Плохиш (СИ), стр. 71

Одной рукой приподняв ее бедра, другой рукой взялся за основание члена, лениво, нарочито растягивая удовольствие предвкушения, погладил головкой по мокрым складкам. Влада дернулась навстречу, но он отстранился и за непослушание шлепнул еще раз. Она стиснула зубы, с низким стоном подавила нетерпение.

— Медленно, принцесса, не дергайся, а то завтра ты точно не сможешь сидеть. Воображаю, как будешь ерзать красной задницей на своем эфире, вспоминая, кто и за что тебя наказал.

Он мягко, впитывая каждый сантиметр ее узкой влажности, погружал в нее член, надавливая жестче и жестче, пока, наконец, не вошел почти до самого основания. Остановился, потому что Влада дернулась под ним, и ее пальцы судорожно скомкали простыню.

— Я предупреждал, что большой парень, - хмыкнул он, и, в награду за терпение, наклонился для легкого поцелуя в плечо. Ее почти жаль. Но ключевое слово в этом всем – почти. Они оба знают, что жалость – совсем не то, что определяет их секс, так что – в жопу жалость.

— Видела бы ты себя, принцесса. Чистый долбаный порочный ангел, с моим членом у тебя между ног. Думаю, нам определенно нужно снять пару видео для домашней коллекции.

Влада застонала, повела бедрами, отчаянно пытаясь не двигаться.

— Просто не шевелись. Ты стоишь на коленях, а я тебя трахаю, и это все, что ты можешь сейчас делать. Это ясно?

— Да, пожалуйста, да...

— Хорошая принцесса.

Он зажмурился, набрал в легкие побольше воздуха – и одним быстрым движением вдолбился в нее себя до самого основания. Влада вскрикнула, запрокинула голову в отчаянной попытке заслужить хотя бы поцелуй. Стас поймал ее за волосы, второй рукой продолжая держать бедра в четко зафиксированной позиции. Прижал голову к кровати, поглаживая пальцами кожу головы, расслабляя. Чувство полного обладания мощной волной врезалось в мошонку, заставило яйца подпрыгнуть к основанию. Хватит, блядь, нежностей. Он дал достаточно времени приспособиться к его размеру, привыкнуть. Хотя, Неваляшка сжимает так плотно, что, кажется, собирается нахрен похоронить в себе на веки вечные.

Он почти вышел из нее, и, проклиная все на свете, резким толчком вернулся обратно. Жестко, до самого основания, до влажного шлепка низом живота.

— Сильнее, - взмолилась Неваляшка.

— Ах ты маленькая голодная...

Он не закончил – слова утонули в голодном стоне. Трахать ее вот так – самая совершенная, естественная и нормальная вещь на свете. Подчинять, наполнять собой до самых, блядь, гландов! Быстрее, сильнее, удерживая ее рвущееся в сладких судорогах тело, впитывая острые крики, долбящие в барабанные перепонки с каждым тугим шлепком о ее промежность.

— Еще, еще, - взмолилась она, иступлено толкаясь ему навстречу, порочно – и совершенно естественно насаживаясь на него своей аппетитной задницей. Шлепок, еще шлепок, пока она не выкрикнула что-то нечленораздельное, закусила губу до крови. – Это такая сладкая боль...

— Ты извращенка, ванильная принцесса. – Он резко дернул ее за волосы, вынуждая подняться, пробегая пальцами второй руки по соскам, пощипывая их достаточно сильно, чтобы Влада захныкала. – Моя лучшая таблетка от самого себя.

От следующей порции шлепков Влада не выдержала и задрожала от удовольствия. Проклятье, сжала так туго, что и он получил свою порцию боль. Приятной, мать его, острой боли, которая прокатилась по всему члену. Еще пара толчков – и он кончит так сильно, как никогда в жизни.

— Готова к оргазму, принцесса?

Вместо ответа она снова вскрикнула. Судороги превратили ее тело в один сплошной эндорфин, в который он погружал свой член. Кажется, он долбился в нее так сильно и жестко, что ее вздохи и стоны переросли в один сплошной крик. Крик, слаще любой музыки.

— Давай, принцесса, кончай нахрен... – громким шепотом приказал он.

