Крысиные гонки (СИ), стр. 166

Потянулся, ещё зевнул, отпихнул ногой тут же нарисовавшегося под ногами лохматого и пыльного Артишока, вывалил ему в миску из банки еду.

— Привет, Вовк. Как спалось?

— Fine. Как всегда. Чо зарядку не делаешь?

— Ща. — Вовчик поставил пустую банку на лавку и карикатурно изобразил несколько физкультурных движений, — Три-четыре, руки шире… приседайте, три-четыре… Вовк! Ну чо — ща завтракаем, — и ты к Вадиму, я к девкам, и с Катькой — к священнику, «на пригорок», договариваться о переезде? Как вчера говорили.

— Угу. Иди, Вовчик, полей на спину. Альбертик не борзел больше?

— Не-а. Как ему Зулька глаз подбила, так дуется, и не разговаривает ни с кем. Избалованный ребёнок, бля. Сколько мы их кормить будем…

— А всё. Вот с батюшкой о переезде договоримся, запасы перевезём, — и пусть живут как хотят. С огорода.

— Ага, с моего, с нашего огорода. Тоже нафиг надо. Вообще вот прикинь: Рома пропал, и всё, они как семейная общность кончились… Лаются друг с другом каждый день, каждый сам по себе, плюс где жрать взять не знают… городские, бля.

— Хы. Мы сами городские.

— Мы не такие. Мы городские с понятием… А как та чурка Инессе короткую жизнь нагадала, так та вообще в прострацию впала, обиженная на всех и на каждого, и больше на Рому, что пропал, негодяй такой!

— Да уж, «нагадала» та цыганва ей круто…

ГАДАЛКА

Это случилось позавчера, уже под вечер.

Артишок залаял, явно как на чужого, и Вовчик вышел посмотреть кого это ПРИНЕСЛО. Оказалось, принесла нелёгкая нерусского вида тётку, лет 45-50-ти, точнее не скажешь, одетую разномастно и неопрятно, с кучей юбок и подъюбников над полной задницей, с полуседыми волосами, выбивавшимися из-под цветастого платка, и с взглядом цепким и вороватым.

Такие, или почти такие уже не раз в последние дни захаживали почти во все дома Озерья, обычно сопровождаемые парой ребятишек, попрошайничали «на еду». Причём тётки были разные, а ребятишки одни и те же, явно взятые для давления на жалость; но это не очень прокатывало ввиду уже не младенческого вида сорванцов, так и стрелявших глазам где и что стырить; но, видимо у «чурок», как их называли, не разбираясь в национальностях в деревне, с детьми было негусто; да и откуда, если они были все в основном приезжими на заработки из среднеазиатских республик, кто же с собой на заработки грудничков потянет.

В Озерье стали на ночь крепко запирать ворота и калитки, не говоря уж о дверях домов, а Витька Хронов грозился устроить силами дружины облаву и прочёсывание в окрестных лесах, чтобы отловить бродящих вокруг деревни чурок, «пусть только Громосеев подвезёт оружия побольше». После рассказа Уполномоченного про кровавую расправу над дембелями и женщинами в Никоновке, и после страшной смерти мадам Соловьёвой, а её убийство тоже всё чаще в разговорах в деревне связывали с бродящими по лесам гастерами, «чурок» откровенно боялись. Ясно было, что «табор» обретается где-то неподалёку.

Но эта была одна. Без детей, в общем. И не то что попрошайничала, а просто и незатейливо предложила погадать — а чтоб в расплату ей дали немного пшена. В облике бродяжки и вправду было что-то от цыганки, как их раньше представлял кинематограф; да ещё эта цветастая шаль… Инесса, после пропажи Ромы постоянно находившаяся «на взводе», и то и дело срывавшаяся то на сына, то на Кристину, наорала на побирушку, указывая ей «убираться вон».

Вовчик, поначалу тоже намеревавшийся прогнать тётку, тут же, в контру Инессе, передумал, — с какой стати эта квартирантка будет тут указывать кому что делать, совсем стыд потеряла?? Достаточно того, что мы её с семейством на халяву кормим! — и позвал «гадалку» в дом.

Получив недвусмысленный урок кто в доме хозяин, Инесса убралась за перегородку, и стала там раздражённо греметь, моя в тазике, столовыми приборами. Собственно, только то, что она по-прежнему готовила пищу на всех, и прибирала за всеми, хоть как-то примиряло Вовчика с её бесплатной кормёжкой.

