Две тысячи лет под водой (Затерянные миры. Том ХХI), стр. 4
В этой непринужденной обстановке, подобно внезапному удару молнии, и разыгралась драма.
Мы еще сидели за столом, но обед подходил к концу. Наступил нежный и тихий предвечерний час. Нашим глазам открывалась синяя гладь широкого залива. В зале веял прохладный ветерок. Отлично вышколенный дворецкий расхаживал между нами неслышными шагами. На столе будто по волшебству не иссякали ледяные коктейли и вазы с чудесными фруктами. Бесконечный покой и изысканная безмятежность царили на «Вилле Полетт».
И вдруг… в зал без доклада ворвался бледный, растрепанный человек. По его щекам струился пот. Глаза были широко раскрыты и словно хранили в себе видение ужаса.
Стоило нам увидеть его, как гармония нарушилась, нега исчезла, мирная безмятежность обернулась кошмаром.
Это был заместитель директора проекта, правая рука Фортиса — человек солидный, здравомыслящий и пунктуальный. Возможно, он и не отличался широтой идей и смелостью инициатив, но безусловно был прекрасным исполнителем и отличным работником.
Пораженный таким волнением своего обычно невозмутимого и всегда спокойного заместителя, Фортис вздрогнул.
— Что случилось, Грандье? — спросил он чуть хриплым голосом.
— Ах! Месье Фортис! — воскликнул Грандье. — Я только что обнаружил нечто невероятное, необъяснимое, прямо-таки сверхъестественное! Как вы знаете, перфоратор сегодня утром натолкнулся на особо твердую породу. Мне стало любопытно поближе взглянуть на скалу, так мешавшую нам продвигаться вперед. Вне всякого сомнения, это стена — очень толстая, но имеющая искусственное происхождение и выстроенная совсем недавно. Раствор еще не полностью высох!
Мы онемели. Мы еще не могли осознать все значение открытия Грандье, но понимали, что столкнулись с чем-то грандиозным.
— Что вы имеете в виду? — вновь спросил Фортис.
— Погодите… Это еще не все, — ответил заместитель. — Я не поделился своими наблюдениями с рабочими, которые и без того нервничали. Скоро должен был начаться положенный перерыв, и я решил продолжить осмотр, когда они отправятся на отдых. И тогда, проделав и перепроверив все обмеры и расчеты, я безошибочно убедился, что длина туннеля с позавчерашнего дня сократилась!
— Как? — воскликнул Фортис.
— Вчера, пока мы праздновали, — продолжал Грандье, — чьи-то таинственные руки отодвинули назад оборудование и построили на нашем пути этот каменный барьер!
— Таинственные руки?… — пробормотал Риккарди.
Но Грандье стоял на своем:
— А самое необычайное, самое невероятное в том, что стена была построена непосредственно перед перфоратором… Иначе говоря, те, кто ее построили — если только они не умеют проходить сквозь стены — находятся за ней… в глубинах земли.
На сей раз мы все содрогнулись.
Все строили самые бессмысленные предположения, но никто не осмеливался высказать их вслух.
Первым пришел в себя Риккарди и с привычным апломбом проговорил:
— Грандье, друг мой, сейчас вы выпьете с нами чашечку кофе, выкурите сигару, а после покажете мне и Фортису, что там внизу происходит…
— А я? — спросила Полетт.
— А я? — прошептал я.
— Прекрасно! — сказал Риккарди. — Мы все поедем. Вы с нами, Мартен-Дюпон?
— Еще бы! — вскричал ученый.
Кожаный король поднял трубку стоявшего рядом со столом телефонного аппарата и распорядился:
— Скажите Этьену, пусть приготовит большой лимузин…
А затем, повернувшись к нам, он спокойно спросил:
— Кофе будем пить здесь или в курительной?
IV
ПОРАЗИТЕЛЬНАЯ НАДПИСЬ
Мы уселись вшестером в большой лимузин и Этьен, надежный шофер миллиардера, погнал машину по туннелю под длинной нитью электрических ламп.
На протяжении всего пути мы почти не разговаривали.
