Белая карта, стр. 40
Не только Минная дивизия, но и весь флот отнесся к отъезду Колчака с нескрываемым унынием: он пользовался большой и заслуженной популярностью, и все понимали, что заменить его слишком трудно».
Знал ли человек, писавший эти строки, что в те самые безмятежно солнечные июньские дни, Колчак сказал его жене роковые слова: «Я вас люблю. Я вас больше, чем люблю!», и слова эти были приняты? Разумеется, не знал. И никогда не узнал, поскольку умер задолго до того, как был обнародованы записки его бывшей жены.
Парк этот и сейчас распускает свои сирени по майским веснам. В парке этом и сейчас еще стоит павильончик летнего Морского собрания, в котором ныне подают кофе всем забредшим под сень старых лип и дубов.
В этом парке Колчак получил быть может два самых главных в своей жизни известия – о назначение на Черное море и о принятии его любви.
…
В Ревеле Анна Тимирева остановилась у жены их общего приятеля капитана 1 ранга Подгурского. Колчак, уже целых двадцать четыре часа, как вице-адмирал, приехал в дом Подгурских с двумя большими букетами: один – хозяйке дома, другой – Анне.
РУКОЮ АННЫ. «Я решила съездить на день своего рождения к мужу в Ревель – 18 июля. На пароходе я узнала, что Колчак назначен командующим Черноморским флотом и вот-вот должен уехать.
В тот же день мы были приглашены на обед к Подгурскому и его молодой жене…»
Визитная карточка. Николай Люцианович ПОДГУРСКИЙ.
В Порт-Артуре будучи лейтенантом отличился на крейсере «Баян» при спасении команды миноносца «Страшный» 31 марта 1904 года. В середине августа по его инициативе были использованы катерные минные аппараты для стрельбы по японским окопам. Официальная история русско-японской войны утверждает, что «день 9 сентября – последний день штурма на Высокую гору – был ознаменован выдающимся подвигом… лейтенанта Подгурского, решившим участь Высокой Горы в нашу пользу тот момент, когда мы уже находились в агонии после трехдневной убийственной бомбардировки при неприрывных почти штурмах… Подвиг Подгурского отложил падение Высокой Горы более, чем на два месяца: серьезное стратегическое значение Высокой Горы дает полное основание думать, что этим самым на два месяца было отсрочено падение крепости». Орден Георгиевского Креста 4 степени. Позже – золотое оружие «За храбрость».
1906 год – офицер стратегической части Военно-морского учебного отдела МГШ.
Командовал подводной лодкой «Дракон» в 1908—1909 годах, эсминцами «Ретивый» и «Генерал Кондратенко», крейсером «Россия» в 1914-15 годах, Бригадой, а затем Дивизией подводных лодок Балтийского моря – 1915. Отрядом судов Ботнического залива –1916. В том же году произведен в контр-адмиралы.
Поле революций остался за рубежом. Намеревался заняться коммерческим мореплаванием. Приехал в 1918 году в Ревель для покупки парохода, но заболел «испанкой» и умер. Похоронен на кладбище Александра Невского.
Капитан 1 ранга А.П. Белобров: «Он был лихой офицер, любил выпить и команда его любила».
Капитан 1 ранга Д.И. Дараган: «Подгурский был исключительно инициативным, находчивым и храбрым человеком, отличавшимся склонностью вдаваться в самые необычные и сложные ситуации; отнюдь не человеком, согласным тянуть монотонную лямку выслуживания».
Воистину, скажи мне кто твой друг…
РУКОЮ АННЫ. «…Подгурский сказал, что Александр Васильевич тоже приглашен, но очень занят, так как сдает дела Минной дивизии, и вряд ли сможет быть. Но он приехал. Приехал с цветами хозяйке дома и мне, и весь вечер мы провели вдвоем. Он просил разрешения писать мне, я разрешила.
И целую неделю мы встречались – с вечера до утра. Все собрались на проводы: его любили.
Морское собрание – летнее – в Ревеле расположено в Катринентале. Это прекрасный парк, посаженный еще Петром Великим в честь его жены Екатерины. Мы то сидели за столом, то бродили по аллеям парка и никак не могли расстаться…».