И ее буквально разорвало, укрыло волной удовольствия, подчинило тяжелыми конвульсиями, в которых Влада растворилась вся без остатка.

Он больше не мог сдерживаться. Толкнулся еще раз, и, чувству, как напрягся член, кончил с каким-то нечеловеческим рыком. Схватил за бедра, подтягивая Владу на себя, стирая последние жалки миллиметры между ними. Оргазм колотил по нервам мощными потоками удовольствия, а вместе с ними в голове распускалось яркое осознание того, что это – его личный рай. Прощение всех грехов, которое он наверняка не заслуживает, но которое получил.

Глава тридцать пятая: Влада

декабрь, канун Нового года

Елка была маленькая, пушистая, и Ста потратил битый час, чтобы приспособить ее в ведро с песком. Так они договорились, когда пытались найти альтернативу. Стас наотрез отказывался от искусственной елки, заявив, что в их жизни не будет ничего фальшивого, и тем более – елки в первый совместный Новый год, а она не хотела выбрасывать на мусорку мертвое дерево. В итоге сошлись на том, что маленькую елочку вполне можно укоренить, а потом посадить ее на заднем дворе, там, где Стас планировал со временем пристроить зимний сад.

Все прошлые выходные они, как сумасшедшие, носились по магазинам, наперегонки выбирая елочные украшения: игрушки, гирлянды, мишуру. А на сегодня Влада запланировала целый мастер-класс, под названием «возьми скучные белые стеклянные шары и разрисуй их всякой фигней». Она была почти уверена, что Стас найдет тысячу и одну причину, чтобы отказаться принимать участие в этом безумии, но он сразу согласился, стоически заявив, что с самого начала знал, на какую участь подписывался. Расстроенным при этом совсем не выглядел, скорее в очередной раз пораженным ее выдумкой. Влада пожурила себя за то, что не доверяла его реакции: пора бы привыкнуть, что ее мужчина просто одна бесконечная фантастика в кубе. Что устроить ей бессонную ночь бурного секса, что весь день проковыряться в каком-то программном коде, что приколотить новую полку на кухню или, вот, переквалифицироваться в художника – вообще никаких проблем.

На сегодня у них была запланирована покупка бенгальских огней и кое-каких продуктов для праздничного ужина, но с самого утра Влада чувствовала себя неважно. Голова кружилась, и странная слабость неприятно давили на желудок, поднимая к горлу вялые рвотные позывы. Стас даже настоял на том, чтобы она померила температуру, в свойственной ему правдивой прямолинейной манере заявив, что она выглядит почти такой же зеленой, как рвотная бактерия. И пообещал пересмотреть свое терпимое отношение к ее работе, если Влада и дальше будет так же себя выматывать. Две последних недели в самом деле выдались очень тяжелыми и напряженными, и график сбился настолько, что порой, Влада забывала, какой на дворе день и какое время суток. К счастью, все эфиры были записаны и ей оставалось лишь гордиться тем, что и в Новогоднем выпуске ей досталась пусть небольшая, но роль. Оставалось провести праздники и досдать последние экзамены.

Стас настоял на том, чтобы она осталась дома и даже делано обиделся, когда Влада начала раздавать указания, какую рыбу и где покупать, и какой формы помидоры предпочтительнее. Пришлось напомнить себе, что Стас уже очень давно, гораздо больше нее, заботиться сам о себе, и такие вещи, как покупка продуктов – совершенно привычная, обыденная для него вещь.

Когда в дверь позвонили, Влада мельком посмотрела на часы. Кто бы это мог быть? Стас уехал меньше часа назад и всего двадцать минут, как звонил, чтобы уточнить по поводу орехов, так что это точно не мог быть он. А больше в гости они никого не звали.

Она отложила в сторону синий шар, встала, морщась от того, что резкий подъем снова всколыхнул только-только улегшуюся тошноту, и пошла открывать.

Визитер явно был не из тех, кого бы она хотела видеть в это утро. Точнее, не хотела бы видеть ни в один из каждых дней в своей жизни.

— Добрый день... Владислава, так, кажется?

Вероника, мать Стаса, даже после перенесенной болезни, ухитрялась выглядеть стильной красавицей, насколько это вообще было возможно с оглядкой на возраст и последствия инсульта.