Крысиные гонки (СИ), стр. 47
— Это ж… Всё ж… Ты ж пойми, Вовка, я тут считай всю жизнь прожил. Мама…
— Да чё ты, чё ты, Вовчик… Я ж понимаю, — сам Владимир не имел такого острого «чувства дома», за годы учёбы за океаном он привык считать домом то место, где можно расположиться с комфортом, только.
— Понимаешь… Как-то у меня есть ощущение, что я отсюда — навсегда. Как-то вот… ощущение.
— Да ладно, Вовчик… Ну да, далековато мы перебираемся, но всё ж не на другой континент же.
— Оно, по нынешним временам, может как и подальше окажется, чем в Америку слетать… Не наездишься теперь, да и некогда будет. А ну как тут всё в моё отсутствие разорят?.. Всё ж оставляем… Диван вон. Мебель. То, сё…
— Да ладно, Вовчик, чё тут доброго ты оставляешь?
— Ну… Столько здесь прожить! Вон — кружку с трещиной и то жаль оставлять. Или вон, медведь игрушечный. Мне его мама ещё в детсаду подарила, я с ним спал одно время; а потом его вместо боксёрской груши использовал, когда по самообороне самоучился… Тоже жалко…
Вовчик уже отчётливо всхлипнул.
— Да ладно, Хорь, чё ты. Может ещё и не разграбят. Фиг его знает, как дальше дело повернётся. Профессор Лебедев говорил, что просчитываются только основные тенденции, национальная специфика может вносить свои коррективы. Иногда весьма значительные.
— Ага… Коррективы! У нас-то коррективы, как история показывает, могут быть только в негативную сторону…
— Да ладно, Вовчик, завязывай ты ныть!..
— Я не ною. Я прощаюсь.
— Да может ещё вернёмся вскоре. Фиг знает.
— Я не с домом. Я с прошедшим периодом жизни прощаюсь как бы. Знаешь… Как Мэл Гибсон сказал: серьёзные изменения в жизни сопровождаются серьёзной болью, иначе это и не изменения вовсе. Там всё по-новой будет. С нуля, считай. Хотя, конечно, подготовился я, — мы подготовились! — и серьёзней многих… Ну ладно, чё. Посидели на дорожку? Документы, деньги, ключи, нож, мультик…
— Ключи будешь оставлять кому? Соседям может, или ЖЭСу?
— Хрен им! По всей морде. Запру и всё. Может, даже не запирать? Чтоб не вводит в соблазн? Не, запру. Хоть от бомжар на какое-то время. Обломно мне, чтобы бомжары в моём доме жили…
И вот, теперь они сидели возле своих рюкзаков и сумок, и наблюдали за посадкой. Два автобуса, загрузясь под завязку, отъехали; в один вяло пока подтягивался народ, четвёртый стоял наготове. Какой-то старичок всё пытался втиснуть свою двухколёсную тележку, уже освобождённую от поклажи, в багажное отделение, — но там было уже битком, и она не влезала. Из окон автобуса ему язвительно советовали привязать её сзади к бамперу, и «пусть едет прицепом». Старичок раздражённо огрызался. Взять её в салон было уже положительно невозможно — там было не протолкнуться.
— По времени-то как? — осведомился переживающий Вовчик.
— Да рано ещё! Говорил тебе, — нечего было с утра икру метать. Поспали бы ещё…
Наконец, понукаемый тёткой-администратором и разноголосым хором уже занявших свои места в автобусе «переселенцев» старик не без огорчения, сквозящего в каждом движении, отставил тележку в сторону и полез в автобус. Водитель, чертыхаясь, принялся закрывать битком набитые багажные отсеки. Из стоящего неподалёку полицейского УАЗика вылез страж порядка; дожёвывая пирожок, закинув АКСУ за спину, полез также в автобус, где после непродолжительной перебранки очистил от нагромождения вещей место за водителем и уселся на него. В автобус заглянула тётка-администратор, видимо, сказать что-то напутственное; и после недолгой речи, перебирая листы бумаги со списками, вернулась ко входу в здание. Водитель, наконец, захлопнул и запер багажные отсеки, занял место за баранкой. Двери захлопнулись, автобус тронулся. Человек пять провожающих понуро побрели в стороны.
— Полисмены сопровождают — это хорошо. Мало ли что… — заметил Владимир.
— Гля, Вовк, старикан тележку оставил… — отозвался Вовчик.
— Даже и не думай! — пристрожился Владимир, — Ещё стариканскую тележку мы с собой в деревню не тащили!
