Мировой кризис, стр. 49
Конечно, Колчак не замедлил ответить: «Я не буду оставаться у власти ни одного дня долее, чем того требуют интересы страны». Он писал: «Первой моей мыслью в момент окончательного поражения большевиков будет установить день выборов в учредительное собрание. Я передам учредительному собранию все мои полномочия с тем, чтобы оно могло свободно определить государственный строй России. Я поклялся это сделать перед верховным судом России – хранителем законности в стране. Все мои усилия направлены к тому, чтобы путем уничтожения большевизма положить как можно скорее конец гражданской войне и дать возможность русскому народу свободно высказать свою волю». После этого он удовлетворительно ответил на каждый в отдельности из тех вопросов, которые были ему поставлены Советом пяти.
Этот ответ помечен 4-м июня, а 12 июня Ллойд-Джордж, Вильсон, Клемансо и представитель Японии приветствовали тот дух, в котором был составлен ответ Колчака и который казался им вполне соответствующим сделанным им предложениям и содержавшим в себе «достаточную гарантию свободы и самоуправления» русского народа и его соседей. В силу этого они готовы были предоставить Колчаку и его союзникам всю ту помощь, о которой говорилось в письме.
Если это открыто заявленное решение могло считаться уместным и мудрым в июне, то не было ли бы оно еще более уместным в январе (того же года)? Все доводы, имевшие силу в июне, имели такую же силу в январе, а добрая половина тех возможностей, которые были налицо в январе, исчезли к июню. Шесть месяцев, проведенных в неизвестности, разлагающим образом отразились на состоянии сибирской армии и ослабили и без того слабый авторитет Омского правительства. И в то же время этот 6-месячный промежуток дал большевикам возможность организовать новые армии, укрепить свою власть и до некоторой степени отождествить себя с Россией. Оказанное им за эти 6 месяцев сопротивление могло только стимулировать, но отнюдь не уничтожить источник их силы.
Вот почему о декларации, сделанной в такой именно момент, можно без ошибки сказать, что она – запоздала!
ГЛАВА X
ТРИУМВИРАТ
«Всем вам троим – правителям земли».
Вильсон и предварительные условия. – Новые кинематографические эффекты Бекера. – Германская версия. – «Искаженное извлечение». – Второе путешествие президента Вильсона. – Перемена настроения. – Достижения Бальфура. – Отчет о Польше. – Конец Совета десяти. – Угроза ухода. – Меморандум Ллойд-Джорджа от 25 марта. – Ответ Клемансо. – Ошибка Бекера. – Триумвират. – Германская революция. – Выход Германии из испытаний.
Приятно вернуться снова в Париж после пребывания в снегах России. К сожалению, приходится вернуться также и к Бекеру.
Перед отъездом Вильсона вопрос о возобновлении перемирия 12 февраля поднял на очередь вопрос о предварительных переговорах о мире. Сколько еще времени мы обязаны официально ненавидеть германцев и фактически, – раз блокада все еще продолжала действовать, – морить их голодом? Сколько еще времени те или другие планы возрождения мира и повседневные дела будут брать верх над требованиями здравого смысла и гуманности? Мир должен быть заключен; армии должны быть демобилизованы; войска должны вернуться домой. В силу этого необходимо было фиксировать пределы германской военной мощи, пока еще было время. Решено было, что предварительный договор, заключающий в себе условия сухопутной, морской и воздушной войны, должен быть немедленно подготовлен комитетом экспертов. Источники показывают, что Вильсон «не желал, чтобы его отсутствие остановило такую важную, существенно необходимую работу, как подготовку к заключению предварительного мира. Он надеялся вернуться в Европу 13 или 15 марта, оставаясь в Америке только одну неделю, и не желал, чтобы во время его неизбежного отсутствия задерживалось разрешение территориальных вопросов и вопроса о компенсации. Он просил полковника Хауза заменить его на время его отсутствия». Это заключение было неудобно для Станнарда Бекера, так как оно грозило испортить новый эффект его фильмы, которая развертывалась следующим образом:
«Едва только президент покинул Париж (15 февраля), как начали действовать силы, проявлявшие прежде недовольство и оказывавшие ему сопротивление. 24 февраля Советом десяти были приняты резолюции, которые, если бы они были осуществлены, могли бы погубить всю американскую схему мира.
Эти искусные дипломаты вели необыкновенно хитрую игру. Им была не по душе Лига в том виде, в каком она проектировалась, и они не хотели включения устава Лиги в договор, но прямых нападок ни в том, ни в другом случае они в своих предложениях не делали, и во всех тех конференциях, которые происходили в отсутствие президента, о Лиге едва упоминалось.
Их стратегия была столь же проста, сколь хитроумна. Они были оставлены… с теми резолюциями, которые президент энергично поддерживал, – резолюциями, требовавшими возможно скорейшего заключения предварительного мирного договора, в котором говорилось бы об одних только военных, морских и воздушных условиях, но ничего не могло быть проще, как обобщить этот договор, внеся в него и остальные условия, – все те, которые им были действительно нужны: условия, касающиеся границ, репараций и колоний, – другими словами – включить в предварительный переговор все мирные условия, совершенно не упоминая о Лиге… Если бы Лига при этом исчезла вообще или была впоследствии передана на рассмотрение какой-нибудь безвредной конференции, после того как все условия договора были бы установлены, то кто стал бы этим интересоваться?
Таким образом, если и нельзя назвать это определенно заговором, имевшим целью или совершенно уничтожить Лигу или изъять ее из мирного договора, то, безусловно, можно с уверенностью сказать, что существовала интрига против плана Вильсона, касающегося заключения предварительного военного и морского договора, – что в результате привело бы к тому же.
Казалось, что все военные и националистические силы выступили на первый план, едва только уехал президент Вильсон. Ллойд-Джордж вернулся домой, но вместо того, чтобы оставить в Париже для наблюдения за делами либеральных лидеров, пропитанных теми же идеями, которые были выражены в Лиге, – Сесиля, Сметса и Барнеса, сотрудников Ллойд-Джорджа в работе британской комиссии на мирной конференции, он направил в Париж Винстона Черчиля, самого крайнего милитариста из всех британских лидеров. Черчиль не был членом мирной делегации и не имел до сих пор никакого отношения к мирной конференции. К тому же он был явным противником Лиги»…
Далее Бекер продолжает доказывать, что Ллойд-Джордж, начинавший думать, что в вопросе о Лиге он зашел слишком далеко, дал инструкцию Бальфуру воспользоваться отсутствием президента Вильсона для того, чтобы порвать с политикой учреждения Лиги наций, и что в этих именно целях Ллойд-Джорджем был послан в Париж зловредный автор настоящей книги.
Это последнее обвинение получило между прочим очень широкое распространение, и его повторяет и немецкий писатель Новак.
«Лорд Бальфур фактически опередил президента Вильсона своим предложением возобновить условия перемирия, не налагая никаких новых обязательств на Германию. Но это было уже неделю тому назад. С тех пор в Париж успел приехать Винстон Черчиль, Черчиль – ненавистник большевиков, все еще преисполненный мыслью о войне, лелеявший те же идеи, какие лелеял и маршал Фош по поводу многообещающей кампании на Востоке и с презрением относившийся к Лиге наций, заявлявший, что она совершенно бесполезна для его страны и не может заменить той гарантии, какую дает Англии сильный флот… В силу всего этого произошел обмен мнений между Винстоном Черчилем и маршалом Фошем, и теперь лорд Бальфур предложил включить немедленно все существеннейшие условия мира в предварительный договор, считая, что это будет лучше всего».