Крысиная башня 2 (СИ), стр. 72

— Мммм… — Олег изумлённо посмотрел на брата, — В общем верно… Но… но выхода другого я не вижу…

— А вот — думай.

Дальше ехали молча. Потом Олег, раздумывая, проговорил:

— Знаешь, что на ум приходит?.. Слышал — в Турции были янычары? Нет, не слышал? Так вот. Были это элитные войска. Это были не части из бывших крестьян, получивших оружие во время войны, это были профессионалы, с детства для войны выращиваемые. Ну и для гражданской службы тоже. Гвардия своего рода. Да, прикинь — с детства. Проходили обучение, без семьи. В специальных учебных заведениях, что ли. Воспитывались там в духе беззаветной преданности султану. Можно сказать в духе фанатичной преданности. Потому на войне были элитными частями, сражались до последнего. Но и в мирное время, надо сказать, тоже были элитой — те, кто себя проявлял в чём-либо кроме военного дела, получали шанс стать государственными чиновниками, подняться по служебной лестнице. Это была своего рода личная гвардия султана. Но самое интересное не в этом. Всякого рода «гвардейцы» у разных правителей были. Тут интересен сам принцип формирования этих частей из янычаров. Откуда брался кадровый резерв.

— Ну. И откуда же?

— Представь себе, это были не турки. Это были дети из завоёванных турками народов. Насильно изымались из семей в раннем детстве, вывозились в Турцию И воспитывались в соответствующем духе. С детства.

— Занятно. А что ты вспомнил?.. А, понял.

— Нет, я не про «воспитание в духе фанатичной преданности», конечно. Я про то, что в детстве из ребёнка можно сформировать всё что угодно. И заложить в него какие угодно убеждения. Если этим квалифицированно заниматься.

— Вот. Если заниматься. А не если кому-то подкинуть и тупо кормить. Если просто кормить — это только врага себе выращивать, проще сразу пристрелить… Подъезжаем, Олег — гляди по сторонам. И в Башню отсигналь.

— Да. Сейчас. Насчёт пацана, Толян. Для всех — взяли тяжелораненого, пока везли к его семейника — умер. Понял? Так будет лучше.

— Да. Наверное.

СБОРЫ В ДОРОГУ. СНАРЯЖЕНИЕ И ОРУЖИЕ

Толян с Сергеем собирались в дорогу; подбирали оружие и экипировку у Толяна же в «апартаментах» на девятом этаже.

Отдав последние распоряжения; определив пеонам фронт работ, Олег собрался подниматься туда, но прежде решил заглянуть в соседний подъезд, в квартиру, где сейчас «содержалась» Лена, бывшая жена.

Подходя к двери, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, — он знал, что зрелище будет тяжёлым. Хорошо что Сергей после того, первого раза, после встречи, про маму не вспоминал, или делал вид что не вспоминает. Да, лучше бы им поскорее отсюда уехать…

Замок на двери, как и на соседних, был взломан; но кто-то, видимо, Володя Васильченко или Миша, прикрутил «врастяг» ручку двери проволокой к крюку, согнутому из толстой арматуры, а крюк зацепил за угол распределительного электрощитка. Так, чтобы изнутри нельзя было открыть, хотя и оставалась некоторая щель. Нелишняя предосторожность: не хватало ещё, чтобы она в помутнении рассудка пошла ходить по Башне — или упала бы с лестницы во втором подъезде, где обрушены сразу два пролёта, или подорвалась бы на минах в первом подъезде, на выходе.

Снял крюк; стараясь не шуметь, вошёл; подошёл к комнате, где «содержалась» Лена — к бывшей кухне. Дверь плотно затворена, в щель воткнута бумажка — контролька, выходила или нет, открывала ли дверь. Нет, не открывала.

Прислушался. Из-за двери раздавался её голос:

— …как только вы понимаете и принимаете свою уникальность, и реализуете себя через неё, происходит волшебство…

Чуть толкнул дверь плечом, заглянул в образовавшуюся щель. Пахнуло тёплым воздухом, и вонью: смесь запаха горелого машинного масла, пота и фекалий. Не входя, заглянул.

