Названная женой (СИ), стр. 41

— Рога, — шёпотом произнесла Лейсун, и царевна наконец поняла.

Рога у доблестного воина были небольшими, как у десятилетнего фоморчика, и выглядывали из чёрных кудрявых волос ненамного.

Гвенн ответила, что её всё устраивает. Продолжила разглядывать неправильные рожки, покрытые чем-то вроде мягкого мха или короткой шерсти. Были они без украшений, выбитых рун и прочей красивостей.

— Ужасно милые, — заметила царевна, дотронулась и чуть не подпрыгнула от сердитого:

— Не так.

— Что не так?

— Не делай так. Нависая. Хватая. Трогая, — подошел раздраженный Нис.

— Царевна, — тихо произнесла Лейсун. — Просто рога, это очень и очень личное. Все равно, что волосы перебирать.

Гвенн отошла на шаг от посиневшего до черноты Улинна и скрестила руки за спиной, чтобы не тянулись, любопытные, куда не надобно. Не хватало ещё, чтобы её начала ревновать Лейсун, а не только муж.

— Спасибо, — смутилась Гвенн. — Не буду трогать, а то и правда засмеют всем Домом.

— У нас нет Домов, Гвенни, — уже спокойно сказал Нис. И улыбнулся одними глазами.

— Зато есть хитрющие зеленые очи, — хихикнула она, но Нис и не думал смущаться.

— Ты навестишь меня сегодня?

Гвенн обдало жаром, во рту пересохло, и она еле пролепетала:

— Если ты приглашаешь…

Глава 17

Откуда берутся дети

Дверь в покои Ниса открылась бесшумно, но хозяина не было видно. Гвенн прошла в главную комнату и замерла на пороге.

Магия царевне давалась очень трудно, то единственное проявление, когда она запустила сердце Ниса и направила пламя против керранов, было связано с яростью и страхом потери. Пока самое большее, на что хватало огненной волчицы, ставшей ещё и морской, это на миг высекать огонёк из пальцев — синий или красный. А уж белый, соединение цветов, был доступен лишь высшим магам после длительного обучения.

Когда Гвенн злилась на себя, неумёху, вся магия, словно пугаясь, пропадала вовсе. Злилась на Джареда, который не учил её стихии, хоть и понимала теперь, что он пытался преподать ей основы мироздания, перед тем как распахивать двери в тот мир, где будет буйствовать огонь. Но больше всего злилась на своего нового учителя, бледно-синего занудного фомора, смотревшего на неё сверху вниз. Пепельные или седые волосы, бело-жёлтые, точно из лунного камня, глаза и жуткие зрачки, обычно сжатые, но мгновенно заполнявшие глаз и вновь сжимающиеся в точку. Словно маг моргал зрачами! Но Зельдхилл из Теплого моря когда-то учил самого царевича, и Гвенн, скрывая оторопь, терпела.

Нис особо не практиковал магию, ещё не так давно не существовавшую на берегу, но имеющуюся под водой. Или тут магия, как говорил фоморский маг, своя собственная? Что-то вроде эфира, магического ветра.

Как бы то ни было, сейчас посреди комнаты горел настоящий костёр, освещающий сидящего на мягком моховом ковре Ниса — в широких штанах и простой водорослевой рубашке с треугольным вырезом. Если бы не цвет кожи, его легко можно было бы спутать с обычным фомором — даже обруч не был надет и наручи не украшали предплечья. «Бирюзовый мальчик, которому достаётся самое лучшее», — как сказал про него Дроун.

Гвенн почти не помнила матери, но два года Мэренн была рядом — и очень любила дочь. Если бы не Айджиан, Нис бы умер… Этайн до конца жизни корила себя за ребёнка, которого у неё отняли. А потом Нису сказали, что его выбросили, как мусор. Вот уж счастливчик, ничего не скажешь!

Если у них будет сын или дочь, то они вырастут в любви и с живыми родителями! Тут Гвенн прошило ещё одной тревожной мыслью, и Нис поднял голову:

— Моя жемчужина убежала мыслями на много лет вперёд? — приглашающим жестом позвал на моховый ковер, рядом с которым располагались еда и питье.

Гвенн опустилась на колени, сунула руку в трепещущее пламя и тут же отдёрнула её. Но испуг был напрасен: огонь грел, не обжигал.

— Знаешь, Гвенни, — тепло в голосе мужа ощущалось ещё сильнее, чем в костре, — я подумал: это первое, что ты сделаешь! Именно поэтому я ещё не отвозил тебя в Тёплое море. Там всё ядовито, а твоё желание всё потрогать может довести до беды.