— Чё ты… Хорошая же вещь! В хозяйстве бы пригодилась… — не согласился Вовчик, в сомнении поглядывая то на тележку, то на рюкзаки и сумки.
— Нафига? На рынок с ней ходить? Брось, Хорь, не позорься. А вон и Вадим со своей женской командой приехал!..
НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА. ДЕВИЧЬИ РАЗГОВОРЫ — 1
Неподалёку от того места, с которого только что отъехал автобус, остановился микроавтобус, и из него стал выгружаться Вадим с семейством — женой и двумя дочками. Вещей было на удивление немного — по сумке на каждую, и видавший виды рюкзак у Вадима.
Отпустив машину, он стал что-то раздражённо выговаривать Алёне, а дочки смирно стояли рядом; но тут же глазастая Зуля увидела парней, машущего ей Вовчика; толкнула сестру, — и обе они, разулыбавшись, направились к ним, оставив свои сумки на попечение родителей. Вадим было хотел их одёрнуть, но увидев парней, только махнул рукой.
— Привет, давно тут? Классно что вы тоже едите!!
— Привет, Зуль. Здравствуй, Гуля! — отозвались друзья, — Нет, сами только что. Как вы? Батя, кажись, не в духе?
Видеть девчонок было одно удовольствие. Владимир опять отметил, насколько «наши девочки» лучше американок, вскормленных на фаст-фудах с ускорителями созревания, пухлых и задастых за редким исключением, с их ленивым «Хэллоу, гайз!»
— Вовчик, чмоки! — Зуля чмокнула Вовчика в щёку — на что тот постарался сделать самый невозмутимый и обыденный вид, — Мне диплом выдали! Я теперь дипломированная медсестра! Спасибо тебе за помощь! Жвачку будешь?
— Вместе поедем — отлично! — старшая, Гуля — «Гюльчетай» как назвал её про себя Владимир, тоже была рада, но обошлась без поцелуйчиков, — Сейчас наши девчонки должны подъехать. Они на рейсовом, — он на той стороне останавливается…
— Гуль… Что это батя ваш не в духах? — спросил Владимир для завязки разговора, исподтишка рассматривая девушку. Джинсы, чёрная футболка без надписей, кеды; минимум косметики… или вообще без? Подтянутый живот; очень красивой формы тонкие, но видно что сильные руки, лёгкий пушок на смуглых щеках, вороные волосы по плечи, юная грудь… — …А? Что-то вроде как… бушует?
— Ага! — тут же влезла её сестра, — У нас оружье конфисковывали! Потому к папе лучше сейчас близко не подходить — искрит!
— Зуля! — пристрожила её сестра, — Папа велел не распространяться на эту тему!
— Ну и велел. Пацанам-то можно!
— Ну, в общем, да… Нагрянули позавчера полицейские… в третий раз уже, кстати! Где да что. Наряд, с автоматами. И участковый. Злые все — им, видать, за это — того… А папа сразу к соседям. А мама, как велено: нету его, на работе, вернее — на подработке, — оружие в сейфе, ключа нет, сейф к стене привинчен… Хотите — выламывайте. Они два раз уже так-то уходили! А в этот раз говорят — с нами поедите. Все. Записку своему мужу оставляйте — и собирайтесь с дочками… Он, говорят, сам нам этот сейф принесёт, ещё и уговаривать будет, чтоб забрали, хватит нам за ним бегать!
— И всерьёз всё, правда-правда, пацаны! — округлив глаза, влезла в рассказ младшая, — Мы тоже сначала думали, что шутят, — не, всё по правде!
— Да. Что-то они серьёзно к делу этот раз подошли. Собирайтесь все, говорят, и едем. Прикинь, Володя! Куда-то, зачем-то. А то, говорят, сейчас вас в наручники — и шокером, за сопротивление властям — и знаешь, непохоже что в шутку… — девушку передёрнуло от воспоминания о пережитых «впечатлениях».
— Угу — опять влезла младшая, — А куда отвезут — не знаешь. Может — в отдел, а может — в какой брошенный дом! И — того!.. Сейчас не очень-то церемонятся, что менты, что бандиты! Вот, как когда грабили-то всё, вот как-то…
— Подожди, Зуль. Так вот. Они как начали… на повышенных тонах разговаривать… ну всё, думаем. Что делать?? Тут и папа пришёл от соседей — типа, «вернулся с подработки», — в домашних тапочках, ага-ага. Они на него сразу. Ну, он нас из комнаты того… выгнал. Ну и… давай с ментами вопрос решать. Он ведь систему-то знает эту, работал.