Крысиная башня 2 (СИ), стр. 100

Впрочем, «всё можно» тоже ограничивалось кое-чем: в первую очередь Лёшка ревниво оберегала своё исключительное положение единственной девушки группировки; и однажды попытка Меньшикова «ввести в банду и свою подругу» — где-то случайно в городе встреченную бывшую соседку-ровесницу, — чуть было не закончилась поножовщиной между Лёшкой и «этой крашеной выдрой, у которой ни сисек, ни рожи!» Маленькая же Наташка, сестрёнка Женьки-Джонни, в силу своего возраста и родства с Женькой ею воспринималась нормально, как сестрёнка и младший «товарищ на подхвате». В свою очередь и Наташка беспрекословно слушалась свою старшую подругу; а за возможность поиграться с Лёшкиным пистолетом готова была почти на всё.

Во-вторых, возможность творимого Псами беспредела ограничивалась самим Джонни, который, будучи самым продвинутым, из прочитанных книг и просмотренных фильмов сформировал для себя некий кодекс чести, которым и руководствовался, сверяя поступки с этим неформальным «этическим образцом». Иногда это реально мешало…

ЗАКОНЫ СТАИ

Дядя Саша, прихрамывая, с Оберстом, сопровождаемые рыжим Янычаром, обряженным по случаю холодов в некое подобие комбинезона из нейлона на синтепоне, явно выдававшем своё происхождение от спортивной куртки, направлялись к дальнему ангару, полукруглому из профлиста бывшему хранилищу мат-ценностей; одному из пяти, в котором стоял Слонопотам.

Слонопотам, — название сказочного; вернее — сказочно-мультяшного персонажа из «Винни-Пух и все-все-все», жуткого зверя, но «которого никто никогда не видел», прочно прилепилось к тому бронированному монстру, что был обнаружен с полуразобранным движком в этом ангаре, и теперь вдумчиво и не торопясь, восстанавливался бывшими советскими прапорщиками.

Делалось это ими, собственно, не для какой-то конкретной цели, а больше чтобы чем-то заняться; притом занятие было реально мужским, серьёзным, и, чем чёрт не шутит, возможно обещало в будущем какие-либо дивиденды. Во всяком случае Оберст уже мечтал после завершения ремонта загнать железное чудовище «какой-нибудь из серьёзных организаций», скажем, тому же батальону «Айрат». На что дядя Саша ему резонно возражал, что такое страшилище там, конечно, примут, но не больше чем как «безвозмездный дар патриотически настроенных граждан», расплатившись в лучшем случае поджопником, а в худшем — пулей в голову. Но в любом случае такая серьёзная машина на ходу, да ещё теперь, когда нормально стало с топливом, — это было полюбому хорошо. На таком транспорте, тьфу-тьфу-тьфу, можно было вообще, в стиле «Безумного Макса — 2», прорываться куда угодно; — жаль вот только оружия практически никакого не было… Не считать же оружием Оберстов и дяди Сашины дробовики и пацанячьи выпендрёжные импортные пистолеты, к которым практически уже кончились патроны…

— Надо, Викторыч, с мотором заканчивать; и за сварные ужо брацца…

Оберст уже гремел отпираемым замком, когда Янычар с лаем сорвался куда-то за угол.

— Што так-кое… — Оберст бросил замок и схватился за топор, заткнутый по манере крестьян сзади за офицерский ремень.

Дядя Саша также напрягся и потянул из принесённой с собой сумки половинки разобранного ружья. Клац-клац, — соединил их. Явно кто-то чужой, — Янычар всех своих знает. Не болонка домашняя — попусту брехать не станет.

— Чужой кто-то! — поделился соображениями Оберст, поигрывая топором, — Ну ты поглянь… Давно тут не заползали…

— Ясно — чужой! — согласился дядя Саша, — Может пришлый. С парнями нашими есчо незнакомый…

Лай собаки слышался уже вдалеке, — чужак явно удирал, стремясь к единственному тут, на ближнем участке промазаны, проходу кроме центральных ворот, — вернее, к пролому в стене из бракованных бетонных панелей, увитых поверху ржавой колючей проволокой.

— Попадётся!