Однако расставаться приходилось не только с милой Анной, но и с родным Балтийским флотом, с десятками верных старых друзей.
Невозможно было побывать на каждом корабле Минной дивизии, разбросанной по всей Балтике, попрощаться с каждой командой, с каждым командиром. Поэтому Колчак оставил в штабе письмо, обращенное сразу ко всем боевым сослуживцам:
«Великую милость и доверие, оказанные мне Государем Императором, я прежде всего отношу к Минной дивизии и тем судам, входящим в состав сил Рижского залива, которыми я имел честь и счастье командовать… Лично я никогда не желал бы командовать лучшей боевой частью, чем Минная дивизия с ее блестящим офицерским составом, с отличными командами, с ее постоянным военным направлением духа, носящим традиции основателя своего покойного ныне адмирал Николая Оттовича. И теперь, прощаясь с Минной дивизией, я испытываю те же чувства, как при разлуке с самым близким, дорогим и любимым в жизни».
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «В Ревеле, – вспоминал Бубнов, – Колчак в один день сдал командование Минной дивизией и, взяв с собой капитана 1-го ранга М.И. Смирнова – того самого, который был при Дарданелльской операции – для назначения его вместо Кетлинского начальником оперативного отделения штаба Черноморского флота, выехал в тот же день со мной в Ставку».
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Контр-адмирал Смирнов Михаил Иванович.
Родился в 1880 году. Вышел из Морского корпуса мичманом в 1899 году в Сибирскую флотилию. Начал службу младшим флаг-офицером Штаба начальника эскадры Тихоокеанского флота. Участвовал в загранплаваниях на крейсере «Россия». На нем же встретил японскую войну уже флаг-офицером при командующем флотилией в Тихом океане.
С 1906 году – обер-офицер Морского Генерального штаба. В первую мировую войну – в Минной дивизии. Командовал эскадренным миноносцем «Казанец». Был офицером связи в англо-французской эскадре во время Дарданелльской операции.
20 ноября 1918 года произведен в контр-адмиралы. Морской министр в Сибирском правительстве.
После гражданской войны эмигрировал во Францию. В 1930 году опубликовал написанную им биографическую книгу «Адмирал Колчак», автор других печатных работ, в частности «Действия боевой речной флотилии на Каме в 1919 г.»
Скончался в Лондоне осенью 1940 года.
Именно Михаил Смирнов стал верным оруженосцем адмирала Колчака, его младшим другом и ближайшим помощником. Верность гардемаринской еще дружбе Смирнов сохранил до последних дней своей жизни.
ФЛОТУ СНЯТЬСЯ С ЯКОРЯ!
Путь из Ревеля в Могилев лежал через Псков. Колеса выстукивали четко: «В Став-ку! В Став-ку! В Став-ку!»
Клубы паровозного дыма проносились за вагонными окнами и вязли в придорожных осинах.
В купе курьерского поезда их было трое: капитан 2 ранга Бубнов, вице-адмирал Колчак и капитан 1 ранга Смирнов – все в приподнятом радужном настроении. Колчак достал из походного чемоданчика, кочевавшего с ним по кораблям и вагонам, бутылку старки. Этот жест как бы сгладил разницу в чинах и вызвал веселое оживление. Колчак первым снял свой белоснежный китель с адмиральскими орлами на широком золоте погон, повесил на плечики, остальные немедленно последовали его примеру. Все остались в одинаково белых шелковых рубашках, отчего в купе стало и вовсе по домашнему просто и весело.
– Ого – довоенная еще! – Изучил наклейку Бубнов. Смирнов нарезал лимон и разложил на тарелочке, принесенной проводником, шпроты и маслины. Старку разлили по чайным стаканам – «до места», то бишь на три четверти ниже ватерлинии.
– Ну, Александр Васильевич, – радостно поднял импровизированную «рюмку» Бубнов, – с назначением! Дай тебе Бог оправдать все надежды на тебя возложенные. Не мы – Россия их возложила. Дай Бог!