Шестая сторона света (СИ), стр. 20

Я потащил весёлую и пьяную Джессику к занавескам кровати.

Глава 10. Чужой секс

Проснулся один в постели. Занавеска полностью отодвинута.

На диване сидела Алтынай и смотрела коробку Premium Pack с аниматинами Джессики. Изучив одну открытку, аккуратно складывала в стопку и брала следующую.

Я подскочил и сел в кровати. Хотел выпрыгнуть из-под одеяла и зачем-то встать перед Алтынай на колени, но понял, что без трусов:

— А… ал… кхнай… — спросонья у меня был хриплый голос.

— Проснулся? — Алтынай закрыла коробку: — Эта Джессика красивая.

— Ал…

— Но я не понимаю, зачем выставлять всё напоказ. Теряется тайна. Тайна ведёт к правде, а не наоборот.

Из кухни появился Волька. Свежий и бодрый, будто после бассейна. Одет в шорты и чёрную майку с изображением гитариста AC/DC:

— Нет, Картина Девушки, ты напрасно думаешь, что Джессика правду какую-то выставляет. В порнобизнесе как раз тайну и продают.

— Какую тайну? — спросила Алтынай.

— Спроси у любого пацана какую, — рассмеялся Волька. — Не всякий расскажет. Тайна же.

Алтынай тоже рассмеялась. Когда это они успели так подружиться? Я перегнулся через кровать, отыскивая трусы. Алтынай деликатно ушла на кухню.

Волька присел на кровать, будто я в больнице, а он меня проведать пришёл. Поднёс стакан портвейна:

— С праздником.

— Блин, Волька, что теперь Алтынай подумает?

— Что, что, — бодро ответил он, — что ты предпочёл Джессику, а не её.

— Я кретин.

— Некоторых девушек это заводит.

— Кретины?

— Нет, когда тот, кто ей нравится, трахается с кем-то ещё.

Я выхватил стакан и сделал парочку глотков. Подавил рвотный позыв и отпил ещё:

— Ты думаешь?

— Брателло, я в порнобизнесе работаю. Я знаю о девушках такое, что тебе не приснится в самой страшной поллюции.

— Я спрашиваю, ты думаешь, я нравлюсь Алтынай?

— Это вы сами разбирайтесь. Но на её месте, я тебя в окно поезда выкинул бы. Кретин.

Волька говорил зло, без обычной подделки под интонации хулигана:

— Иногда я думаю, что по сравнению с тёлками, даже самый похотливый подросток — образец чистоты помыслов.

— Не все же в порно идут. Алтынай не такая.

— Откуда ты знаешь, какая? Придумал себе ангелочка и любишь его.

Только сейчас я отметил, что, не смотря на кажущуюся бодрость, Волька был пьян. То ли со вчерашнего, то ли уже утром вмазал. Мне ревниво захотелось достичь такого же пьяного состояния.

Выпил портвейн до дна:

— Думаешь, Алтынай пошла бы в порно?

— Любая пошла бы. Знаю людей, кто способен уломать и святую.

Не отдавая отчёта, какую чушь мы несём, я помотал головой:

— Алтынай не такая. Я в физическом смысле.

— Кретин, она что, не красивая?

— Красивая, но…

— Ё-маё, именинник, ты бы отказался посмотреть порноматину с её участием?

Так как Волька сопровождал вопрос новым стаканом портвейна, я пробулькал:

— Нет, не отказался бы.

Волька отошёл от кровати:

— Ё-моё, как там говорится у вас, железнодорожников: виси и не размазывайся?

— Держись, не будь размазнёй, — поправил я.

Волька и Алтынай работали слажено. Очистили середину комнаты, отодвинули диван, принесли с кухни стол побольше. Я хотел приткнуться со своей помощью, но не успевал.

Или — мне не было места.

Алтынай не выдержала:

— Именинник, может тебе просто посидеть спокойно, не болтаясь под ногами?

Волька согласился:

— В натуре, брателло, иди, не знаю… музыкой займись? Составь плейлист. У меня на мафоне можно сразу пять дисков поставить и задать очередь воспроизведения треков.

Я угрюмо отошёл и поставил Nirvana. Музыка на все времена. Никогда мне не надоест. Не нужны никакие пять долбаных дисков.

