Крысиные гонки (СИ), стр. 34
У дверей Владимир чуть притормозил и, осознав, что «кинотеатр» вместе со всем оборудованием, и, как ни жаль, с так нужным генератором, «закончился» — не ждать же, пока газ рассеется, и что делать с этими уродами, а если они тут не все, что скорее всего? — он развернулся и от души размахнувшись, метнул бронзового верблюда в широкий экран телепанели, лопнувшей от удара с отчётливым треском: «Так не доставайся же ты никому!» мелькнула в голове фраза из какой-то любовной мелодрамы, показываемой здесь же… Из-за его спины тут же просунулся Вовчик, теперь он сжимал в руках свой «Удар»: со звонкими щелчками он отстрелял в сторону гопов всю обойму, и «поле боя» вообще заволокло ядовитым химическим туманом… Владимир захлопнул за собой дверь.
Прокашливаясь и просмаркиваясь друзья устремились по коридору в вестибюль.
— Ты, Вовчик… ты прям какой-то злостный нарушитель международной конвенции о неведении химической войны! — на ходу заметил Владимир.
— А ведь работает! Работает, Вовка! — ликующе ответил Вовчик, поглядев на друга красными, слезящимися, но такими радостными глазами, — Жаль, что баллончиков больше нету.
Около выхода на улицу задержались около вахтёрши, увидев рядом с ней графин с водой, чтобы привести себя хоть немного в порядок и не пугать водилу.
— За лицо руками не трогай… Сейчас в машине… и там вода должна быть.
— Знаю я.
— Чё их не резал? Я, сказать по правде, на секунду струхнул — думал ты их сейчас запорешь, с твоим-то ножом да с твоими ножевыми навыками…
— Нееее… Страшно… Оно знаешь — по воздуху да по коробкам махать одно, а живого человека пырнуть — то совсем другое… Баллончики как-то… А ведь любители газового оружия ещё до сих пор спорят, что эффективнее при самообороне — кусок газовой трубы или разводной газовый ключ, хы!.. — Вовчик помолчал, тщательно промокая глаза носовым платком, и добавил:
— Знаешь, Вовк… не будь тебя — я б, наверное, не рискнул, чесслово… Да что там — наверняка бы не рискнул. А с тобой как-то… надёжно, что ли…
— Вовчик, так для того друзья и существуют, чтобы чувствовать себя рядом с ними надёжно! Это ж нормально! Думаешь у меня по-другому? Я вот рядом с тобой почти совсем не волнуюсь за будущее, что мы будем жрать и чем укрываться — я знаю, что уж в этом можно на тебя положиться. И спину в драке прикроешь. На то и друг, не?..
Помолчали, переваривая взаимно услышанное.
— Нарушил молчание Вовчик:
— А здорово мы им вломили! Будут знать!
— Особенно ты! Я думал, ты их тут и кончишь всех, Хорь!
— Гы-гы-гы! А-ха-ха! — друзья дружно загоготали, вспоминая детали побоища.
В отдалении, в коридорах, откуда они только что прибежали; где был видеозал, так печально прекративший своё существование; отдалённо послышалась матершина. Старушка-вахтёрша опять обречённо сняла телефонную трубку, потыкала пальчиком в кнопки, тяжко вздохнула, и слиняла из своей застеклённой клетки куда-то в недра здания.
— Ладно, давай и мы сматываться… Водила-то не сбежал ещё?
— Куда он денется, я ключи забрал… Ну чо, пошли? Не, мы классно!! Только генератор жалко…
— Да, генератор жалко…
В машине, уже трясясь по направлению к дому, на Вовчика опять накатило. Вовчик всё никак не мог избавиться от победного возбуждения:
— Как, а! Нет, Вовк, ты видел?.. Мы ж их!.. А?!!
Рука сильно болела, наливалась порядочная богровая гематома; Владимир опасался как бы не перелом или трещина — приложили прутом сильно, — а что делать, не голову же подставлять было… Был бы ствол, я б всех — не всех, но троих-четверых положил бы в три-четыре секунды, как мишени на рубеже в упражнении; чёрт бы их побрал, больно как… Он искоса поглядывал на распинающегося Вовчика и время от времени ему поддакивал:
— Ну да… Угу… Да ты вааще монстр, я думал, ты их там затопчешь всех… Ага.
Вовчик пытливо всматривался в лицо друга — не смеётся ли, — и убедившись что нет, продолжал:
— А я ему… Этому — с ходу! Он на четыре костИ — бряк! А я ему в морду, в морду!
Со стороны могло показаться, что они только что расправились с двумя десятками тяжело вооружённых пехотинцев. Водила только искоса с уважением посматривал на него.
