Темная сторона света (Спасительный свет), стр. 78

— Прости меня, папочка.

Алек сел рядом, притянул ее к себе, и впервые за долгое время Лэйси не стала вырываться. Она плакала у него на плече, ее спина вздрагивала от рыданий под его ладонью.

Алек гладил дочь по волосам, боясь заговорить, боясь, что голос его подведет.

Наконец Алек отодвинулся от нее. Вытащив бумажный носовой платок из упаковки, он протянул его дочери.

— Хватит плакать, — велел Алек, и девочка послушалась, а потом подняла на него синие глаза, глаза Анни, ожидая, что он скажет. — Ты, должно быть, пришла в ужас, когда решила, что беременна?

Она кивнула, быстро опустив взгляд. Слезы упали с ее ресниц на руку Алека.

— Это мог быть ребенок того парня, Бобби? Лэйси не подняла головы.

— Я не знаю, чей он мог быть, — ответила она.

Алеку стало трудно дышать, но он постарался ничем не выдать своих чувств.

— Ох, Лэйси. — Он прижал ее к себе, подождал, пока она перестанет плакать, и закончил свою мысль: — Мы должны многое изменить в нашей жизни.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу, чтобы по выходным ты была дома к полуночи и к десяти часам в остальные дни.

Лэйси отпрянула и укоризненно посмотрела на него.

— Папа, сейчас же лето.

— Все равно тебе незачем болтаться ночью по улицам. И я должен знать, куда ты идешь. Я хочу познакомиться с теми ребятами, с которыми ты проводишь время, и еще мне нужны номера их телефонов.

— Я так и знала! Ты собираешься посадить меня под замок! Но это не помешает мне заниматься сексом.

— Я знаю, — тихо ответил Алек. — Но все же мне хотелось бы, чтобы ты от этого воздержалась. Ты не понимаешь, не можешь еще понять, что ты делаешь. Это должно быть нечто особенное, Лэйси. Как ты будешь себя чувствовать, когда встретишь человека, которого полюбишь по-настоящему?

— Мама начала очень рано, и это ничего для нее не изменило. Она сказала мне, что только с тобой наконец почувствовала себя полноценной женщиной.

Алек вздохнул. Ему показалось, что Анни и ее откровенность каким-то образом мешали его отношениям с Лэйси.

— Что ж, если ты намерена заниматься сексом, то должна подходить к этому со всей ответственностью. — Он встал, испытывая досаду. — Но принимать противозачаточные пилюли в таком юном возрасте не слишком хорошая идея. И если ты их принимаешь, ты не должна курить. Черт побери, Лэйси, зачем тебе это? Тебе же всего четырнадцать! Неужели только потому, что это делает Джессика?

— Нет.

— Или ты боишься, что не будешь нравиться мальчикам, если откажешь кому-то из них?

Лэйси уставилась на свою куклу.

— Не имею ни малейшего понятия, зачем я это делаю. Алеку стало невыносимо грустно. Он подошел к дочери, чмокнул ее в макушку.

— Может быть, тебе стоит немного подумать, разобраться в себе, Лэйси, вместо того чтобы просто делать это. — Он подошел к двери и снова обернулся к девочке. — Ты сможешь предохраняться как захочешь, но прошу тебя, подумай немного. Ты слишком хороша, чтобы отдаваться всем без разбора.

Пол должен был поговорить с Мэри Пур, другого выхода он не видел. От его метаний начала страдать работа. Сэл Беннетт, редактор «Береговой газеты», устроил ему разнос за то, что он опоздал с одной статьей, задержал другую.

— У тебя какие-то личные проблемы? — спросил Сэл.

Пол догадался, что его одержимость стала заметна окружающим. Он все время думал об Анни и о девочке, которую он уже считал своей дочерью.

Пол дважды пытался увидеть ее издали. Он затаился неподалеку от дома О'Нилов, словно какой-то маньяк, и проводил Лэйси один раз на пляж, другой раз в кино, где она сидела рядом с парнем, умудрившимся залезть ей под юбку, как только в зале погас свет. Пол почувствовал неожиданный прилив родительского гнева.

Он все откладывал поездку к Мэри, надеясь, что какие-то жесты, черты лица Лэйси или интонация ее голоса убедят его в том, что она его дочь. Чтобы обратиться с. таким вопросом к Мэри, требовалась храбрость, которой у Пола не было. Но когда под угрозой оказались не только его рассудок, но и работа, Пол понял, что откладывать трудный разговор нельзя.

