Маяк (СИ), стр. 1

====== 1. Наследство. ======

Флорстоун. Кладбище Св. Франциска,

Британская Колумбия. Канада.

Лил дождь. Именно в этот день, погоде нужно было обрушить свои воды на головы тех, кто пришел проводить в последний путь Скотта Гейла Авери, почетного жителя городка Флорстоун. Если бы кто-то сказал самому мистеру Авери, что он умрет в день, когда его драгоценному маяку «Флорес» исполниться сто лет, он бы не поверил. Скотт Авери очень хотел отметить это событие в кругу друзей и родных, но видимо судьба уготовила ему иное пристанище.

Больше всего людей пришло из церкви Святой Мелоры Канадской. Мистер Авери спонсировал строительство этой церкви и каждое первое воскресенье нового месяца ставил свечу во славу своего детища – маяка.

Но лишь единицы, пришедшие сегодня на небольшое городское кладбище, знали, что на самом деле оберегал Скотт Авери. Мэр города – Тайлер Миддлтон, даже прочел «Отче Наш», хотя сам утверждал на выборах, что не верит в Бога и в то, что нас после смерти не ждет пустота. В любом случае, по-настоящему грустно в этот день было только двум людям: внучке мистера Авери – Руфь и его преданному другу детства – Оливеру Примму. Остальные пришли на кладбище ради своих собственных целей и просто потому что надо провожать в последний путь старшее поколение.

Спустя четыре дня.

Руфь никогда не думала, что так рано потеряет дедушку, которого безумно любила. А еще она никогда не предполагала, что ее мать будет против, чтобы она управляла маяком, который она унаследовала от своего деда Скотта Авери.

Мать Руфь – Катрин Сапато-Авери была эгоистичной и малодушной особой. Ее волновали лишь деньги и власть в этом городе. Она не понимала и не желала слушать Руфь и ее бредни про то, что хотел дедушка. Она была полна решимости вернуть маяк себе. Но оказалось, что это будет сделать сложнее, чем ей казалось. Жесткий характер Катрин был уже не проблемой для Руфь, ибо она жила своей жизнью и своим умом. Единственное, что осталось у нее любимого в этом городке – дедушкино наследство, маяк «Сан-Флорес» или просто «Флорес», как называли его жители.

Как рассказывал Руфь дедушка, маяк получил свое название в честь матери Скотта – Флорес Авери, которая умерла при родах. Флорес Авери, урожденная Грандерссон, дала этому городу многое, поэтому ее здесь почитали практически как святую. Флорес родилась в Исландии, но ее родители-моряки часто плавали и брали девочку с собой. Так они оказались у берегов Канады, где Флорес повстречала Брента Авери, своего будущего мужа и отца Скотта.

Брент Авери был пиратом в те смутные времена. Именно так он кормил свою тогдашнюю семью. Он грабил богатые суда, со своим кораблем «Кордо» и командой отважных преданных людей и таким образом все они выживали. Несколько лет назад по Флорстоуну ходила легенда, что под маяком зарыты несметные сокровища отца Скотта. И тогда многие жители городка и ближайших поселков предпринимали усилия, чтобы отыскать сокровища пиратов. Вот тогда деду Руфь пришлось возвести не только забор вокруг маяка, а практически оборонительное сооружение, напоминавшее форт. Это помогло отвадить смельчаков, которые хотели разрушить маяк, чтобы изъять из него клады.

Никаких кладов там не было. Но человеческая жадность и корысть, границ не знала. Поэтому, даже когда было во всеуслышание объявлено мэром города, что никаких сокровищ под маяком нет, многие просто не верили в это, считая, что мэр просто желает все забрать себе и на благо города.

В общем и целом, вандализм в отношении маяка часто повторялся, поэтому Скотт Авери завел тесную дружбу с полицейским Джерри Фандо и его людьми. Именно они приезжали по «тревожной кнопке на помощь Скотту Авери и ловили тех, кто пришел поживиться несуществующим кладом.

Теперь же все эти обязанности несомненно лягут на плечи темноволосой Руфь Авери, единственной наследницы маяка «Сан-Флорес». Документы на наследие были оформлены без участия Катрин Сапато-Авери, поэтому когда мать Руфь узнала, что не она владелица маяка, то была в бешенстве. В пылу эмоций, она даже пожелала своему отцу смерти. Кто же знал, что через две недели ее пожелание сбудется.

