Крысиные гонки (СИ), стр. 427

— А у вас, Отец Андрей, дети есть??. — задал провокационный вопрос Вовчик.

— Есть. — спокойно ответил священник, — Девятеро у меня.

— Де-вять че-ло-век?? — поразился Вовчик, — А где же они?? С кем?

— С матушкой, с женой моей. Я ведь женат — ты не знал? Девять, да, Володя, девять. Трое родных, и шестеро приёмных. В надёжном месте они сейчас. Если вообще есть сейчас на земле «надёжные места»… Позаботятся о них. Я тут о людях позабочусь, там — о моих позаботятся, как о родных, — не беспокоюсь я за них; то есть — не очень беспокоюсь, не одни они там…

— Сильно, Андрей Викторович, сильно! Не знал…

— Вот. О жизни, значит. А те, кто убивают — те идут против жизни, против бога; ну и, по-твоему, по материалистически сказав, — против природы. Такие люди — извращенцы; они извращают человеческую природу, и от них сама природа ищет способ освободиться… вот увидишь.

— Вы про Хронова?

— И про Хронова. И про Бориса Андреевича, старосту Озерского — чувствую я в нём некую тёмную силу, не божью; неспроста при нём это всё делается, беззаконие это — в том числе и что мальчишку тогда прилюдно к столбу привязали и по очереди ножами кололи… Убить, если хочешь спросить, — можно; я думаю — можно. Но — убить для продления жизни, чтобы спасти бОльшее за счёт мЕньшего. Они же… ну, ты знаешь.

— Андрей Викторович! — Вовчика увлёк разговор, — Наверное, вы правы. Что-то в этом есть…

— Конечно есть. Даже отцы психоанализа вывели давно, — что человеком движут три сильных силы: голод, стремление размножаться и доминировать. И они правы — но не до конца. А если в корень смотреть…

— Я не стремлюсь доминировать! — не согласился, перебив, Вовчик, — Нафиг мне это не надо! Вы думаете, я тут «командирю» ради того чтобы своё эго потешить?? Да было бы на кого эти обязанности свалить, я бы давно…

— Да нет, Володя. Стремишься. Даже вот этим вот заявлением — что я, мол, не стремлюсь! — ты лишь показываешь, что на самом деле этого жаждешь. Доминировать, «командирить», решать… «Быть значительным», как сформулировало старик Фрейд. Просто ты идёшь от другого: «Я не стремлюсь» — стало быть «Я не такой как все»; — а это тоже стремление к доминанте, только по-другому. «Доминировать» ведь можно не только вовне, но и внутри… ты думаешь, что святые отцы-схимники, кто давал обет молчания и удалялся в скиты — не стремились к доминированию? Стремились, — только у них это так выражалось. Просто не нужно этого стыдиться; как будто это что-то плохое: доминировать. В разных формах это проявляется, и часто полезно. Для общества, да. Так вот. Я не договорил. Казалось бы, всё просто и действительно так: голод, размножаться и доминировать. Так? А если глубже копнуть — то получается, что не три стремления у человека — а одно: продолжать жизнь. Избавиться от голода — продлить себе и своей семье жизнь. Размножаться — это и так понятно. Очень сильный инстинкт, то есть стремление, хэх!.. И «доминировать» — то есть «быть значительным»; что, опять же, означает иметь преимущественные шансы именно себя «передать в будущее», — своё семя, свои навыки, своё «командирство» как ты выражаешься. То есть — во всём: стремление в продлению жизни, в которой — бог!..

Засигналила лежащая на столе маленькая «командирская» Вовчикова рация. Вздохнув, что прерывается такой интересный разговор, Вовчик взял рацию, включил…

— Камрад Хорь, Камрад Хорь, докладывает «Айсберг»! — зачастила рация мальчишеским голоском, — Докладываю, что по направлению к деревне бежит… этот! Ну, диверсант! Который раньше прополз! Приём.

— Постой… какой «диверсант»? — не понял Вовчик, — Почему диверсант? И — что значит «по направлению к деревне»? Откуда бежит-то? Приём.

— От… от огородов бежит… — упавшим голосом сообщила рация, — Этот… диверсант. Который раньше прополз… — из динамика послышалось расстроенное шмыгание носом и явный всхлип, — Приём…

— Как «раньше прополз??» Почему не сообщили?! И вообще — кто сейчас на посту — ты, Андрюшка? А где Зулька? Она же сейчас Старшина поста, почему она не докладывает?.. Приём!