«Цыганка» расположилась на табурете за столом; она тоже уяснила кто в доме хозяин, и теперь всё внимание переключила на Вовчика. Умильно улыбаясь, и пересыпая русскую речь незнакомыми словами, она тут же достала откуда-то стопку растрёпанных игральных карт — что карты у гадалки должны быть непременно старыми, растрёпанными и засаленными Вовчик помнил ещё с детства, с прочитанной художественной литературы, — и тут же предложила «яхонтовому» «погадать на что было, что будет, на чём сердце успокоится!»

Ото всего этого, от «цыганки» и от карт, от пованивающего цветастого платка и предложения погадать так веяло дешёвым водевилем, так это выглядело глупо и ненатурально, что… Вовчик согласился. И «цыганка» тут же «бросила карты».

Когда Владимир вошёл в дом, охмурёж был в разгаре.

Инесса так и не показывалась из-за загородки, бренча там посудой; Альбертика и Кристины дома не было; а Вовчик сидел за столом с цыганкой; карты в беспорядке валялись на столе; глаза Вовчика в свете стоящего на столе светильника мутно поблёскивали, — Владимиру показалось, что он был в трансе.

— Тра-та-та-та-та… — «цыганка» быстро и невнятно что-то втирала Вовчику, одной рукой держа его руку за запястье, другой то водя грязноватым пальцем ему по ладони, то поглаживая его по ладони же. Платок у гадалки съехал на плечи, обнажив седоватые нечёсаные волосы; от неё распространялся запах давно немытого тела.

Вовчик внимал.

Гадалка быстро и раздражённо оглянулась на вошедшего, и тут же вновь переключилась на Вовчика:

— … и будет у тебя, яхонтовый, всё хорошо, и будет у тебя жена-красавица, любящая и верная, и детишек много; … и начальник большой будешь, и все тебя слушаться будут, а чтоб было так достань, драгоценный мой, золотую, дорогую тебе вещь, только мне не давай, а положи вот туточки, возле светильника, и накрой листиком чистой бумаги, и тогда всё сбудется, всё получится, яхонтовый ты мой, драгоценный, счастливый будешь, ни в чём тебе отказа в жизни не будет, а …

Вовчик, как загипнотизированный, полез левой рукой в нагрудный карман рубашки, где, как знал Владимир, он носил ещё покойной мамы обручальное кольцо…

Ну, это мы тоже проходили! — подумал Владимир, оценив обстановку, и тоже подсаживаясь к столу, — На семинаре по НЛП-воздействию. Даже и практикум был, помню. И «домашнее задание». Я ещё, для тренировки, у Джонни потом его любимый джемпер «выпросил» насовсем — он потом всё в толк никак взять не мог, как же это так получилось… Ничё так, грамотно, ага. Полумрак — способствует, смывает внешние зрительные раздражители; скороговорка вполголоса, чтоб не успевал мыслью за сказанным; тактильный контакт — поглаживание по ладони, так же и «якорь» ставится на нужных словах-реакциях; и излагает как хорошо, ритмично, в такт дыханию, — всё по науке… только «у них» это на семинарах не разбиралось, а передаётся так, «от специалистки к специалистке»… Зазомбировала Вовчика тётка, совсем в транс вогнала, вон аж лицо обвисло и взгляд остановился, сейчас делай с ним что хочешь; ишь, за золотым кольцом аж полез, за материной памятью… сейчас я ей эту малину обломаю; ишь, разлимонило тётку, slut, думает «готов клиент», то-то на меня так с неудовольствием, не вовремя я… хы. Ещё удивительно что одна она, обычно парами ведь ходят, чтобы в оба уха дуть клиенту, перегружать, значит, слуховой канал восприятия… Перебьется, skunt. С одной стороны Вовчику всё это про «счастливый будешь» да «большим начальником станешь, все тебя слушаться будут» как бы и на пользу, через подсознание подъём самооценки, типа амулета на шею; вот только не вмешайся сейчас, и алчная цыганва выцыганит у впавшего в прострацию друга мамино колечко; нафиг надо, сейчас ей птицу обломинго нарисуем…

— Вовчик, стоп! Не надо колечка. Уважаемая, что, хотите сказать что без золотого дорогого предмета гадание будет недействительным?? Это что ж тогда за «проникновение в будущее», если непременно нужно «золото на стол, да бумажкой прикрыть»?? От-тставить, Вовчик!