Руфь Авери совсем недавно исполнилось двадцать восемь лет и она почти десять лет жила в другом доме, который плотно примыкал к маяку. Последние шесть лет она прожила здесь вместе с дедушкой, которой с удовольствием показывал внучке, как он обслуживает маяк и что надо делать, чтобы он всегда был в рабочем состоянии. А еще дедушка очень ратовал за то, чтобы Руфь писала. И если Катрин была против писательской карьеры дочери, понимая, что «это не профессия» и всячески унижая достоинства своего отпрыска, то Скотт Авери всей душой верил, что именно в писательстве призвание его внучки. Он учил и поощрял это ее занятие.

В день смерти дедушки, Руфь готовилась прочесть ему свой набросок романа, который она писала последние два месяца. Дедушка всегда с удовольствием читал то, что она писала. Скотт Авери каждое утро проверял сигнализацию маякового форта. Именно там, в темных помещениях у него и случился сердечный приступ. Мертвым его нашел один из охранников маяка, Гай Медокс и сразу вызвал полицию и скорую.

Это был самый тяжелый день в жизни Руфь, ибо она потеряла человека, который точно не дал бы ей потонуть в жизненных штормах. А теперь, она практически осталась один-на-один с властной матерью, корыстным мэром города, желающим чтобы маяк стал частью его предвыборной компании и кучей вандалов. Единственный человек, который хоть как-то поддерживал ее, был друг дедушки Оливер Примм. ОН согласился пожить у нее в домике и присмотреть за тем, чтобы никто не посмел отобрать у Руфь то, что оставил Скотт.

- Я пообещал твоему деду, что если что случится, позабочусь о твоей безопасности. Так и будет, – сказал Оливер, обнимая Руфь. – Но сейчас, ты понимаешь, что пойдет борьба за этот маяк и мы должны выстоять в ней, иначе многолетнее детище Скотти придет в упадок.

Была у Руфь и еще одна особенность характера, которую так ненавидела ее мать. Руфь Авери были чужды мужчины. Она спокойно общалась с ними, как с коллегами, приятелями и друзьями, но игнорировала любые попытки завести более тесные отношения. И если бы Катрин знала о том, с кем иногда проводила ночи ее дочь, она бы сошла с ума от отвращения.

- Не уходи, – почти простонала светловолосая веснушчатая Лиа, перевернувшись на живот, наблюдая за тем, как Руфь спешно одевается. – Еще даже не рассвело. Ты мне обещала чаепитие.

Конечно, Руфь помнила, как в порыве страсти этой ночью обещала Лии, что они проведут целое утро вместе, выпьют чаю и поиграют в «Монополию». Но теперь у Руфь было больше обязанностей, нежели еще неделю назад. Теперь на ней маяк и все, что с ним связано. Она не может больше проводить утра, как ей хочется.

- Лиа, ты же знаешь, что теперь я не могу остаться на более долгий срок. Все изменилось.

Светловолосое чудо грустно морщила нос и обиженно вздыхала. Все действительно менялось, но вот чувства Лии оставались по-прежнему сильными. А как насчет чувств самой Руфь?

- Я для тебя игрушка на ночь, да? – отвернулась Лия.

Руфь перестала копаться в сумке в поисках расчески и обратила внимание на разобидевшегося «ребенка» на постели. Такие разговоры о «игрушках» были не редкость у них. Как только Руфь говорила о делах, Лия заявляла, что она не игрушка и ей нужно больше уделять времени, которое она сама уделяет Руфь.

- Солнце, эй, ну ты же знаешь каковы реалии. В восемь утра я должна быть на маяке, иначе моя мать будет разыскивать меня по всему городу и не дай Бог узнает о нашей связи! Тогда не поздоровится никому!

Руфь была расстроена, что в свои двадцать восемь лет вынуждена скрывать от матери свои привычки и любовь к девушкам. И если дедушка ее полностью понимал и даже поддерживал, заявляя, что «хочет чтобы Руфь была счастлива», то Катрин не упустит возможности унизить Руфь прилюдно, возведя ее в ранг «позорища этого городка». Нельзя было такое допустить. Поэтому приходилось молчать.