В пираты по объявлению, или Это маркетинг, детка! (СИ), стр. 45
Он оставил в покое манипулятор и мышку, поднял экранчик от лица, взял беляш, проорал. – Спасибо!
Я стянул с него наушники, приложил к своему уху – Нирвана, конечно, на полную катушку, чего ещё можно ожидать? – Поговорим?
- Да, сейчас, - парень отдался поглощению беляша. – Мне говорили… э…
- Неважно пока, кушай, Максик, - говорю ласково, - и не давись так, у меня с собой ещё есть.
- Правда? – обрадовался и тут же смутился пацан, - хорошо… ммм! Ты извини, у меня не прибрано…
- Свинарник у тебя, - говорю напрямую, - как поешь, им и займёмся.
- Да тут работы на полдня! – он аж забыл куснуть пирожок от такого поворота. – А тебе ж некогда!
- Фара зачтёт за отработку штрафов, - успокаиваю его. – Я уже договорился.
- Так я же всё отработал! – Макс попытался протестовать.
- Буханочка, правда, всё? – спрашиваю невзначай.
- Программист Максим, за грубое нарушение внутреннего распорядка и приём пищи в неустановленном месте вам начислено сорок штрафных баллов. Решением старшего техника Фары до отработки штрафов вы освобождаетесь от выполнения прямых обязанностей и переходите в подчинение кадет-пилота Семёна.
- Вот здорово! – не могу сдержать радости, - тебе дали выходной! У нас это называется субботником.
За устроенный срач я Максу даже был немного благодарен, просто не представляю себе, как бы иначе получилось завязать разговор. А так вполне обыденное явление, мы с ним уже привыкли общаться за уборкой. Не то, чтобы мы на отработке штрафов только и треплемся, вовсе нет – каждый погружён в собственные задачи. Иногда у меня появляются вопросы, Макс чётко отвечает строго по существу. Просто через несколько минут общения на отвлечённые темы вновь выясняется, что мне, как и всем прочим, кстати, его не понять, а ему наши мысли просто неинтересны. Но возникла насущная необходимость и расспросить его, и понять.
Я, значит, держал открытый пакет, а он влачился по лаборатории, поднимал разбросанный хлам по одной вещи. Указываю ему, например, на поломанную мышку, Макс направляется к цели, вдогонку прилетает мой вопрос. Он складывает мышь в мешок, по пути, пытается мне объяснить и забывает, конечно, чем в эту минуту занят. Что-то доходит, что-то нет, я указываю следующую цель на полу и задаю новые вопросы. Шиза, конечно, будни психбольницы, но как ещё поговоришь с психом? Для этого самому нужно немного того, хотя бы временно. А тут тема такая, что возникла реальная перспектива стать не немного и временно, а совсем и навсегда. Но, как сказал поэт, умом нас не понять, значит, в этом и есть наша сермяжная правда. Выяснить же удалось следующее.
Макс, пожав плечами, равнодушно подтвердил мои догадки – да, Танака первые участники программы. Как мне уже известно, японцы были игроками, на покере он их и зацепил. Они стали тренировать счётные способности, и вскоре выяснилась невероятная штука – им удалось научиться оцифровывать воспоминания, даже сны! Я, конечно, спросил, чем же эта способность такая невероятная? Макс просто сказал, что этого не могут Кэп и Чиф – их нейросети недостаточного уровня. Он даже не представляет себе, какого уровня должна быть сеть, чтобы поддерживать такой функционал. Ну, нет у него доступа к подробной информации по сетям, Буханке известны только общие положения. Так вот – в общих положениях такая способность вообще не упоминается! Уникальная получилась у них программа. Но они не побежали с радостным известием к Кэпу, осчастливить мир в их планы не входило. Они стали обыгрывать его в покер. Карточные комнаты станций изолированы от искинов. В турнире участвуют только наёмники, существа без гражданства, то есть без нейросетей - каждый игрок пользуется лишь собственными мозгами. Джун с Кин долго проигрывали, изучая оппонентов, с их возможностью сливать видео Буханке для обработки, они быстро начали запросто читать и считать противников. Им оставался всего лишь финальный этап, получение супер-приза казалось делом техники… делом техники стало для кого-то и решение проблемы опасных конкурентов. Впрочем, по мнению Максима, мне это не грозит. Как же работает придуманная ими живая видеокамера?