Баюкая отбитую руку, слушая ликующие возгласы друга, Владимир подумал, что наверно это была одна из очень немногих побед Вовчика, — вот его и проняло. Да что там «одна из немногих», — очень может быть, что это первая такая победа и была. Да ещё «над превосходящими силами противника».
Он попытался вспомнить, дрался ли когда Хорь, ну, в школе, — и не смог вспомнить. Вот он — дрался, и довольно-таки часто, в том числе и из-за друга; а вот Вовчик, Хорёк, как называли его в классе, как-то обходился без этого. Но, видимо, в его груди тоже горела такая мужская жажда битвы и жажда победы; то-то его так проняло… ишь, распинается! Владимир улыбнулся.
— Что ты улыбаешься?
— Нормально всё, Вовчик. Я тоже рад, что мы их так удачно победили! Но генератор — жалко…
ДЕРЕВНЯ — МЕСТО БУДУЩЕЙ ДИСЛОКАЦИИ
Вовчиков «Домик-В-Деревне» у Владимира вызвал двойственные чувства.
К деревне подъезжали уже в полной, глубокой темноте — провозились, пока догружали «ништяки» из Вовчиковой квартиры, да потом простояли на дороге — куда-то шпарила бесконечным, казалось, потоком, военная техника — «Уралы» с зачехлёнными тентами, БМП, даже несколько танков… Военные не были склонны вступать в дискуссии; одну малолитражку, владелец которой неудачно выперся на встречку, не вступая в разговоры, просто столкнули боком какой-то бронированной хрени в кювет, — хорошо хоть владелец и его домочадцы успели выскочить.
Хотя техника шла по одной стороне дороги, перекрыли почему-то и встречное движение. Так и стояли, провожая глазами рычащие и лязгающие монстры, нюхали густой сизый дым сгоревшей солярки.
— Куда они?.. — вслух сам себе задал вопрос Вовчик, — Вроде не с кем воевать не собирались?
— Это ты не собирался, — пояснил всезнающий водила, успевший перетереть со стоящими тут же, на обочине, несколькими дальнобоями, — а Администрация старается навести порядок. Сейчас у них заруба с регионами, — на «стрелку» едут, пугать друг друга. А нам тут этой вонью дыши…
Деревенька, Озерье, показалась в темноте совсем маленькой, дворов тридцать, но Вовчик заверил что «для отсидеться — то что надо, а вообще здесь и мехмастерские есть, — остались от бывшего колхоза, когда укрупняли, и все службы стянули на центральную усадьбу».
— Тут, даже вон, — достопримечательность! — видишь?? Собор Петра-и-Павла, видишь? Ну, пусть не собор, — церковь. Но больша-а-ая. Восемнадцатого века, говорят.
И правда, чуть в отдалении от деревни, на небольшом пригорке, на фоне тёмного неба всё же читалось капитальное строение с колокольней.
— Только она почти что нерабочая. Ну, службы там так — очень редко, когда батюшка с райцентра приезжает, типа, там разруха внутри полная. Её восстанавливать в прошлом году только начали. Пока что, как я видел, только окна поставили — от осадков, — и крышу разбирают, купол вон… трухлявое всё, старое. Там в прошлом годе бригада работала, сейчас не знаю как. Там ещё рядом дом, двухэтажный, кирпичный; службы там… тоже всё старое. Я раньше ходил, думал кирпича натаскать — ага-ага… Натаскаешь там. Крепко всё, не выскребешь, на века сделано; трухлявое только дерево, крыша… Да и восстанавливать взялись…
— Кто восстанавливает-то?
— Ну эти. Церковники. Они и восстанавливают. Бригада там жила — четыре человека; как сейчас — не знаю. Там, — отсюда не видно, это с той стороны, — ещё и три дома новых поставили, новые жители — они вообще, вроде бы, собирались тут общину, типа, селить, — но не срослось, вроде, не успели, да. О, подъезжаем! Вон туда. Вот здесь задом сдавай. Пошли, Вовка. Смотри — вот это мой дом, вернее бывший бабкин; а вон тот — Вадима.
Деревня спала; когда проезжали по единственной улице даже собаки гавкали, не остервенело, как обычно днём, а сонно, больше по обязанности. Вовчиков деревенский дом-убежище скрывался за высоким забором; Вовчик покопался с замком, подсвечивая фонариком, бормоча «Ага, никто не лазил, вижу-вижу», открыл калитку, и тут же распахнул изнутри ворота. Владимир помог ему, — и заметил, что ворота-то совсем гнилые, и держатся в старых петлях только за счёт явно не так давно, и явно Вовчиком внесённых «дополнений и усилений» в виде скрепляющих брусков и досок, свежими пятнами, выделяющимися на тёмных старых досках ворот.