Нис молча притянул её к своей груди, обнял крепко двумя руками, мешая думать.

— Хватит переживать. Это не простое пламя, Гвенни. Говорят, в нём сгорают тени прошлого. Посмотри на огонь!

— В твоих объятиях, — прошептала царевна, устраиваясь поудобнее, — это можно делать вечно. Но я не хочу ничего забывать, Нис.

— И не надо.

— А тебе? — встревоженно повернулась к нему Гвенн. — Тебе есть что сжигать?

Нис прижал её к себе.

— Свои глупые мечты об Алиенне. Я рад, что ошибся.

— Ты? Ошибся?

Гвенн привычно подумала на себя и успела огорчиться, что ошибся Нис, когда взял её в жены.

— Это светоч, который греет ваши земли. Но люблю я тебя.

Взлохматил волосы Гвенн, а она смотрела на огонь. Перед Самхейном Чёрный замок заваливало снегом, пламя в очагах горело жарко, а они с Деем стучали по барельефам волков, вызывая дух Нуаду, живущий в подвалах. Гвенн была уверена, что видела его, и не один раз. А уж громыхание цепи на единственной руке слышали все обитатели Волчьего Дома. Отец тогда наказал обоих, ведь «в благих землях запрещены три вещи: магия, любовь и дуэли», потому что они приводят к смерти. Теперь запрещёнными остались одни дуэли.

Затем полыхнули не внешним — внутренним огнём все её потери: мать, дядя Мэллин, отец, не живой и не мёртвый. Имя брата погрело, как костёр Ниса, отозвалось родным теплом, а не тянущей болью. Гвенн не забывают писать ни Джаред, ни Алиенна. А уж приветы передаёт половина обитателей Дома Волка.

Нис протянул простую кожаную тыкву. Гвенн отвлеклась и насторожилась: супруг, небрежный к своему внешнему виду, очень тщательно относился ко всему, что касается жены. И зная её требовательный вкус, пользовался самой лучшей посудой.

Царевна глотнула и закашлялась. Вино — настоящее, земное вино из подвалов Чёрного замка. Она окинула взглядом плотную скатерть: еда была тоже земная! Окорок, сушёное мясо, жареные почки, кровяная колбаса.

— Как это?

— Наш повар — ваш повар. Силлайр расстарался. Они общались с Воганом две тысячи лет, пока границы наших миров были закрыты. Что им сейчас время и расстояние?

Глаза отчаянно защипало, и не от вина. Вновь накатили прежние мысли: о том, что она не заслуживает ни Ниса, ни его заботы.

— Спрашивай, — прозвучало тихо и коварно.

— С чего ты взял, что я хочу задать вопрос? — вскинулась Гвенн.

— Со всего, — ответил Нис, поцеловал в шею, и царевна фыркнула.

— Ну хорошо, только не смейся!

— Не буду.

— Откуда берутся дети?

Руки, обнимающие Гвенн, ощутимо дрогнули.

— Ну я же просила!

— Гвенни, ты поражаешь меня.

— Ты говорил, у фоморов дети рождаются просто так!

— Не совсем.

Этот хитрец развернул царевну к себе, подхватил под спину — и его глаза опять оказались рядом с глазами Гвенн. Зелёные, полыхающие золотом у зрачка.

— Ты правда желаешь это узнать?

— Я не нашла пока ничего, похожего на ответ, — с недовольством призналась Гвенн.

— Зачатие в морском мире возможно, если этого желает мужчина. Ответственность лежит на нём.

Гвенн в ошеломлении выпрямилась, перебирая в уме варианты.

— Знаешь, это совершенно нечестно по отношению к женщине! И потом, это значит, что ты не хочешь детей от меня? Я не гожусь в матери?! Мог бы сразу сказать!

— Гвенни-Гвенни, — прошептал Нис, притягивая её к себе. — А ты сама этого желаешь?

Царевна замолчала. Алиенна младше её на два года, а уже носит ребенка от Дея. Вернее, двойню. И сияет от счастья, а уж Дей готов носить её на руках. Дети — невероятная редкость у ши, возможная лишь при взаимной и сильной любви. А у фоморов?

Финтан в конце брака хвалился наколдовать зачатие, чтобы навечно привязать к себе Гвенн, и та чуть не спрыгнула с башни, не желая быть узницей благого ши, одолеваемого жаждой власти и безумием боли, своей и чужой.