Глава 21
Начал Макс с аксиомы, что вся наша мысленная деятельность это простой перебор вариантов по принципу «подходит/не подходит». Утверждение сиё он назвал аксиомой потому что, ничего никому доказывать он не собирается, а ему лично всё и так ясно. Кстати, по объективным данным, наши зрачки в состоянии «полного покоя» совершают до двух тысяч микро-движений. Наша нервная система фиксирует только различия, и если нечто неизменно долее срока нашей «короткой» памяти, мы этого не замечаем. Далее процедуры перебора, дающие стабильные результаты «архивируются» - так мы «узнаём» изображение, увидев лишь его часть. Понятно, что наиболее задействованные «функции» поддерживаются большим числом нейронов, это наша «быстрая» память. Менее используемые «тонут», архивируются - чем дольше к ним не обращаются, тем большим числом этапов-уровней. Не забывается, конечно, ничего, но чтобы вспомнить некоторые вещи, нужно потратить столько ресурсов и времени, что оно того просто не стоит. И дело не в том, чтобы вспомнить, а в том, чтобы передать воспоминание машине. У японцев это получилось спонтанно. Они, как уже говорилось, тренировали счёт по методике Макса, используя карточные задачи. Сами уроки сохранялись в памяти Буханки, а для простоты и наглядности Джун и Кин снабжали их зарисовками игроков. Искин стараниями Макса не может обойти ни бита необработанной информации… и картинки однажды стали жить своей жизнью. У японцев и искина сформировался собственный общий язык образов. А дальше просто – пилоты «думали» на этом языке, и Буханка снимала данные с имплантов, вживлённых в речевые центры.
- Но и это не самое главное! – Макс увлечённо размахивал передо мной пучком проводов. Я отобрал у него хлам и сунул в пакет, а он, ничего не замечая, продолжил. – Что, по-твоему, нейросети? Как ты их понимаешь?
Я честно признался, что совсем никак не понимаю. Макс для начала
дал общее определение – это группа имплантов. Первое её назначение – дополнительные вычислительные мощности и память, второе – коммутация с киберсистемами. Главное - спровоцировать деление нейронов на своих контактах, вырастить саму нейросеть-симбиота, к которому и обращается мозг. Макс лукаво спросил. – Ничего не напоминает?
Я помотал башкой, скорее, чтоб утрясти в мозгах этакую негабаритную хрень.
- Да мы ж делаем то же самое! Тренируем, заставляем усиливаться «быструю» память, и синхронизируем её с искином. Я тебе больше скажу – можно активировать несколько очагов «быстрых нейронов»…
- Шиза! – первое, что пришло мне в голову.
- Конечно, - Макс согласился, - но! Это болезнь, если они развиваются спонтанно и независимо. А у нас согласованы, структурированы. Это просто сопроцессоры!
- Угу, просто, - вздыхаю обреченно. – Делать-то мне теперь что прикажешь? Мне-то эти штуки, вроде как, ни к чему.
- Ну… - Макс смутился, - я слышал, что тебе придётся летать без оператора…
- Гм, допустим, - соглашаюсь с этим доводом, - хотя Кэш говорит, что я быстро расту.
- Но лишними дополнительные возможности не будут?
- Конечно, не будут, - говорю уже раздражённо, - они ж помогут выжить в бою!
- Кстати, о боях, - Макс, почувствовав мою заинтересованность, тут же уселся прямо на полу. Пошёл с козырей. – Тебе ведь хоккей нужен, чтобы отрабатывать взаимодействие в группе?
- Какой догадливый! – я с него улыбаюсь, - нефиг рассиживаться, говори и работай.
- Да ладно, - он присел на корточки и принялся собирать осколки пластика, - не хочешь, не надо. Только мне сказали…
- Да надо, - вздыхаю печально, - но ты ж говоришь, что не получится.
- Когда это я такое говорил? – удивился Макс. – Покатаетесь просто пока во всём нарисованном.
- А как же эффект присутствия? Как у немцев на горных лыжах? Ну, как твои японцы всё смогли передать Буханке?