Кроваво-красный (СИ), стр. 146

 Терис слабая. Преданность и желание учиться никогда не исправят от природы хрупких костей и последствий старых ран и переломов. Что-то можно вылечить — Геон хороший целитель, но...

 Нельзя об этом думать. Она выживет, она теперь тоже не имеет права уйти.

 Данмер с шипением выдохнул воздух, но промолчал, скривив губы в ядовитой гримасе и скрестив на груди руки; неподвижные пальцы правой все еще скрывали бинты.

 — Можешь вербовать, кого сочтешь нужным. Но я пришлю человека для поддержания порядка. — Анголим смотрел в угол, тихо стуча пальцами по столу. Колебался, осознавая собственное неумение подбирать слова и скрывая его под маской глубокомыслия. — Нужен кто-то...на место Винсента. Ты в отъезде, а твоя...твой душитель не представляется никому из нас достойным кандидатом, чтобы руководить убежищем.

 Спикер заставил себя промолчать: все возражения сдавались пониманию неизбежности.

 — На этом все. — Анголим аккуратно сложил листы в стопку, и в его глазах прочлось облегчение от окончания тяготившего его собрания. — Все свободны.

 — Да хранит вас Мать Ночи.

 Нявязчивая мысль о ноже в рукаве отпустила, когда зал остался позади.

 Есть время. Слушатель недоволен, и разговор о Терис еще зайдет, но не сейчас. Сейчас еще есть время дать ей вылечиться, найти тех, кто будет выполнять контракты, попросить Винсента...

 Мысль сорвалась с привычного пути, ведущего в пустоту.

 Вампира нет, нет никого, кроме безразличного к чужим смертям Тенегрива и полукровки, раздавленной Очищением и еще не осознавшей обрушившуюся на нее ответственность.

 — Спикер... — Негромкий голос за спиной вынудил обернуться, но не сбавить и без того все еще медленный шаг.

 Матье, светящийся в темноте мертвенной бледностью, нервно сжал пальцы и с трудом поднял лихорадочный взгляд.

 — Я...понимаю, что мои слова ничего не изменят, но... Я сожалею. Я пытался отговорить Аркуэн...

 Может быть, пытался. Матье провел в Чейдинхолле не один год, у него было основание сожалеть. Или пытаться изобразить сочувствие в угоду своему стремлению ни с кем не портить отношений.

 — Спасибо. — Отсутствие искренности резало слух, но бретонец как будто бы поверил, даже перестал комкать край рукава.

 — Если...если понадобится помощь... Вам или Терис...

 — Не стоит. Не усложняй свои отношения с Аркуэн, она не одобрит.

 Душитель промолчал, не находя или не желая находить слов для возражения. В повисшей тишине старая, ничем не обоснованная неприязнь шептала, что было бы не так уж плохо навлечь на него гнев альтмерки.

 — Как...как Терис? — Бретонец напомнил о своем существовании у лестницы, даже с беспокойством взглянул на покалеченную ногу и с трудом удержался, чтобы предложить помощь еще раз.

 Чувство самосохранения спасало его от всех ошибок и вместе с безукоризненной исполнительностью вознесло его так высоко.

 — С ней все хорошо.

 — Я...хотел бы извиниться за то, что держал ее. Спикер приказала, я не мог... Если есть возможность увидеть ее...

 — Я передам. — Желание поскорее уйти заставило крепче сжать трость — достаточно тяжелую, чтобы проломить ею череп.

 — Она сейчас в форте?

 Спикер остановился на середине лестницы, борясь с самоубийственным желанием начать второе Очищение.

 Предатель среди тех, кто знает слишком много. Слушатель, Спикеры, душители, информаторы — кто-то из их числа. Их не так много, и подозрения близки к паранойе, близки настолько, что Матье может стать первой жертвой его поисков, если скажет еще хоть слово.

 Звук шагов и блеск красных глаз в полумраке стали спасением, и Матье отступил на пару шагов, склонив голову перед Алвалом Увани.

 — Ты свободен. — Взгляд данмера равнодушно коснулся душителя. — Пожелания скорейшего выздоровления моей дорогой сестре.

