Крысиные гонки (СИ), стр. 155
Мимоходом, машинально Владимир подумал, что автомат в предбаннике за низким потолком, там же снаряжённые магазины… хотя, наверное, зря я кипяшую…
Точно, это был только Лёнька, из новообразованной Хроновской «пристяжи», в Озерье недавно, недели полторы; сам с родителями из Равнополья, вроде бы. Пацан, кажись, неплохой; общались так, мельком, только Витьке в рот смотрит и идею с «дружиной», как и весь нынешний озерский молодняк, принявший «на ура». Да что говорить, и друзья-то сами бы очень бы дружину одобрили, благо и идея-то изначально была Вовчикова, если бы не «командир» Хронов.
— Чё тебе, Лёньк? Чё не проходишь? Фу, Артишок, фу!! Гад кудлатый, свои! фу, я сказал!!
Лохматый пёс, закончив изображать грозного сторожа, убрался в будку, обиженно сопя. Лёнька прошёл в ограду.
— Привет, пацаны. Это… Харон послал, передать…
— Кто-о??
— Нууу… Витька. Харон.
— Чё это он «Харон»?
— Позывной типа. Или погоняло. Так себе назначил, хы. Грит, в Мувске все его как Харона знают. Знали, в смысле.
— Нет бы «Хрон».
— Хы. Ну, эта… официально, так сказать, велел передать. Вам. Тебе, Вовчик. Ну и Вовке… — Лёньке, видимо, было наказано изложить «распоряжение» жёстко и сжато, но он постоянно сбивался на дружеский тон:
— … чтобы, типа, вам поручается… Да, короч, вам поручено тело мадам Соловьёвой из подвала достать и похоронить. В порядке обязанности перед дружиной и этим… — он закатил глаза, вспоминая. Вспомнил:
— … и социумом, вот. Типа, распоряжение.
— «В порядке обязанности», типа-а-а-а?.. — протянул Вовчик.
— Ну, я, типа, передал.
Вовчик и Владимир переглянулись. Владимир чуть заметно отрицательно покачал головой. Ещё чего не хватало, — подумал он, — Сегодня мы хроновских покойников убирать будем, по его «распоряжению», завтра об этом вся деревня узнает, а послезавтра он нам каторжные работы придумает?? Да пошёл он…
Судя по набычившемуся Вовчику, тот думал так же.
— Передал-передал! К тебе претензий нет! — ответил Вовчик собравшемуся уже уходить Лёньке, — Но и ответ тоже ему передай!
— Ну-у? — заинтересованно остановился в калитке тот.
— Передай, что пошёл он, то есть Хронов Витька, на… в… (дальше последовали несколько достаточно распространённых и банальных (Вовчик не любил материться), но весьма эмоциональных определений куда «на…» и «в …» на взгляд Вовчика следовало бы отправляться Витьке «Харону» со всеми его распоряжениями, пожеланиями, командами, и вообще!)
— Так и передать?
— Так и передай. Можно дословно! — Вовчик в поисках поддержки оглянулся на друга, и Владимир согласно кивнул.
— В смысле — отказываетесь? — уточнил Лёнька.
— Бля, тебе ещё раз повторить что ли??
— Понял, пацаны, не надо, передам. Ну, покеда! — и посланец «Харона» отбыл. Друзья направились обратно в дом, по пути эмоционально обсуждая новую эскападу «командира дружины». Вот сволота! Распорядился он… Но, чувствуется, копает под нас… всё у него в строку пойдёт, чувствуется. Что эта падла задумал?
В Озерье становилось всё неуютней…
КОНЕЦ БОГАТОГО БУРАТИНЫ
— Ты понимаешь, Вовка, он всё это время у нас тырил из подвала!! — Вовчик чуть не плакал, — Потаскал все ликёры! Бальзам! Шоколад… много! Я ещё не всё смотрел…
Вовчик был в отчаянии. Он знал, что с вселением «квартирантов» проблемы будут; они и были — как в любой коммуналке, с взаимным непониманием и несовпадением жизненных укладов, с мелкими хозяйственными неувязками, с чужими глазами и ушами, от которых теперь приходилось прятаться в баньке, но не так же! Он не ожидал, что всё будет так прозаично и подло: что у него, и них будут просто воровать…
— … главное, сам-то не бухал, — а сеструхе своей подгонял, я уж не знаю чем она с ним там рассчитывалась, может даже так, по родственному, — а та с девками в «общаге» пропивала! И С Хроном! Зарабатывала, сука, себе дешёвый авторитет! Па-адла! Даже не пахану своему — а сестре, Кристинке, нет, ты прикинь! Я знал, что они там время от времени бухают…
— Ну уж «бухают».
