Крысиные гонки (СИ), стр. 128

Потребительское общество учит: своих в природе нет. Все чужие, все — потенциальная пища. Самая оптимальная пища те, кто находится рядом и считает себя твоим близким. И не подозревает, что ты на самом деле «крысиный король». Он верит, а ты его жрешь.

Таких «крысиных королей» в современном обществе становится все больше. Это самые страшные хищники. Они объединяются в группировки, рассматривая соотечественников как быдло (пищу). Открыв «истину», что свое счастье можно построить на чужом несчастье, сначала они действовали в лоб — «пожирали» народ открыто. Потом сообразили, что самый оптимальный вариант — пожирать под завесой красивых высоких слов.

Идея Артисту понравилась. Не понравилось прозрачное сравнение с крысами; но так, по сути, он и выступать не в роли крыса собирался, а в роли крысовода. Суть-то… суть-то в одном: взять персонажа, и дать ему «крови испить»… Хорошо-о-о…

С того памятного разговора Мундель стал за Артистом таскаться постоянно, вроде как «помощник при помощнике», а с собой всё свой мятый кожаный портфельчик таскал; и никто не знал, что в портфельчике у него — обрез, думали по старой интеллигентской привычке с портфельчиком-та. А Артисту наличие рядом вооружённого вроде как охранника льстило. Но это были всё мелочи. Пора было переходить к серьёзным делам. Дьявол внутри требовательно шебуршился, Дьявол хотел крови, новых молодых женских тел, власти и преклонения. Главное — власти, власти!

КРОВАВАЯ НОЧЬ

Сидели в сарае, забравшись под самый верх, на кучу пыльных торфо-опилочных брикетов, в темноте, пыли и затхлости. Воняли прелым старые веники, подвешенные к стропилам сарая. Гудели негромко мухи.

Хорошо ещё что днём опять прошёл дождик, и не донимала жара. Удачно получилось. Особенно повезло с собакой; Вадим насчёт собаки больше всего опасался. Собственно, Вовчиков арбалет и взяли только из-за этого. Могла собака всё испортить, могла! Окажись она молодой, злобной и брехливой. Тогда б пришлось её, буде не возьмёт отравленной приманки, — и такие случаи бывают, сказал Вадим, тут уж как хозяева приучат; просто застрелить, по-возможности бесшумно — и Вовчик заверил, что хотя его самодельный, собранный из припрятанных заранее частей арбалет в перезарядке и долог-сложен, но насчёт точного, сильного и бесшумного выстрела — не сомневайтесь! Испытывал: шарахнул с десяти метров в заборную доску — только дырка осталась, оперённый арбалетный болт дальше улетел…

Но с собакой повезло — пёс был старый, и, видать в последнее время привычный к чужакам, — в доме полным ходом шла гулянка. Когда оба друга и Вадим осторожно вошли за ограду двора со стороны огородов, пёс только негромко, как бы предостерегающе гавкнул-буркнул, типа смотрите мне, я ничего против вашего присутствия не имею, но не забывайте что вы тут в гостях… и подошёл, припадая на заднюю ногу, позвякивая цепью, надетою кольцом через протянутый по земле через двор тросик; знакомиться. Совсем старый пёс был, даже крупная башка почти лысая, и умные добрые глаза — было ещё не совсем темно, можно было друг друга разглядеть, когда «знакомились».

Вовчик дал ему печенье, пёс сожрал, благодарно ткнулся лысой башкой Вовчику в штанину, и не стал препятствовать, когда пришельцы полезли, неслышно приоткрыв незапертую щелястую дверь сарайки-дровяника в углу двора, внутрь. Собственно его это не касалось. Пришельцы явно не покушались на кур, которые по вечернему времени уже улезли к себе в курятник, и охранять которых, как и поддерживать среди них надлежащую дисциплину, считал себя обязанным старый пёс. Тем более что за две последних недели всяких незнакомцев и незнакомок во дворе стало бывать много, и далеко не все так-то вот чесали за ухом и угощали вкусным.

