Крысиные гонки (СИ), стр. 119
— Вовчик, арбалет — это вещь.
— Да я не спорю. Предмет серьёзный. И заготовки у меня имеются. Но… Вовк, я же практик больше чем теоретик. Хотя и теоретически даже… Арбалет что? — на один выстрел. «За плюс» — бесшумность. «За минусы» — однозарядность, габариты, дальность. Так это… узкая ниша у этого девайса!
— Ну так хоть что-то бы хоть! Ты, Вовчик, не съезжай в сторону, ты по концепции своей давай. Вот ты сказал, что в любой ситуации рулит армейский автоматический нарезняк. И тут же добавил, что охотничий гладкоствол — это чисто как переход к нему. А как ты это представлял — что нарезняк раздавать будут? Всем желающим?..
— Да нет конечно. Ладно. Доскажу я по концепции. Нарезняк станет доступным. Как? Ну а как в горячих точках? Разграбление военных складов, — а потом из-за тех, у кого его стало «много», но других «благ цивилизации» мало, оно, оружие, попадает «на вторичный рынок», — это я тебе по-нашему, по экономическому, хы! — то есть продаётся. Или продаётся теми, кто на его сохранении сидит, прапорами всякими, из-за ослабления контроля. Знаешь же старую истину: «на чём сижу, то и имею!» И в этой ситуации важнее иметь то, за что можно это оружие приобрести, нежели иметь дорогое недооружие, которое по мере появления армейского становится просто никому неинтересным! То есть важно иметь обменный фонд; важнее чем пукалку, способную прицельно максимум на 50–70 метров швырнуть свинца!
— И есть у тебя этот «обменный фонд»?
— Ну конечно! У нас есть, у нас, Вовка! Это и качественная жратва, и бухло… Одного коньяка сколько! А вот к примеру у меня в подвале целый бидон спирта стоит! Ты знаешь какая ценность спирт в зоне конфликтов? Особенно при отсутствии централизованного снабжения? Тот же Рома как протрезвеет и доберёт свои запасы будет шакалить где бы бухло приобресть!
— Мало ли самогонщиков?..
— Мало, Вовка! Даже здесь, в деревне; вот я знаю, что «аппараты» у меня да у Валерьевны. А сырьё? А военным вообще неинтересно процессом заморачиваться, им бы всё готовое…
— Вовчик! Но ведь до этого ещё дожить надо, до того момента когда приобресть можно будет! Ты вот «концепции» излагаешь, а посмотри, всё просто: приехали два клоуна, у них калаш. А у нас — нету. И всё. Вот и все концепции.
— Они не к нам «приехали»… — набычился Вовчик.
— Не к нам… Ладно, мне-то голову не дури? Что ты так подхватился-то «спасать»? Потому что там Катька, к которой ты неровно дышишь; и вообще, «наши девчонки…» Так? Так какая разница к нам — не к нам?
Вовчик вздохнул.
— Вовк, я ведь в экономическом вузе учился… Так что… По соотношению «возможная полезность» на «риски и затраты» ну никатит гладкоствол! Не катил… — он поправился.
— Вот Вадим мог себе позволить иметь три ствола — и оставить себе один… Причём, заметь, с большим трудом и не «вдруг»! А я себе такого соотношения по рИскам позволить не мог. Понятно?
— Понятно… — Владимир тоже вздохнул, — Всё понятно… Понятно и то, что без огнестрела пропадём мы тут в деревне так же как и в городе! Так что… Давай, друг, ваяй что там из водопроводных труб, или собирай арбалет, а я буду думать как в ближайшее время к Виталию Леонидовичу двигать. Надоела мне эта пастораль! Хочу грязь из-под ногтей вычистить и заняться чем-нибудь более привычным.
— Коммерцией?
— Угу. И в первую очередь обзавестись стволом. Любым способом! Надоело мне безоружным дурачком выглядеть! Кстати, заметь — Вадим не разбежался помогать, хоть и со стволом, — если его лично не коснулось! Тот ещё куркуль Гулькин папа!
— А ты думал.
ДЕВИЧЬИ РАЗГОВОРЫ — 3. СПЛЕТНИ, СЛУХИ, ДЕРЕВЕНСКИЕ РЕАЛИИ
— Дежурная! Дверь проверила? — теперь такие вопросы, пусть не по одному разу, не вызывали ни усмешек, ни возражений.
— Закрыла, Кать. Всё нормально. Хронов у себя в коморке.
— Главное, чтоб не начал опять, как вчера, скрестись в дверь. Женского тепла ему захотелось, придурку! — подал кто-то голос.