Фортис погрузился в задумчивость. Его брови нахмурились, лоб прорезала вертикальная морщинка: верный признак того, что смелый ум инженера сейчас строил и отбрасывал гипотезы, объясняющие странное сообщение Грандье.
Последний был очень подавлен; неожиданная находка погрузила его в какое-то оцепенение.
Полетт посматривала на инженера и, кажется, пыталась угадать, какие мысли роятся в его блестящем мозгу, спрятанном за глубоко посаженными глазами.
Мартен-Дюпон читал. Этот человек представлял собой настоящую ходячую библиотеку; его глубокие карманы были всегда набиты брошюрами и книгами, которые он открывал при каждом удобном случае.
Что же касается Риккарди, то миллиардер спал. Кожаный король обладал драгоценной способностью по собственной воле засыпать и просыпаться, когда и где угодно. Несмотря на волнение, вызванное рассказом Грандье, мой патрон хорошо понимал, что вскоре ему понадобится вся ясность ума и физическая выносливость; поэтому он собрал свои нервы в кулак и приказал себе спать.
Я же глядел на спутников и равно восхищался задумчивой сосредоточенностью инженера, спокойствием ученого и добровольным сном миллиардера.
Туннель плавно спускался на определенную глубину, а затем местами шел террасами, напоминавшими гигантскую лестницу. Автомобиль преодолевал эти огромные ступени с помощью мощных лифтов, работавших на электричестве.
Наконец машина остановилась, и Этьен объявил:
— Мы прибыли, патрон! Отсюда придется пешком…
Голос его гулко отдавался в туннеле. С почтительностью, смешанной с фамильярностью, шофер соскочил с сиденья, открыл дверцу, и мы увидели его насмешливое лицо типичного парижанина.
Кожаный король мигом проснулся, так же мгновенно стряхнул с себя остатки сна и вышел первым. Мы все последовали за ним.
Мы оказались в зоне работ.
Туннель наполовину перегораживал длинный вагон — передвижное помещение, где проходчики отдыхали во время перерывов в работе. Сейчас внутри поднялась суета, и из окон стали выглядывать любопытные лица.
— Не обращайте на нас внимания, — приказал Фортис рабочим. — Мы приехали проинспектировать туннель.
Никто не заставил себя просить дважды и не подумал выйти наружу. После тяжелого рабочего дня проходчики мечтали только об отдыхе и сне.
— Нам понадобится сильный фонарь, чтобы осмотреть стену, — тихо сказал Грандье. — Электрическое освещение, естественно, протянуто только до места работ. А стена, о которой я упоминал, находится относительно в тени. Риккарди сделал знак Этьену.
Шофер понял и кивнул. Затем он отцепил одну из мощных фар автомобиля и приготовился сопровождать нас.
— Прекрасно! — одобрил Фортис.
И мы в пешем порядке двинулись в темноту вдоль рельс узкоколейки, служившей для вывоза извлеченной породы.
Туннель начал сужаться. Со стен, еще не залитых бетоном, сочилась влага. Прочные деревянные опоры поддерживали потолок.
В нескольких сотнях метров впереди мы видели удлиненный силуэт перфоратора, похожий на гигантского притаившегося зверя — металлического зверя, чью жизненную силу обеспечивал двигатель, созданный гением Фортиса.
Эта колоссальная машина, этот гигантский бур, подобно танку, шел в наступление на неподатливую земную кору, вгрызался в нее и оставлял за собой размолотую на мелкие куски породу.
Фара в руках Этьена вскоре осветила машину, и мы снова с восхищением взглянули на стальные обводы великолепно продуманного аппарата.
На крышу машины вела маленькая железная лестница.
Здесь мы остановились, и Фортис, шедший во главе всей группы вместе с Грандье, нагнулся и осмотрел последнюю груду выброшенной буром породы.
В свете фары я увидел его задумчивый профиль. По лицу инженера скользнула недовольная гримаса, и он пробормотал:
— Какой дьявол притащил на эту глубину кирпичи?
Мы все наклонились ближе.