Последствия, стр. 5
И без того бледное лицо Тотвина становится еще белее.
- Так точно, адмирал.
Над обшивкой "Мотылька" поднимается призрачная туманная дымка - дождь кончился, и выглянуло яркое солнце. Воздух густой, влажный и горячий. Только теперь Норра понимает, во что превратились ее волосы, обычно прямые и серебристые, словно водопад, под которым они пролетели всего час назад. Они завились и слиплись. "Взяла ли я щетку для волос?" - невпопад мелькает у нее в голове. И вообще, взяла ли она подходящую одежду? Что о ней подумает Теммин?
Норра не видела сына... уже очень давно. Три стандартных года? От этой мысли она вздрагивает.
- Да вы просто сумасшедший пилот, - говорит Оверто, обходя корабль и со звоном хлопая его по боку. - Чего скрывать - вы и мне спасли шкуру, и "Мотыльку".
- Просто повезло, - коротко улыбается она.
- Когда так летаешь, тут дело явно не в везении. Это опыт. Вы ведь пилот у повстанцев, верно?
- Верно.
- В таком случае, похоже, вы в команде победителей.
"Пока еще нет", - думает она, но отвечает лишь:
- Будем надеяться.
- Они действительно погибли? Император и тот человек-машина, Вейдер? И Звезду Смерти снова разнесли на кусочки?
- Да. Я была там. Собственно... я была внутри нее.
Оверто негромко присвистывает:
- Ну тогда ясно, почему вы так здорово летаете.
- Может быть.
- Поздравляю. Вы герой. Это и впрямь нечто.
- Да, это действительно было нечто.
Даже сейчас, несмотря на удушающую жару, по спине у Норры пробегает неприятный холодок. Возможно, кто-то во время той битвы и пребывал в эйфории, но только не она. Бой продолжает жить в ее кошмарах. Она видит, как прекрасные пилоты, крутясь в штопоре, врезаются в поверхность массивной станции, слышит их крики по связи.
- Твои деньги, - внезапно меняет тему Норра. Достав из сумки маленький мешочек, она бросает его Оверто. - Десять тысяч по прибытии на место, как договаривались. Спасибо. Прошу прощения за ущерб.
- Ничего, починю. Удачной вам встречи с семьей.
- По большому счету, только с сыном. Заберу его и улечу назад.
Бровь над его здоровым глазом слегка приподнимается.
- Из-за блокады это будет не так просто. Уже решили, как собираетесь выбираться?
- Нет. Предлагаешь свои услуги?
- Заплатите мне столько же и пообещайте, что в случае чего снова сядете в кресло пилота - и по рукам.
Они обмениваются рукопожатием.
- Да, и еще, - добавляет он, уходя. - Добро пожаловать домой, Норра Уэксли.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Имперцы были на Акиве всегда, просто не в роли оккупантов. Как и многие планеты Внешнего Кольца у границ известного космоса, имперцы использовали Акиву, но так и не сумели, а может и не захотели, заявить на нее официальные права. Внешние планеты считались слишком дикими, необузданными и странными, чтобы пытаться поставить их под ярмо Галактической Империи. Если имперцы тут и появлялись, то зачастую по личным делам - выпить, покурить спайса, поиграть, купить товаров на черном рынке, а может, просто подивиться диким физиономиям невиданных инородцев, чьи пути пересекались на этом пристанище негодяев и варваров.
Собственно, все это и привело сюда его - Синджира Рат-Велуса, офицера службы безопасности Империи.
Вернее, бывшего офицера службы безопасности Империи.
Его зашвырнули сюда галактические течения, вынеся на планету диких джунглей и иззубренных гор, черных вулканов и пляжей кварцевого песка. И вот теперь он сидит на том же стуле в том же баре, в том же пользующемся Дурной славой квартале Мирры, и тот же бармен-каламари подталкивает к нему выпивку через стойку из оковой древесины.
Синджир покачивает в руке стакан с настойкой из сашиновых листьев - золотистый сладкий напиток, на вкус нечто среднее между плодами джиббука и ой-ой, маленькими красными ягодами, которые собирала его мать. Это уже третья порция за день, а солнце взошло всего несколько часов назад. Он чувствует себя похожим на муху в паутине, которая изо всех сил пытается вырваться из плена, прежде чем наконец сдаться и впасть в смертельное оцепенение.
