Кроваво-красный (СИ), стр. 82
Свое дело она сделала и так. Харберт мертв, а с ним мертвы и неизбежные проблемы, которые он мог принести Братству. Есть и свидетель, к чьим словам прислушается и едва ли поставит их под сомнение Черная Рука. И, наверное, на этом все закончится. Хотелось бы верить, что закончиться и не вспоминать о словах Винсента, тем более, что слова ускользали из памяти.
Терис свернулась под одеялом, натягивая его забинтованной рукой, и снова закрыла глаза. Пальцы и ладони покалывало от густой мази, заживлявшей неглубокие порезы, в голове снова начинало шуметь, а накатившее чувство безразличия ко всему лишило остатков мыслей и эмоций. Даже тревога, преследовавшая утром, отступила и больше не приходила, призраком растаяв в глубинах сознания, и где-то внутри зарождалось согревающее чувство, что теперь все будет хорошо. Когда по голове осторожно погладили, она с трудом приоткрыла один глаз, но, уловив черноту робы, закрыла его и сдвинулась ближе к руке, от которой едва уловимо тянуло запахом крови. Брезгливостью Терис никогда не отличалась, и подобные мелочи перестали смущать уже давно.
— Сожалею, что так вышло, — прозвучало рядом, и в голосе правда чувствовалось некоторое едва заметное сожаление, удивившее бы ее, если бы не настолько хотелось спать.
— Я не ожидала от него… Он вдруг накинулся… — нетвердо произнесла Терис, прижимая ухо, — И бутылка…
— Так он все же пил?
— Арфо…африд… — язык заплетался, и Терис изо всех сил попыталась ненадолго выпутаться из липких щупалец сна, приподнявшись на локте, — Афродизиаки, — голова налилась свинцом и обрушилась на подушку, и полукровка снова свернулась клубком.
В тишине комнаты прозвучал негромкий вздох, исполненный некоторой обреченности, и Терис хотела было объяснить детали, но пришлось ограничиться невнятным мурчащим звуком, который наполовину поглотила подушка.
— Завтра расскажешь мне эту удивительную историю. Написать можешь позже, это будет достойным продолжением твоего отчета.
Подушка заглушила полный страдания и прорвавшегося сквозь сон негодования вздох, но зелье Альги и настойка сделали свое дело — сознание нырнуло в черноту, где не было уже никаких мыслей.
Глава 41
***
Терис пришла в себя не сразу, сон долго держал, не выпуская из цепких лап и густой темноты, в которую не проникало ни одной мысли, и едва слышимые звуки, доносившиеся снизу, усыпляли подобно колыбельной. Грохот чего-то тяжелого и большого разбудил, и убийца рывком села на кровати, навострив уши и часто моргая в попытке что-то увидеть.
В тесной комнате стояла густая иссиня-черная темнота. Из-под закрытой двери пробивался горевший в коридоре теплый свет, бледным пятном выделялось не закрытое занавесями окно. На улице все стихло, не считая едва слышного воя заблудившегося в ветвях деревьев ветра и тихого поскрипывания под его порывами голых яблонь.
Утро, вечер или ночь, зимой солнце недолго гостит на небе, а сон размыл границы и без того короткого дня.
В доме, правда, не спали: с первого этажа снова донесся грохот, перекрывший непрерывное щебетание Телендрил, и звон обрушившихся с полок котелков и кастрюль. Если кто-то и пострадал, то только обстановка кухни, и едва коснувшиеся сознания мысли о вломившейся в дом страже бесследно исчезли. Выбравшись из-под одеяла, Терис натянула оставленную Альгой одежду и тихо спустилась по лестнице, прислушиваясь к доносившемуся с кухни шуму.
— О, ты проснулась, — Телендрил, сидевшая на плече у Гогрона и протиравшая пыль, посмотрела на Терис из-под потолка, — Тебе лучше?
— Да, спасибо, — она улыбнулась, но постаралась не выглядеть слишком довольной и допустила в голос призрак недавнего страха, — Внизу...тело убрали?
— Там кровищи по колено было, — Гогрон сердито нахмурился, и его глубоко посаженные маленькие глаза приняли совершенно свирепое выражение, — Ему еще повезло...
— Конечно, ты бы не оставил от него даже этого, — Телендрил, расставив по местам котелки, звонко поцеловала орка в бритую макушку, — Приколоти еще одну полку, дорогой. А тело да, сразу же унесли.