— Вы вот что, — инструктировал друзей Вадим накануне, — Оденьтесь как на работу. Рабочие рукавицы вон спросите, не видал ли Рома. Вроде как найти не можете. Легенда такая будет: поедем под Демидовку ограду фермы разбирать. Там сейчас ковыряются, я знаю. И сетка где уже есть — сняли, и спрятали, увезти, видимо, не на чем было. Вот мы её на обратном пути и приватизируем. Так и скажите Роме — мы, мол, по хозяйским делам — вон, надо огород загородить, а то соседские куры лазят как к себе. Предложите с нами поехать. Всё равно откажется, боров.

— Зачем эти пляски с бубнами, Вадим?

— Алиби, Вовчик, ты что, не понимаешь? Чёрт ево знает, как там в Никоновке-то обернётся. Не надо чтоб нас с тем что там ассоциировали.

— Не догадаются?

— А шут его знает. Может и не догадаются. Я тут предусмотрел кое-что. Опять же — что мы? Мы с этими ребятами не зарубались. Нет? Нам как бы с ними делить и нечего. Пока что. Это мы на опережение. Что молчишь, Володь?

Разговор происходил в маленькой Вовчиковой баньке, вполголоса, да ещё Вадим время от времени выглядывал, осматриваясь. «Хитрый, чёрт» — подумал про своего гипотетического будущего родственника Владимир, — «Сразу я для него и «Володя», а то всё «американец» да «коммерсант».

— Вадим, может их лучше где на выезде? К примеру на подъезде к деревне? Они последнее время сюда катаются.

— Не. Когда они другой раз, и с какими целями, и в каком составе прикатят мы знать не могЁм. И даже с какой стороны наедут, тоже не знаем. Устраивать бой в чистом поле, или даже в лесу, ружьём против автомата — это, знаешь ли… Да ты не боишься ли, студент?..

«О, опять начал».

— Вадим, не нужно меня подначивать. Мы же решили. Не нужно подначивать, я из детского возраста давно вышел. Но продумать нужно все варианты.

Тогда, в дворе, под накрапывающим дождиком, под утробное чертыхание провалившегося в дерьмо ногой Ромы и визгливые причитания его жены, пытающейся помочь ему выбраться из ветхого строения, друзья всё предметно обсудили и всё принципиально для себя решили.

Конечно, «предложение» Вадима ехать в Никоновку и УБИТЬ парней-дезертиров было для Вовчика как снег на голову в июле; но, покрутив и обмозговав ситуацию, и он пришёл к мысли, что иного выбора по сути-то и нет. Так уж складывается — или мы их, превентивно; или они нас — потом, но наверняка. А всю жизнь в лесу не побегаешь. Опять же девки… Несмотря на всё их прежнее высокомерное отношение и подколки, Вовчик также чувствовал определённую ответственность за них, как Вовка сказал: «Инстинкт защиты самки у самца прошит в генной памяти». Кроме того и в отношениях… да, в отношениях девчонки что-то как-то здорово помягчели и к нему, и к Вовке; это и после того началось как они им дощатую уборную сколотили, да длинный обеденный стол под навесом, да… а главное — после той памятной драки «на танцах», и когда прибежали с Вовкой «на выручку» после «первого явления мотоциклистов», да когда керосиновую лампу и фонарик подарил, да…

Оно и понятно — и до глупых, избалованных мужским вниманием дошло что Вовчик, как ни крути, тут для них опора и защита, — не Хронов с его ружьём, которым тот хвастался напропалую, и не Громосеев с пистолетом, и уж точно не мифические «отряды по поддержанию правопорядка», — что-то не видели никаких тут «отрядов», кроме гогочущих дембелей с автоматом… Аделька вон уже смешком-смешком, а интересовалась, нельзя ли какую ночь у парней переночевать, вдруг те, ну — те, понимаешь? — опять приедут?

Свели всё тогда на «хи-хи», типа «нету у меня такой широкой кровати чтобы вас всех туда уложить, да ещё чтоб мне место там же осталось!», но почувствовал Вовчик, что предложи он сейчас «прогуляться в лесу», очень может быть что его предложение будет встречено со всем пониманием… почти любой их коллектива… кроме Катьки, пожалуй; та что-то всё фырчала; девки говорили. Что всё после той «поляны», после «шрама через всю морду», как она выразилась, конкретно и окончательно закомплексовала, и даже вроде как курить начала, что в танц-коллективе, где от дыхалки много что зависело, было делом неслыханным. Дура!