— Пошёл он… К себе! Хи.
— А чо, а чо, девчонки, Хронов у вас не котируется?? — с интересом поинтересовалась приставшая последнее время к «коммунаркам» Кристина, дочка Романа, нынешнего «сожителя» друзей. У девчонок ей нравилось — можно было вволю поболтать, посплетничать, получить какие-то полезные навыки от всё же многое (как она считала) повидавших в жизни и в мире танцорок. Она даже дважды уже по своему почину ходила с ними на работу в поле; а сегодня напросилась ночевать, проставившись утащенной у отца бутылкой ликёра. Тут было всяко интереснее, чем с постоянно теперь бухающим отцом, зудящей матерью и на всё забившим братцем. К ней пока присматривались.
— Котируется-котируется. Как газета — на замену туалетной бумаге.
— А что вы так?.. Я с ним говорила — нормальный пацан! Он рассказывал…
— Ну-ка, ну-ка, что он рассказывал?
— … рассказывал, что в городе он… ну, типа, что он крутой был. Но это неважно. Он рассказывал, что тогда, ну, в лесу — вы ещё говорили тоже, — что он, по сути, всех спас.
— Че-гооо??!
— Ну, может, я неправильно поняла… Он не говорил что «спас», он говорил что дрался как мог, из-за чего у него всё лицо было разбито; и что он одного бандита убил. Ножом.
— Ага-ага, убил. Ножом.
— И ведь не оспоришь, правда, Ольк?.. Хи.
— А что, неправда??
— Правда-правда, Кристя. Герой твой Хронов. Херой. Забей.
— Он не мой…
— Окна завесили?
— Завесили, Кать, — в полумраке большой комнаты ярче затеплился огонёк керосиновой лампы.
— Только не поможет это, если те опять припрутся. Громосеева-то нет. А пацаны без оружия. А больше с деревни никто и не дёрнется…
— Девчонки, у Витьки же ружьё!.. — снова подала голос Кристина.
— Ну да, ружьё… Которым он геройски будет нас оборонять.
— Да ладно, хоть что-то. Одного-двух может пугнёт.
— Одного-двух, ага. Кто-то с Никоновки попрётся сюда, один-два, конечно. И без автомата, ага.
— Ага да ага. Заладила. И без тебя страшно.
Заскрипели пружинные сетки кроватей.
— Де-е-евки… И зачем мы сюда только припё-ё-ёрли-и-ись… Были бы в Мувске…
— А чо в Мувске-то, чо в Мувске??
— В Мувске хоть полиция… иногда.
— Ага, полиция. Много нас полиция тогда, в «неделю мародёрки», защищала?? А ты слышала что Громосеев рассказывал, и по радио тогда говорили? «Участились нападения». Как там какой-то истфехтовец с мечом отмахивал целый дом от гопоты… И погиб. И никто не приехал. Там бог знает что творится, в Мувске-то.
— И тут будет. Твориться.
— Это «Радио Регионов» рассказывало. Они небось врут всё про Мувск-то.
— Всё-то не врут.
— Кристя, где бутылка-то? Разливай.
— Точно-точно. Давай. Стаканчики.
Слышится бульканье.
— Много не надо. По чуть-чуть. И самогонкой дольём. Ликёр чтоб чисто для вкуса.
— Витьку позовём?
— Ага, щаз. Может ещё и тех ухарей с Никоновки? Гулять так гулять!
— Хи-хи.
— Насть, у меня рукавички порвались. У тебя есть чем заштопать?
— Без рукавичек надо работать.
— Ага, без рукавичек. У меня и так руки как у трактора грабли стали. Даже не верится…
— А у меня волосы секутся! Всё из-за этого поганого мыла! Надо кончики подстригать!..
— Да кому это надо…
— Ну чо, девки? Будем.
— Давай…
…
— Кать, отверни там радио. Может музыка наконец?
В полумраке слышится щелчок, хрип-помехи, потом комнату наполняет уверенный мужской радио-голос:
— «… сохраняется стабильность и правопорядок. Правительство Регионов заверяет всех жителей Оршанского района, что приложит все усилия…»
— Уй. Весь день одно и то же. Копают под Мувск, эти… регионы-то.
Щелчок переключения — наконец негромкая музыка.
— Не, девки, копец нам тут… Не сегодня так завтра. Приедут и перечпокают всех…
— Это хорошо если только перечпокают…
— Ой, девчонки, что-то у вас тут… ну и разговоры! — слышится расстроенный голос Кристины, — Я, пожалуй, домой пойду. Вы допивайте уж тут сами.