Ему кажется, будто в голове у него густая болотная жижа.
Синджир поднимает стакан и смотрит на него, словно на любовницу.
- Можешь на меня рассчитывать, - страстно говорит он. - Я весь твой.
Затем он осушает бокал одним глотком. Жидкость легко проходит в горло. Вздрогнув от удовольствия, Синджир стучит дном стакана о дерево.
- Эй, бармен! Наливалыцик! Продавец странных напитков! Еще один!
К стойке, шаркая ногами, подходит мон-каламари по имени Пок. Он уже стар: его щупальца на подбородке - или как они там называются - длинные и толстые, со складками красной кожи, усеянной дрожащими прилипалами и блестящими ракушками. У него нет одной руки - вместо нее блестящая серебристая конечность протокольного дроида. Работа явно сделана наспех - провода бесцеремонно воткнуты в покрытую волдырями красную плоть на плече. Не слишком приятное зрелище, но Синджира сейчас это мало волнует. Ничего лучшего он все равно не заслуживает.
Пок булькает и ворчит на языке мон-каламари. Разговор у них каждый раз получается один и тот же.
Инородец издает свои звуки.
Синджир просит, а потом требует, чтобы бармен говорил на общегалактическом.
- Я не говорю на общегале, - отвечает на нем же старик, а затем вновь начинает бормотать по-своему.
После этого Синджир делает заказ, и Пок наполняет стакан.
В конце нынешнего обмена репликами Синджир тоже делает новый заказ:
- Мне... ну и жара, во имя всех звезд и небес! Мне чего-нибудь освежающего. Есть у тебя что-нибудь освежающее, мой кальмароголовый друг? Вот и дай мне это.
Бармен пожимает плечами и, моргая лягушачьими глазами, достает деревянную кружку, на дне которой гремят несколько кубиков льда. Затем Пок берет с полки грязную бутылку с какой-то надписью на чужом языке, которую Синджир не в состоянии перевести. Империю не особо интересовало изучение обычаев и языков иных культур. Более того, имперцы даже не хотели, чтобы кто-то изучал их в свободное время.
Синджир вспоминает, как он наткнулся на молодого офицера, изучавшего не что-нибудь, а иторианский язык. Парень сидел, скрестив ноги на койке, и водил длинным указательным пальцем по строчкам чужого письма. Синджир сломал ему тот палец, сказав, что это лучше любого взыскания, да и быстрее.
"На самом деле я страшный человек", - думает Синджир. Чувства вины и стыда сражаются в его внутренностях, словно пара шипящих лот-кошек.
Пок наливает из бутылки.
Синджир вертит в руке кружку. От исходящего из нее запаха могла бы сойти черная краска с шлема пилота СИД-истребителя. Он пробует напиток на вкус, опасаясь обжечь язык и горло, но все совсем иначе. Жидкость не сладкая, с цветочным привкусом - ничего общего с запахом. Потрясающе.
Он вздыхает.
- Эй, - шепчет кто-то рядом.
Не обращая на него внимания, Синджир делает долгий, шумный глоток.
- Эй!
Это что, ему? Гм... Наклонив голову, он выжидающе поднимает брови, но видит лишь сидящего по соседству тви'лека. Розовая, как у новорожденного, кожа, один из хвостов на голове падает с чересчур высокого лба, обвиваясь вокруг плеча и подмышки, словно моток веревки или шланга, который несет рабочий.
- Эй, приятель, - повторяет тви'лек.
- Нет, - решительно отвечает Синджир. - Нет и нет. Я ни с кем не разговариваю. Я тут не ради разговоров. Я пришел за этим. - Он поднимает деревянную кружку, гремя льдом. - А не за этим. - Он указывает подрагивающей рукой в сторону тви'лека.
- Видел головидео? - спрашивает тот, давая тем самым понять, что он из тех агрессивных наглецов, для которых в качестве аргумента годится лишь кулак или дуло бластерной винтовки.
И все же... Головидео? Любопытно.
- Нет. Что там?