний Коди Кертис засунул язык мне в горло так, что я чуть не подавилась, а его грубые, неопытные руки шарили по моему телу. И вот тогда-то я и решила, что если это и есть то, что происходит между мальчиками и девочками, то лично я пас. Лучше уж быть всеми отвергнутой лесбиянкой, чем иметь дело с парнями, которые, чуть что, пытаются облапать меня и засунуть мне в рот свой язык.

Забавно, но никто не верил мне: ни родители, ни друзья. Все думали: это пройдет. Особенно моя лучшая подруга, Кэри, знавшая про тот случай с Коди и как сильно я возненавидела это.

Они были правы, это и правда скоро прошло, но мне никогда не было по-настоящему комфортно с парнями. Стоит им оказать мне хоть малейший знак внимания, как я уже думаю, что у них скрытые мотивы. Они хотят от меня чего-то, что я не хочу им дать.

Свое тело, разум и душу.

Они возьмут все, а затем уничтожат меня. Уйдут, не оглянувшись. Посмотрите на папу: он поступал так снова и снова. Он уходил, а мама плакала. Потом он возвращался, и она принимала его. Он рвал ей душу кусочек за кусочком, пока она не превратилась в груду осколков, а потом он ушел.

И на этот раз навсегда.

Я осталась единственной, кто мог принять на себя ответственность, собрать осколки воедино и сказать ей, что она сильная, крепкая и не нуждается в нем. Мы обе не нуждаемся в нем.

Но это ложь. Я думаю, он нужен ей. Да и мне – тоже, но только чтобы поддерживать ее. Я не люблю его, больше не люблю. Он растоптал все мои чувства, обидев меня.

То, как он поступил с мамой, заставило меня по-настоящему хотеть быть лесбиянкой. Или, может быть, вообще стать асексуальной. Тоже вариант. Мне нравится жить в моем маленьком мирке, заполненном учебой, репетиторством и планами на получение степени магистра. Я стану тем, кем захочу. Мне не нужен мужчина, чтобы принимать за меня решения. Кэри боится, что я не захочу окончить колледж, потому что слишком сильно люблю учиться. Она думает, со мной что-то не так.

Трудно признаться, как сильно пугает меня реальность.

Скрипящий звук прервал мои мысли, дверь в класс распахнулась. И вот с важным видом входит парень – нет слов, чтобы описать его появление. Он движется изящно и плавно. Высокий, крепкий, с грозным выражением лица. И это лицо… вот это да, оно красивое!

Все мысли о возвращении к моему так называемому гомосексуализму вылетают в трубу. Если я на самом деле такая умная, как заявляю, то мне следует отправиться за ними в погоню в надежде вернуть их. Я притворюсь, что этого великолепного парня не существует.

– Ты мой репетитор? – Он останавливается прямо перед столом, где я сижу, и я вскакиваю, отталкиваясь от стула так сильно, что он падает на бок с громким стуком.

Щеки горят, но я игнорирую упавший стул, как будто не роняла его. Я самое жалкое существо на планете.

– Ага. Ты Оуэн? – я вздрагиваю. «Ага»?! Я должна преподавать английский, а сама даже не могу произнести «да» надлежащим образом.

– Ага. – Он вздергивает подбородок: твердый, покрытый золотистой щетиной, которая не соответствует цвету волос на голове, богатого, золотисто-коричневого оттенка, однако с намеком на то, что он может быть почти блондином, если пробудет на солнце достаточно долго. – У меня нет времени на это дерьмо. Я должен идти на работу.