— Ну не бухают, но… жрут наше бухло! Фирменное. Что с «Гектора». Запростотак! А Аделька мне ещё говорит: «- Вот, Вовчик, повезло вам с квартирантами, это ж надо, сколько Рома качественной выпивки привёз, Кристинка через день — с бутылкой! Мы, говорит, хоть и не ужираемся, а стресс снимает будь здоров!» Мы, грит, «хоть прежнюю жизнь вспомнили», задолбала уже эта картошка и чай по три раза вскипячённый на одной заварке…
— Ну?
— Я и подумал: откуда Кристинка может фирмОвое бухло таскать, если Рома всё привезённое давно приговорил, и сам самогоном пробавляется… А сегодня полез, типа, с ревизией, как толкнуло меня что — и точно, заднего ряда бутылок на полке нету, и в пакете пусто! Сволочь!
— Ладно, не кипятись. Только спиртное?
— И шоколад. Шоколад, конечно, сам сожрал, я думаю. То-то я смотрю, он постоянно сыт, и на очке по часу сидит — а он там, на очке, наверно шоколад трескал! Нет, Вовка, ты можешь представить такое??
— Легко. Мы же с тобой на их счёт не заблуждались?
— Не, но так…
— А замок?
— А хрен его знает как! Юное поколение, бля! Где и как лук растёт он не знает, а как чужой замок вскрыть — разобрался, поганец!
— Где он сейчас?
— Смотался куда-то, гад. Инесса верещит, что «мальчик не виноват» и тут же «это не он!»
— Ну, сегодня вечером Рома придёт — будем разговаривать. Надо этот вопрос решать…
— Да что «решать»?? Убью поганца!
— Вот этого я и боюсь. Как это Громосеев там говорил? «Всплеск бытового насилия»? Говорит, сейчас как раньше у бомжей — за украденную булку хлеба убивают. За бутылку… Не, вот гад! Где-то я людей понимаю… Недаром вон, Вадим со своим «юристом» вообще не разговаривает…
— Ну, бля, пусть только сегодня появится!
— Тихо. Вовчик, тихо. Я разговаривать буду. А то ты тут наворотишь… Но вообще, конечно, чёрт знает что делать…
— Не уживёмся.
— Нет, не уживёмся. Нереально. А это ещё только лето. А что зимой будет… Ладно, поговорим сегодня. Хотя я даже не знаю, какие тут варианты…
Но вечернего разговора с Ромой не получилось. Ночевать Рома не пришёл.
Утром Инесса, вся на нервах, устроила истерику Вовчику, походя съездила по лицу забившемуся в угол и испуганно-злобно зыркающему оттуда Альбертику, отчего тот разрыдался (Кристина предусмотрительно ночевала в «коммуне» и к завтраку не пришла); и умчалась куда-то, грозя «- Я покажу этим прошмандовкам, этой шалаве, и этому козлу как…» Очевидно, определённые подозрения у неё имелись.
Но — Рома не нашёлся. Не в этот день, ни в следующий. А вскоре в деревне стало и не до очередной (уже!) пропажи одного из жителей.
— Эта… куда мы всё идём да идём? Мэгги, слышь? — Рома еле поспевал за девушкой.
— Ну куда… Рома, что ты как маленький? — бросила она через плечо.
Был вечер, они пробирались за огородами к старой части Озерья. Деревня в своё время была не в пример больше нынешней, она даже рассматривалась как возможная «центральная усадьба» совхоза, тогда же и начали строительство брошенной теперь школы; но «центральная усадьба» не состоялась, Озерье мало по малу обезлюдело, и теперь на краю деревни за густо заросшими участками, огороженными кое где ещё трухлявыми заборами или ржавой сеткой-рабицей на металлических столбах, торчали несколько полусгнивших и полуразвалившихся срубов, бывших жилых домов. К периоду «новой колонизации» Озерья они пришли уже в такую негодность, что несмотря на тесноту в обитаемой части деревни селиться в них никто так и не рискнул: проще, в конце концов, было вырыть землянку, чем пытаться обосноваться в трухлявых, с провалившимися крышами и без окон, домах.
Домашняя утварь, часть крыш, заборов была уже растащена на дрова; и сейчас эти дома представляли собой жалкое зрелище, напоминая заброшенное кладбище, и являясь сейчас только местом игр местной, а больше приезжей ребятни. Но после того как месяц назад двое мальчишек неудачно провалились в обвалившийся погреб; а больше после пропажи и последующей «находки» мадам бизнес-тренерши, после слухов о появлении «нерусских» в окрестностях, здесь больше никто не появлялся — люди стали опасаться заброшенных безлюдных мест.