Пауза.

— Приём! Айсберг — как слышите меня?? — Вовчик всерьёз забеспокоился, — Отвечайте!! Где Старшина поста? Приём!

Снова включился динамик рации, и сквозь всхлипывания убитым голосом Андрюшка доложил:

— Она наперехват пошла…

— Одна?? Кто разрешил?? Приём.

— Одна-а…

— И сейчас он «бежит», а она?..

— Не зна-а-а-аю… — всхлипывания перешли в конкретный такой рёв, — Сигналила, что «всё в порядке«…А сейчас… он бежи-и-ит…

— Ну, я вам сейчас!! — Вовчик подскочил на табуретке и бросился одеваться. Чувствовалось, что празднование Нового Года гладко не закончится.

ДЖИМ ТЕРПИТ НЕУДАЧУ

Ветер подвывает в небольшом колоколе, пытается звонить подвязанным колокольным языком; и, кажется, от неудачи, ещё больше бесится. На колокольне холодно; внизу так ветер не чувствуется, как здесь, на высоте — сечёт в лицо, выстужает дыхание; хочется спрятаться от него за парапет, — но тогда какое к чёрту дежурство, какой обзор, какое наблюдение?

Малышня — как пренебрежительно называла их про себя Зулька, — со всей ответственностью: по очереди высовываясь за ограждение, со скамеечки добросовестно бдят: возможно, демонстрируют рвение перед «старшей» — а Зулька сегодня Старшина поста; а скорее просто из чувства ответственности и «по уставу», написанному для каждого поста Вовчиком и Геннадием Максимовичем, который заступающие на пост должны рассказывать наизусть…

— «… Каждые десять минут дозорный, наблюдающий за обстановкой, сменяется дозорным, отдыхающим сидя ниже уровня ветрового воздействия.

… Схема осмотра территории… Особое внимание обращать на… Каждое десятиминутное дежурство после наступления сумерек наблюдающий дозорный включает Прожектор для осмотра территории по следующей схеме… но в разной последовательности и через разные промежутки времени, общим временем не более минуты…

Уж кто-кто, а Андрюшка, только что премированный двумя патронами, и поставленный всем в пример за дисциплинированность, знает Устав наизусть и истово его исполняет. У Андрюшки в его дежурство не забалуешься, хотя он сегодня и не Старшина поста, чем он довольно-таки раздосадован: он рассчитывал, что предпраздничную ночь честь быть Старшиной поста доверят ему. Но перечить, конечно, не стал; тем более что втроём, с Санькой и Зулькой, не так скучно. Зульку можно попытаться раскрутить на ещё раз рассказать про нападение бандитов на поляне, когда они, «эвакуируемые», шли пешком в Озерье, — она не любит про это рассказывать, но когда рассказывает — мороз по коже! Андрюшка постоянно представлял себе, как он там, на поляне, всех бы спас, не хуже чем Вовчик и тот, «Леший». Если б у него, конечно, был с собой автомат. С патронами, конечно. Один патрон у него уже есть…

Но Зульке вспоминать прошлое неохота. Ещё раз, внимательно и тщательно оглядев подступы к пригорку, серебрившиеся в неярком лунном свете; обратив внимание, как положено по Уставу, на определённые ориентиры, как то: столик на «базарчике»; большой крест над могилой «нехристей», пострелянных Вовкой и Вадимом; большой куст, возле которого состоялась встреча «заминированного парламентёра» Вовчика с пришельцами; и так далее, облегчённо уселась на корточки ниже продуваемого парапета, уступив место на скамеечке дозорного Андрюшке.

Там-то, в церкви, небось, весело — интересно, а ей тут, с малышнёй… Сбежать, что ли, посмотреть на представление?.. Пацаны не заложат; они и сами прекрасно справятся… специально не заложат, конечно; но и скрывать тоже не станут, если их прямо спросят — честные. Не, мальчишек подставлять нельзя! Да и какой пример им подашь… А уж если Вовчик срисует, что с поста сбежала, даже по нужде… уййй… страшно подумать, что будет. Даже и по нужде — вон, в углу обледенелый старый тазик с экскрементами; раз в неделю его носят вниз, очищают; опять же по графику.