Крысиные гонки (СИ), стр. 284

Как бы отвечая на его невысказанное пожелание, Президент, не отводя взгляда от его лица и сохраняя то же выражение сосредоточенного внимания, почесал колпачком зажатой в пальцах золотой авторучки шею чуть сбоку от кадыка. Раз-два-три. Шею почесал. Горло. Ага. Министр внутренних дел опустил взгляд в свой блокнот, то ли рассматривая там написанное, то ли соглашаясь с чем-то? Хотя с чем соглашаться-то, — ничего ведь не было и сказано?!..

Совещание продолжалось.

БЫСТРЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКИ

Смеркалось. Яков Михайлович Шовкунов, идеалист, романтик, доктор наук; в прошлом профессор престижного Оршанского Государственного Университета, а ныне Председатель Конституционного Суда Регионов, подходил к дому.

От положенной ему теперь по рангу машины он отказался при вступлении в должность, ровно как и от охраны, — «- …не нужно отрываться от народа! Мы есть плоть от плоти и кровь от крови многострадального народа Регионов, мы его слуги; мы должны идти с народом по одним тротуарам, в ногу; а не проноситься мимо в бронированных лимузинах!» Впрочем, и жил он в центре.

Сегодня, как и всегда, он возвращался со службы поздно: сначала совещание у Президента, которого он ждал с замиранием сердца, собираясь высказать наболевшее; и участия в котором неожиданно трудно пришлось добиваться.

Да, он высказал все, что счёл нужным: и про антиконституционный акт о внесудебной конфискации имущества, и про слухи о расправах в СБР, и про волюнтаризм в распределении топлива; и про, что совсем уж было чудовищным, — попустительстве относительно грабежей загородных домов…

Да, сам он жил в городе, в обычной многоэтажке, и недолюбливал богатеев, укрывшихся от сложностей становления нации за высокими заборами особняков; но должны же соблюдаться конституционные нормы! Одно дело — принять постановление о конфискации капиталов и недвижимости, провести показательные процессы, — и другое просто негласно дать добро на, по сути, бандитизм! Разве за это мы годы и годы боролись, проливали кровь на Площади?? Нет, конечно, это было недопустимо!

И даже про планируемую операцию по «взятию Рудэнска» он сказал, — уж насколько он был человек штатский, далёкий от военного дела, но и он понимал, что нельзя, нельзя планировать военные операции чисто «к дате» или чтобы с помпой осветить их в СМИ и «сбить накал»; что это чревато напрасными жертвами патриотов, проливающих кровь на фронте с проклятым мувским режимом… тем более, что и оба его сына сейчас были на фронте, в рядах одного из добровольческих батальонов.

Кажется, его всё же услышали; хотя присутствующие, большинство из которых он едва знал; и никогда не видел ни на Площади в период Восстания против мувской тирании, ни во время формирования Добровольческого Ополчения, позже превратившегося в Вооружённые Силы Регионов; слушали его яркое выступление с довольно-таки кислыми лицами.

Но он всё равно сказал им всё! — и Господин Президент, портрет которого они с женой повесили на почётном месте в зале профессорской квартирки, даже сказал, что обязательно разберётся в озвученных проблемах; и поблагодарил за остро поставленные вопросы; и вообще попросил изложить сказанное в виде докладной записки, дать правовую оценку… ничего, вода камень точит! Собравшиеся на совещании наверняка были порядочными людьми; совестью Регионов; иначе их не выбрали бы, иначе они не присутствовали бы на Высоком Совещании!

Так думал Яков Михайлович, спеша домой; предвкушая горячий чай с сухарями, и даже, возможно, с сахаром, если жена смогла отоварить продуктовые талоны…

Всё же он гордился собой, — теперь он вхож, да-да, вхож в самые высшие сферы, и будет участвовать в правовом оформлении новой народной общности, — Нации Региона!

В голове крутились обрывки слов; сами собой складывались в неуклюжие, но идущие от всего сердца четверостишия:

Будучи романтиком в душе, он немного баловался стихосложением, ещё со студенческой скамьи; но страшно стесняясь своей невинной страстишки, не посвящал в своё увлечение никого, даже жену:

Сквозь кучу невзгод мы прошли за все годы

— Яков Михалыч! — окликнула его уже около дома соседка. Он остановился, поздоровавшись.

— Яков Михалыч, что ТАМ говорят? Что нового?

Почему-то все соседи, после того, как он был назначен главой Конституционного Суда, решили, что он не только теперь «всё знает», но и непреминет их посвящать в высшие государственные секреты. Вот и сейчас:

— Скоро война закончится?.. А нормы на продукты по карточкам повысят? А когда отопление включат на полную мощность, а то ведь холодно! А ротация боевых частей когда будет? — а то мой Колька уже скоро четыре месяца на передовой; завшивел там уже, небось, в окопах-та!..

— Здравствуйте, Руслана Клавдиевна! Всё будет хорошо, не сомневайтесь! — ответствовал Яков Михайлович, — Работа ведётся; сегодня вот были на совещании у Президента… да-да. Я присутствовал, конечно! Так вот, были приняты весьма судьбоносные решения! И с продуктами, и с теплом скоро станет намного легче! И на фронте… впрочем, тут я вам ничего не могу сказать, — сами понимаете, дело военное! — но следите за новостями! Вот всё, что я вам могу сказать!

И, раскланявшись, направился к своему парадному.

— Ага… — соседка переваривала услышанное, — Значит, пайки повысят?.. Да, Яков Михайлович! — это уже ему в удаляющуюся спину, — Там, в вашем подъезде какие-то трое мужчин. Стоят, курят. Это, наверное, Ваша охрана?

Но Яков Михайлович её уже не слушал. Предвкушая горячий чай и вечер возле телевизора с блокнотом на коленях, — нужно было подготовить черновик докладной записки на имя Президента; а завтра уже, на службе, распечатать её на служебном принтере, — он открыл дверь в парадное.

Навстречу шагнули тёмные фигуры.

— Яков Михайлович?

— Да…

— Председатель Конституционного суда?

— Да! Слава Регионам!

— Орлам Слава! — как полагается, ответила тёмная фигура и без паузы коротко и умело ударила его в живот. Охнув, он согнулся. Удар чем-то тяжёлым в затылок, через вязанную женой шапочку, свалил его с ног.

— Ну, привет… сука! законник! — произнесла тёмная фигура, доставая из кармана нож.

Когда ставшая уже беспокоиться долгим отсутствием Якова Михайловича супруга спустилась с фонариком в парадное, она обнаружила мужа перед входной дверью в луже крови, с пробитой головой и с перерезанным от уха до уха горлом.

На стене было аккуратно выведено краской из баллончика: «Смерть всем козлам-регионалам! Да здравствует Мувск!»

Центр Боевого Управления Регионального Управления Обороны Региона.

Офицер по особым поручениям прошёл в наглухо изолированную комнату спецсвязи. Распорядился, чтобы дежурившие на аппаратах два офицера вышли. У обратной стороны надёжно звукоизолированной двери встал часовой…

— Чего он опять?

— Да хрен его знает… может опять по консервам будет звонить.

— Не, по консервам когда — я был — не выгоняли…

— Да пофиг, не? Курить есть? Пойдём…

Дежурные удалились в курилку. Скучающий часовой опёрся плечом о косяк, завистливо посмотрел им вслед, — ему курить на посту не полагалось. Это надолго… Достал мобильник; сети, конечно, не было; включил игрушку. Тоже не полагалось, конечно, но никто же не смотрит?