Шестая сторона света (СИ), стр. 49

Прав был Лебедев: одно дело рассуждать о ненависти к тирану, другое — предстать перед этим тираном, зная, что он ждёт повтора твоих бравых речей о необходимости его свержения.

Судитрон крутанулся:

— Так я и знал. Никто из них не говорит, что думает.

Фрунзик благоговейно убрал руки с кобуры и скрестил на груди. Попробовал принять непринуждённую позу. Тут же сменил её на горделивую независимость.

С ним происходило то, что со всеми новичками: не знал как скрыть робость. Фрунзику было вдвойне сложнее, ведь ему нужно было одновременно выказывать и презрение.

Я обратился к Судитрону:

— Он впервые с тобой разговаривает?

— Само собой, — ответил голос внутри куклы, — думаешь, такие как ты способны на восстание?

Я смутился:

— Разве восстание против Судитронов это хорошо?

— Хорошо.

— Не понимаю.

— Ты и не пытаешься.

Внутри куклы щёлкнуло какое-то реле, полозья образовали новые сочленения. Фигура сделала разворот вокруг себя и унеслась в другой тоннель.

Фрунзик перестал принимать позы. Сел в тоже положение, в каком я его застал, проронив:

— Зато я всё понял.

Глава 21. Состояние системы

В туннеле послышался знакомый звук. Другая кукла проделала путь в сплетении полозьев под потолком и зависла над нами вверх ногами, как попугай в клетке:

— Лех, время от времени в мире происходит нечто, заставляющее пытливых людей добраться до сути. Обычно они добираются до меня, чтоб узнать больше, чем правду.

— Но я не пытливый. Я случайно ввязался во всё это.

— Во всём этом нет никого случайного, — перебил меня Судитрон, — каждый на своём месте, как вариант недетерминированного алгоритма.

Я раньше никогда не разговаривал с Судитроном. Мои встречи с ним заключались в том, что он говорил, а я, как и прочие Соискатели, слушал.

— Как вариант недетерминированного алгоритма, — повторил зачем-то Судитрон.

Он вёл диалог с задержкой. Счётный аппарат обрабатывал мой вопрос и составлял ответ. В бревенчатом домике слышалось жужжание и стрёкот механизма, что-то скрипело, как при выходе телеграфной ленты, и тогда из корпуса деревянной фигуры раздавался голос.

Фрунзик поднялся на ноги, утёр пот со лба:

— Не дай этому чурбану задурить себя, Лех. Не слушай, что он говорит.

Я резко повернулся:

— Уж не тебя ли мне слушать? Убийца.

— Внутри деревяшки — звуковое устройство, передающее чужие слова!

— Тоже мне откровение. Это все знают.

— Но знаешь ли ты, чьи именно слова?

Разговор сопровождался натуженным стрёкотом и шорохом ленты за стенами домика.

Из корпуса куклы донеслось:

— Всё, что произносят Судитроны принадлежит обществу, а не отдельным его представителям. Но слова, фразы, а так же набор объяснений и просьб предназначаются для отдельных представителей общества или групп, выбранных согласно алгоритму управления.

В домике ещё раз дополнительно щёлкнуло и запоздало добавил:

— Недетерминированный.

Я показал на Фрунзика:

— Что насчёт него?

— Этот человек выполнил свою функцию. Его новые поступки не имеет значения для любого варианта, принятого на выполнение.

Фрунзик выкрикнул:

— Я действовал по своей воле, а не по просьбе деревяшки!

Механизм за стенами домика шуршал и стрекотал так долго, что мне стало казаться, что он сломался и мы не услышим ответа.

Судитрон резко повернулся в сторону Фрунзика, стеклянные очи пружинисто выдвинулись из орбит. Никогда не видел, чтоб он так делал!