Алтынай и Волька проворно накрыли на стол. Перекидывались шутками, подкалывали друг друга, как старые знакомые. А ведь Алтынай Волька сначала не понравился. Или… Или женщины всегда так себя ведут? Противоположно направленно?

В дверь позвонили. Волька погнал меня открывать:

— Это твои гости, встречай.

Лебедев. Облачённый в невиданный ранее деловой костюм, даже галстук. Ботинки начищенные. Вместо рюкзака — блестящий портфель. Кажись, всё отцовское. Если раньше он выглядел лет на тридцать, то теперь был как сорокалетний старик.

Степенно пожал мне руку:

— С юбилеем.

— Мне девятнадцать.

— Тем не менее.

Вынул из портфеля подарок: набор из пены для бритья и одеколона.

Алтынай указала Лебедеву на стол:

— Проходите, пожалуйста, занимайте места.

— Можем перейти на «ты», — солидно разрешил Лебедев.

Он и Алтынай прошли к столу. Я вернулся к стереосистеме.

Смотрел на Алтынай и хотел срочно что-то ей сказать. В чём-то извиниться, объяснить, что всё на самом деле не так как она думала. Никто ни в чём не виноват. Кроме Вольки, разве что. Если бы не его вмешательство, то мы бы поцеловались напротив «Подростков в Абрикосовом Саду» Шай-Тая и жили бы долго и счастливо.

— «А Джессика?» — спросила бы Алтынай.

— «Что Джессика? — ответил бы я, признавая вину. — Это Волька подсунул мне её. Сам бы я ни за что»

Алтынай стояла передо мной и смеялась:

— Ты оглох или не протрезвел со вчерашнего?

— Алтынай, прости меня, я не должен… — встрепенулся я.

Алтынай резко оборвала меня, ткнув в живот коробку обвязанную ленточкой с бантиком:

— Твой подарок.

Волька наполнил бокалы. Лебедев со старческими интонациями сказал, что «воздержится от приёма алкоголя», и налил себе лимонад.

— С праздником, брателло! — закричал Волька, передавая мне бокал с портвейном.

— И вас, — вздохнул я. Отпил и сел на диван, распечатывать подарок от Алтынай.

Кассета. Нарисованная от руки обложка: два силуэта шли по гиперзвуковому тоннелю. Можно узнать рукоятку дыролова и далёкий свет приближающегося поезда. Алтынай верно изобразила головной обтекатель гиперпоезда в виде раскалённой звезды, как оно и есть в реальности.

Оправдывающимся тоном Алтынай пояснила:

— Это я нарисовала до того, как ты с Джессикой познакомился.

— Алтынай, я дурак.

Не обращая внимания на мои слова, она продолжила:

— Составила сборник из песен с твоих кассет, что мне понравились. Ещё своих половину добавила.

Договорила и отошла к Вольке, который ввязался в спор с Лебедевым о роли андерграундного анимационного искусства в развале советской тоталитарной системы.

Волька отстаивал мнение, что искусство само нашло дорогу, пробив «асфальтный панцирь диктатуры». Лебедев же отрицал самостоятельность андерграунда, приводя доказательства того, что работа с советскими внесистемными анимастерами, писателями и музыкантами была «тщательно спланированной операцией ЦРУ».

Я повернулся к стереосистеме и поставил кассету. Заиграла незнакомая, но с первых же секунд офигенная композиция. Ритмичная. Прочитал список песен, начертанный Алтынай: Limp Bizkit, Nookie.

Всё же я ритмичная обезьяна. Прав Лебедев.

Что ж, продолжу быть самим собой, это уже достаточное наказание.

Сел ровно между колонок, чтоб музыка заслонила меня от всего вокруг. Скоро пришли остальные гости: несколько одноклассников, которых Волька не помнил, но радостно обнял и хлопнул по плечу. Совсем как меня при встрече в музее. Одноклассники подарили мне ещё один набор пены для бритья.

Ненадолго заглянула Маргарита. Её пригласила Алтынай. Маргарита подарила мне новые наушники «Ноунейм» с набором поролоновых оболочек. Появился один парень с работы, тоже обходчик. Я не знал его имени, и понятия не имел, чего он припёрся.

Он подарил мне брелок. Причём даже не купленный, а сувенирный, с гербом нашего Вокзала, которые даром раздавали всем прибывающим, чтоб те пристёгивали ключи от почтовых ящиков.