Мэри, как всегда, сидела в кресле-качалке на веранде. Сложенная газета лежала на подлокотнике. Когда Пол сел рядом с ней, она повернула голову.

— Где твоя записывающая машинка? — поинтересовалась Мэри.

— Я не захватил ее сегодня, — сказал Пол, нервно барабаня пальцами по ручке кресла. — Это не интервью. Я должен кое-что спросить у вас.

Мэри переложила газету на колени.

— Например?

— Насколько хорошо вы помните меня? — Он заговорил тише. — То есть я хотел спросить, не забыли ли вы, что я… встречался с Анни много лет назад.

Мэри кивнула.

— Иногда я забываю то, что было вчера, но случившееся пятнадцать лет назад помню отлично.

— Тогда… вы помните тот день, когда я в последний раз приходил к Анни, а вы выгнали меня?

— Да.

Пол придвинулся на краешек кресла, повернулся к ней.

— Я должен знать… была ли Анни тогда беременна? Поэтому она хотела, чтобы я уехал? Ее дочери Лэйси четырнадцать. Она моя дочь?

— А какое это имеет значение? Теперь отец Лэйси Алек О'Нил.

— Вы не понимаете. Она может быть единственным моим ребенком, и Лэйси должна знать, кто ее настоящий отец. — Пол заглянул в ясные синие глаза Мэри. — Она ведь моя, правда?

Мэри снова положила газету на широкий подлокотник.

— Думай как хочешь, — ответила она, снова принимаясь за кроссворд.

Пол долго смотрел на нее, прежде чем встать. Он не уходил, и Мэри наконец посмотрела на него.

— Я не могу освободиться от нее, — прошептал Пол. — Анни разрушает мою жизнь.

Мэри видела, как отъехала машина Пола Маселли, отлично понимая, что это не последний его визит. Он не успокоится, пока не узнает правду, и, возможно, когда-нибудь она ему все расскажет.

Мэри понимала людей, готовых на все ради собственного ребенка. Она испытывала такое же чувство к Анни, и из-за этого она содействовала ей и покрывала ее, о чем потом пожалела. «Вы моя спасительница, Мэри», — не раз говорила ей Анни, но на самом деле ее помощь принесла молодой женщине больше вреда, чем пользы.

Мэри отлично помнила день, когда выгнала Пола из Киссривер. Но еще отчетливее отпечатались в ее памяти события, произошедшие через несколько дней после его отъезда.

Синоптики предупредили, что надвигается сильный ураган. Многие жители Внешней косы уже собрали самое ценное и переехали на материк. Мэри целый день слушала радио, к середине дня штормовое предупреждение отменили.

— Судя по всему, ненастье обойдет нас стороной, — бодро вещал метеоролог, в его голосе смешались облегчение и разочарование.

Мэри с отвращением посмотрела на радиоприемник и поставила чайник на огонь. И зачем она только слушает? Открыв заднюю дверь, Мэри вышла на улицу. Небо над дюнами побелело, куда-то пропали чайки, пеликаны и гуси. Трава напряженно замерла в тяжелом, неподвижном воздухе. Океан угрожающе вздыбился, бросая черные волны далеко на берег. Мэри втянула носом воздух и снова покачала головой. Дураки они все. Завтра начнут оправдываться, говорить о непредсказуемости стихии, заявят, что не могли ничего знать заранее.

Вернувшись в дом, Мэри заварила чай и начала готовиться к тому, что неотвратимо надвигалось на Внешнюю косу. Кейлеб научил ее определять погоду по ветру и воде. Мэри заправила лампы керосином и расставила на кухонном столе. Она достала из буфета три кувшина, наполнила их водой и отнесла в спальню, где поставила на комод. Она делала все это машинально, а сама все время думала об Анни. Еще утром Мэри открыла окно, почувствовала приближение шторма и позвонила ей, чтобы предупредить о непогоде.

— Не езди сегодня никуда, Анни, — попросила Мэри. — Буря застанет тебя на пути домой.

— Синоптики говорят, что она пройдет мимо. — Молодая женщина говорила негромко, немного испуганно, хотя Мэри знала, что не буря напугала ее. — Я должна ехать, пока не растеряла остатки храбрости.