Гогрон, бережно опустив босмерку на пол, потянулся за молотком, а Телендрил упорхнула к печи, на которой исходили паром кастрюли.
— Ты не голодна? — она обернулась к Терис, помешивая нечто мясное, — Ты спала больше суток, тебе бы не помешало поесть.
— Нет-нет, спасибо большое, — Терис поспешно замотала головой, — Я хотела сходить вниз, сказать спасибо Альге...такая забота с ее стороны...
— Да, она и меня удивила. С ней такое редко бывает, но уж если начнет заботиться... — босмерка щедро высыпала в сковороду приправы, — Может перестараться. Она зря давала тебе столько снотворного, так весь праздник проспишь.
Терис вопросительно взглянула на неё, задаваясь вопросом, не превратили ли в праздник избавление от Харберта, но Телендрил ответила раньше.
— Тридцать первое месяца Морозов, Новый год, дорогая моя. Не то чтобы
отмечаем, скромное семейное застолье... Если уж ты собралась вниз, поторопи их с уборкой.
— Там до сих пор все так плохо?
— Очиве кажется, что там все еще недостаточно чисто, — Телендрил пожала плечами, — Пусть заканчивают, скоро кролик будет готов... Гогрон, не делай такое лицо, твоего кролика мы похоронили в саду.
Орк, принявший совершенно убитый и жалобный вид, сокрушенно кивнул и, осторожно поставив на полку стопку тарелок, украдкой вытер тыльной стороной плоский нос.
— Может, лучше я схожу? — он постарался не смотреть на Терис, но она успела заметить, как блеснули слезами его глаза, — Там еще не все убрали, ты...точно хочешь это видеть?
— Самое страшное уже позади, — полукровка вздохнула, снова напоминая себе, что слишком рано выказывать полное безразличие к произошедшему, — Я не могу вечно отсиживаться здесь...
Телендрил взглянула на нее со смесью сострадания и одобрения и хотела что-то сказать, но в следующее мгновение ей пришлось ловить полетевшую с верхней полки вазу, сбитую неосторожным движением головы Гогрона.
— Увидишь Мари, позови сюда, мне нужна ее помощь, — бросила Телендрил через плечо, явно не ожидая от Терис каких-то ответов. За время знакомства с ней полукровка успела понять, что босмерка говорит много и половину сказанного забывает через пару минут, отвлекаясь на житейские мелочи. А жизнь с Гогроном такими мелочами обеспечивала в полной мере.
В подземельях было тихо, но эта тишина не имела никакого отношения к тому давящему и тревожному беззвучию, которое царило здесь после смерти Корнелия. Внизу приглушенно гудели голоса и раздавались шаги, и, стоило спуститься на один лестничный пролет, как долетело до слуха ворчание М'Рааджа и чавканье сырой тряпки о каменный пол кухни.
— Развели грязи... Неверные ублюдки. Оскверняют убежище при жизни, даже сдохнуть аккуратно не могут...
— Надеюсь, с ними теперь покончено раз и навсегда, — шипение Тейнавы выражало тревогу, которую он не пытался скрыть, — Я не хочу, чтобы умер кто-то ещё...они не приносят проблем.
— Пока не приносят. Еще покажут себя, помяни мое слово... — хаджит шмякнул тряпкой о пол, — Пока здесь остался хоть один из них, добра не жди.
— Хватит вам обоим, — решительный тон Очивы прервал ворчание Рааджа, — Черная рука решит все проблемы, если они возникнут.
— Интересно как. Как с Николасом?
— Раадж...
— Что? Можно подумать, ты не знаешь, как они избавляются от неверных, — голос хаджита снова перешел на ворчание, но в этот раз аргонианка не стала его перебивать, — И дай Ситис, что в этот раз пострадают только они.
"Им страшно. Они ищут виновных до сих пор".
И, как ни печально, будут искать и дальше. Быть может, этот поиск завершится только когда в убежище не останется ни единой живой души.
Если, конечно, не вмешается Черная Рука. Или Ярость Ситиса, если это не одно и то же. Что бы это ни было, едва ли это наведет порядок в убежище, наполненном призраками страхов и подозрений. Мифический предатель, невидимка, уже посеявший хаос в рядах убийц, вопреки надеждам не умер вместе с Харбертом. Да и зачем врать себе: Харберт не стоял за смертью Корнелия и тем более тех, кого обвинили в предательстве до него, он был лишь досадной помехой, пешкой Черной Руки в этой малопонятной Терис игре.