 — Благодарю вас. — Бретонец вновь поклонился и беззвучно скрылся за поворотом лестницы, а вместе с ним ушло сильное как никогда желание забыть о долге перед Братством. Холод глаз Алвала Увани гасил все порывы, порождая вынужденную способность терпеливо слушать и молчать.

 — Я задержу тебя ненадолго. — Данмер свернул в коридор, где не скрипели даже кости скелетов. Он предпочитал тишину и в форте обустроил себе подобие кабинета на случай, когда обстоятельства вынуждали задержаться надолго. .

 — Не жди от меня извинений, я не Матье. — Бросил данмер, едва захлопнулась тяжелая дверь, и сумрак сменился светом единственного факела в глубине комнаты. — Я давно предупреждал тебя, что я не буду прикрывать твое убежище ради памяти о Мэг.

 — Я не ждал этого. — Абсолютную честность отравила давняя злость.

 Он приходил в убежище много лет назад как к себе домой. Он охотно поддерживал разговор с Винсентом и Альгой, не отходил от Мэг, которая считала, что ему можно доверять, и это делало его безразличие и отстраненность незначительными. Он был своим.

 Алвал Увани усмехнулся, ядовито, но почти беззлобно, и оперся здоровой рукой на край старого дубового стола.

 — Ты ненавидишь меня. Ненавидишь нас всех. Но я не виню тебя. Скажу больше — если бы не я, тебя убили бы вместе с остальными.

 Данмер смотрел прямо, как и всегда. Он никогда не лгал, едва ли кривил душой и теперь — он был выше того, чтобы размениваться на внушение чувства благодарности во имя собственной гордыни

 — И в чем причина?

 — Уж точно не в моем к тебе расположении. Если бы я мог выбирать... — Панцирь бесстрастия дал трещину, сквозь которую на долю секунды проглянуло нечто живое. — Винсент был хорошим другом. Но у него был мотив. Альга с самого начала не внушала мне особых симпатий... Впрочем, как и ты. — В красных глазах вновь вспыхнуло неумолимое пламя решимости уничтожать всех и вся, несущих угрозу Братству. — Но у тебя нет ни единого повода устраивать все это. Я давно знаю тебя. Ты не стал бы подставлять своих людей. Я даже не уверен, что ты их убил... Но это уже совершенно не важно. Мои сомнения останутся со мной.

 Лашанс промолчал, без сомнений принимая услышанное и пытаясь отыскать в себе подобие признательности за помощь.

 Все же он помог — ровно настолько, насколько счел нужным, насколько позволил его вечный холодный расчет, не допускавший участия эмоций, которых у данмера осталось слишком мало после смерти Мэг.

 Решение провести Очищение поддержали все, говорила Аркуэн. Он тоже не сказал ни слова в защиту, так же приговорив к смерти всех, кто не имел никакого отношения к предателю. Не сделал попытки найти того, кто проник в Черную Руку или в ряды информаторов.

 Или же...

 Вопрос "зачем" не находил ответа, встречая глухие стены из неоспоримых доводов. Он в Братстве дольше, чем кто-либо из Черной Руки. Он всегда был образом, хранителем веры и традиций, суровым и неумолимым преследователем нарушителей. Он не стал бы...

 — Не стоит благодарить. — Алвал Увани смотрел так же холодно, без ожидания ненужных и безразличных ему слов. — Поблагодари Ситиса за то, что в Черной Руке есть хоть кто-то, кто это понимает. И можешь заодно помолиться о моем здоровье. Я здесь последний, кто может тебе поверить.

Глава 65

"Дорогая матушка, они все мертвы. Я сделал все, как и хотел. Аркуэн потребовала Очищения, все поддержали ее! Они мертвы! Лашанс должен был убить их сам. Я не знаю, смог ли он, но они мертвы".

 Перо замерло, уронило кляксы под строкой кривых от волнения букв, и Матье замер, переводя дыхание.

 Дневник помогал упорядочить мысли, запечатлевал воспоминания, но сейчас его было мало. Радость разрывала изнутри, хотелось кричать о ней, рвать волосы, в голос рыдать от счастья, хохотать и кататься по полу... Столько лет ежедневного риска, создание собственной безупречной репутации, беспрекословное подчинение приказам, терпение — все оправдалось.

 Он тихо рассмеялся, сжимая истрепанный дневник, и запрокинул голову к низкому потолку подземелья маяка.