Лена сидела на табурете за обеденным столом; перед ней были разложены какие-то обрывки бумаги, клочки упаковки, кусочки картона; и всё это, казалось, находилось в непонятном, ведомом только ей порядке. Она непрерывно водила над столом руками с подрагивающими пальцами, как цыганка, только что разложившая гаданье, и собирающаяся излагать что сказали ей карты. И она говорила, непрерывно говорила, обращаясь к кому-то по тут сторону стола; улыбаясь ему или им; при этом жутко было смотреть на чёрные круги вокруг её ввалившихся глаз и бледное лицо в кровоподтёках:

— Сейчас то время, когда мы в ожидании чудесных преобразований в нашей жизни… Пользуйтесь циклами элементов для руководства. На самом деле любой период нашей жизни подходит для такого состояния. Наш деловой гардероб так же многообразен, как и палитра нашей деловой активности. Не надо ждать понедельника, нового месяца, года. Самое главное надо, наконец, поверить по-настоящему в себя, в свои уникальные способности, в то, что вы достойны всего самого лучшего! Когда мы занимаемся имиджем, мы часто чувствуем себя в зоне повышенного риска. В любой момент или даже прямо сейчас. Весенние цветы лучше созерцать при свете солнца, сидя в прохладный день на веранде величественного дворца. И вы станете свидетелями чудесных преобразований в своей жизни!..

И при этом она улыбалась; вернее, ей, видимо, казалось, что она ласково улыбается невидимым собеседникам, а на самом деле её лицо лишь жалко кривилось.

Олег сглотнул слюну и так же неслышно притворил дверь. Из-за двери по-прежнему доносилось:

— …когда есть сомнения «а вдруг не получится», это только вопрос ВЕРЫ. Это явный звоночек «что-то не так». Надо найди причину, чтобы ВЕРИТЬ…

«Апартаменты» Толика представляли из себя трёхкомнатную квартиру, из которой только одна комната была относительно жилой, а остальные две и кухня были складом вещей и арсеналом. Вернее, частью арсенала — после всего произошедшего с Башней, после всех «наездов» и «накатов», оружие и боекомплект предпочитали держать максимально рассредоточенно.

В большой комнате было холодно: несколько стёкол в окнах прострелены или выбиты в прежних «наездах». Прострелы заклеены кусочками армированного скотча как заплатками; большие же выбитые куски просто заставлены коробками с ноутбуками, с теми, что Толик упёр у Мартовны на закате своей карьеры охранником. Сделано это было наскоро, неопрятно, «на отъебись» — Толик всегда был далёк от понимания комфорта. Одна дыра в стекле вообще была закрыта ноутбуком, приклеенным по контуру к стеклу тем же серым скотчем. Ещё стопка ноутбуков громоздилась в углу — совершенно, как оказалось, не нужные в новое время агрегаты. Впрочем, за исключением аккумуляторов — аккумуляторы Олег со всех загодя снял, вынув из них 18650-е элементы для своих нужд.

На видном месте, в нише мебельной стенки, где у бывших хозяев раньше стояли всякие ценные для них вещи, типа фужеров и хрустальных ваз, теперь красовался здоровенный «горшок»: шлем «Маска», с толстым бронестеклом в щитке, закрывающем лицо, с двумя отчётливыми отметинами от ТТ-шных пуль на стекле. Памятный Серёгин трофей, отданный Толику (скривясь, «- Да забирай нафиг!.».) в память подаренных им когда-то «часов Бонда» — «Seamaster». Как живое, вернее, вещественное напоминание и те де.

Женька-Бабах потрошил на столе свой привезённый «из дома, с кладбища» рюкзак и рассказывал-рапортовал:

— …зимой, в мороз, надеваю термобельё, свитер из полартека; штаны и куртку из прималофта, всё «от Сплава». Всё лёгкое, очень тёплое, и быстро сохнет. Технологии рулят, в общем.

— Ещё один поклонник технологий! — фыркнул развалившийся на диване Толик, — Вот, единственное что я уважаю «из технологий»!

Он оттянул у себя на груди толстой вязки защитного цвета, «с горлом» и на молнии свитер толстой вязки:

— Австрийский. Для горных стрелков. Из верблюжей шерсти. Греет как… как баба, чесслово! Сохнет быстро, как… эээ… и этот, как его!.. Гипоаллергенный. Серый — рекомендую. У нас есть несколько, на твой размер тоже подберём, — с тех времён, помнишь, когда «Старый Прапорщик» по наводке твоего бати выносили?? Хы.