— Може, минует… Если удерёт — это нехорошо; тут, в ангаре…

Дядя Саша недоговорил, но обоим и так было понятно, что ничего хорошего в том, что незнакомец или незнакомцы смогут удрать, конечно же, не было, — кроме Слонопотама в одном из ангаров стояли оба наливняка с топливом. И, хотя и ангары все были под замками, и автоцистерны внутри кое-как прикрыты от возможного вражеского взгляда в какую-нибудь из дырочек; но неистребимый запах бензина и солярки вполне мог выдать местоположение этих немалых мат-ценностей. А за таким «призом» могли пожаловать и совсем серьёзные люди, от которых ни топором, ни дробовиком или пистолетами не отмахаешься!

Пролом давно уже хотели заделать; но было нечем; единственно что нагородили там разного рода завалов из имеющегося на базе хлама, который был достаточно лёгким, чтобы его можно было перенести-перекантовать вручную. И, кроме того, Оберст «пожертвовал» два своих «волчьих» капкана, хитро теперь установленных «на пути вероятного следования противника». Сам Оберст в жизни никогда охотой не занимался, но капканы тем не менее имел, — был Оберст дядька непростой, бывалый, и по-прапорщицки запасливый.

В любом случае тревогу надо было отследить; и оба поспешили туда, откуда раздавался лай собаки.

Чужаку одновременно и повезло, и не повезло: он каким-то чудом ускользнул от Янычара, которому, надо сказать, весьма мешал в преследовании нарушителя самодельный комбинезон; и миновал оба настороженных капкана. Но, уже удрав на ту сторону забора, он нарвался на Псов, которые гурьбой возвращались «со сталкинга», с «обследования дальней Зоны», как напыщенно они называли свой вполне рядовой поход; а проще говоря, с разведки с последующей мародёркой самых удалённых и заброшенных зданий на границе промазаны.

Услышав заливистый лай Янычара, преследующего нарушителя, они поспешили к пролому; и успели как раз перехватить явного лазутчика: мужика бомжевского вида и запаха, неопределённо-пожилых лет, одетого грязно, затрёпанно, с рюкзачком за плечами.

— Кто такой?? — строго спросил Женька-Джонни, придерживая мужика за грудки; в то время как Генка и Степан держали его за руки. Вампир же, он же Сашка Меньшиков, тут же взялся перетряхивать рюкзак незнакомца, — Что тут делал?

— Я — это… — испуганно искательно улыбаясь, произнёс пойманный, — Я тут случайно, молодые люди. Честное слово…

— Ты видел — на стенах надписи: «Не проходить, запрещено, опасно для жизни, стреляют»?? — рыкнул Джонни, разглядывая беглеца. Ничего особенного. Типичный бомж, каких сейчас тысячи. Противная какая морда; из интеллигентов каких-нибудь, небось. Ещё, может, чиновник какой. — чиновников Джонни, как и все, впрочем, не выносил в особенности. Тащились, жировали. Теперь кормушка закрылась, — ишь, шарится где что украсть! Сволочь.

— Я случайно… — пойманный продолжал испуганно и искательно улыбаться, — Чисто пройти… И тут же — ухожу!

— Бред какой-то! — идиотские отмазки бомжа стали бесить Джонни, — Ты что, тупой?? Я тебя чо спрашиваю — уходишь ты или приходишь? Я тебя нормально спрашиваю: кто такой и что тут делал?? А ты какую-то херню несёшь. Тебе что, в нос дать??

Рыкнувший Янычар дал понять, что и он не против принять участие в расправе с нарушителем границы.

— А, поймали! — запыхавшись, из пролома спешили дядя Саша с Оберстом.

— Ничо толкового, херня тока всякая! — перетряхнувший рюкзак бомжа Вампир отбросил его в сторону.

— Мо-ло-ды-ые люди… — законючил бомж, — Отпустите-е…

— Са-ами мы не ме-е-естные!.. — передразнил его Генка, — Как дам щас по ебалу!..

— Гена! — строго одёрнул его отец, — Не матерись давай! Распустился, ишь.

И уже к пойманному, строго:

— Кто таков??

Чуть не наделавший в штаны, когда его поймали малолетки, бомж при виде двоих взрослых мужиков воспрянул, — в нынешний «бескрайний» период все в городе давно уже знали, что нет ничего опасней чем попасться в руки к банде малолетней шпаны: они жалости, участия не знают. Просто не успели ещё получить через воспитание таких нужных для общежития понятий; а натура человеческая изначально жестока хуже звериной. Малолетки без шлифовки их воспитанием — это намного хуже стаи зверей, которые убивают чаще всего только ради пищи…