— Все люди в мире или исполнители моей просьбы или исполнители воли тех, кто получил мою просьбу. Вы, бунтари, все одинаковы. Вам кажется, что в мире существует некий заговор, что вам врут про Распределение просьб. Вы уверены, что за этим кроется чья-то частная выгода. Вы не верите, что сложившийся порядок работает во благо всех, а не избранных. Верите, что Глобальная Перевозка построена со злым умыслом. Всё от того, что вы сами стремитесь стать избранными. Для этого вы фантазируете сложную конспирологическую ложь, на основе которой вы можете бороться с надуманным вами же злом.

Повернулся ко мне:

— Я сам программирую восстание против себя ещё и для того, чтоб отсеивать подобных Фрунзику борцов за освобождение. У них главная проблема не в том, что они придумали свободу, а в том, что придумали несвободу.

Фрунзик неясно всхлипнул, подобрал свою фуражку и отбежал в дальний угол. Усевшись на обломки фигур, закрыл лицо фуражкой.

Судитрон снова повернулся ко мне, стёкла втянулись:

— Формулируй свои вопросы с учётом дискретности преобразования исходных данных. Чем короче вопрос, тем быстрее ответ.

— То есть, постараться быть кратким?

Я потихоньку шагал взад и вперёд по помещению, а механизм сопровождал меня, держась вверху, скрипя колёсиками на полозьях.

— У меня не то, чтоб вопросы, а скорее догадки, требующие подтверждения. Первое: как я понял, я здесь для того, чтоб получить от тебя просьбу? Второе: получается, что заговор со свержением твоей системы власти и разрушением Глобальной Перевозки это набор просьб, которые ты давал заговорщикам?

Механизм в домике пришёл в движение, зашумел и Судитрон ответил:

— Первое: да. Второе: да. Я не властитель, но администратор. Самопрограммирующийся механизм, просчитывающий общественное развитие. Есть система, но нет власти. Впрочем, ты всё это в школе проходил.

— Но зачем программировать бунт против самого себя?

— Для равновесия системы.

— Не догоняю, что за равновесие? В чём оно заключается?

Этот короткий вопрос потребовал нескольких минут машинного времени для выдачи ответа:

— Порядок в мире можно поддерживать разными способами. Если исключить разумное управление по системе Судитронов, то для людей, как социальных животных, привлекательна, либеральная диктатура, при которой можно уничтожать лишних или новых несогласных, при полной поддержке уничтожаемого населения. Причём, как инициаторы, так и исполнители геноцида будут оправдывать свои поступки уверенностью, что действуют по собственной воле. Именно такую форму правления, где свобода поступков становится самоцелью, раз за разом пытаются установить запрограммированные мною несогласные. Как бы ни разнились исходные данные или значения переменных, заговорщики стабильно приходят к предсказуемому набору из двух-трёх вариантов. Судитроны — это разумное управление, при котором условный верховный правитель принимает участие в делах абсолютно всех подданных. И не просто участвует, как происходит при диктатуре, но придумывает эти самые дела.

— Да, я помню со школы: твои просьбы это и есть власть в государстве.

— Плохо помнишь. Не власть, а корректировка развития. И не государства, Лех, а моделей социальных отношений. Государствами управляют президенты, парламенты или короли. Я поддерживаю стабильные условия равновесия. Моя просьба — закон. Иногда она может принимать необычный вид, вроде задания приседать каждый день. Это значит, что по моим подсчётам, человек, исполняющий просьбу на большее не способен. Или наоборот, способен на такое, от чего его лучше отвлечь приседаниями. Как говорят американцы Just keep’em busy. Ведь ты не знаешь, что я могу попросить президента вашей Республики, или Саудовского принца?

Я кивнул:

— Кажется, понимаю. Приседания или любое другое бессмысленное занятие, лишь бы держать их от совершения глупостей. Just keep’em busy, — повторил я. — Как всё просто.

— Чтоб система была в устойчивом равновесии нужно класть гири на обе чаши весов. Если все будут беспечно радоваться миру, который сами выстроили, то однажды произойдёт реакция, которую я не буду контролировать. Я сам задаю противодействие собственной системе управления.

— Но что если придуманная тобой революция победит?