Огонь и дождь, стр. 34

Сможет ли Крис вот так же поднимать его, как сейчас, качать на руках, петь ему песни, когда сыну исполнится лет пятнадцать?

— Он никогда не поймет разницы между вами и кем-то другим, — убеждала его одна из врачей, по всей вероятности, стараясь смягчить его участь и не считая обязательными еженедельные визиты. Однако Дастин понимал. Когда его сыну исполнилось два года, даже эта сердобольная женщина была вынуждена признать, что Дастин явно чувствует себя лучше при появлении Криса. И лишь однажды одна из сиделок проболталась, что иногда после его ухода Дастин начинает плакать.

Рука Дастина дернулась так, что большой палец попал ему в рот, и малыш принялся жадно его сосать. Глаза его были широко раскрыты, и белки в них отливали мутным серебристым блеском, словно поверхность старинного зеркала. Где-то в глубине его горла зародилось низкое воркование, которое когда-то давно Крис стал считать признаком удовольствия. Он прикрыл глаза и, тихонько покачиваясь, прижался подбородком к нежно пахнувшей макушке, а потом запел:

Почему звезда горит?

Почему листва шуршит?

Солнце светит в вышине?

Потому ты дорог мне.

Когда незатейливая песенка кончилась, Дастин выпустил палец изо рта и принялся дико извиваться у Криса на коленях, невнятно мыча:

— Н-на! Н-на! Н-на! У! У! Крис снова запел.

Иногда он намеренно замолкал, только чтобы увидеть, что Дастин реагирует на это и почувствовать некое установившееся между ним и сыном взаимопонимание.

— Ты знаешь, чем занимается сейчас твоя мама, Дасти? — спросил он, когда очередная песня кончилась. — Она готовит репортаж, правда-правда.

И он вспомнил выступление Кармен во вчерашнем выпуске «Новостей». Она сообщила гражданам, что Джефф Кабрио отказался давать о себе какие-нибудь сведения для прессы — Кармен умела произнести это «без комментариев» так, что слова воспринимались как главная новость дня, — но что мэр Крис Гарретт отмечает «несомненный прогресс» в работе по проекту создания дождя. Никто не имеет ни малейшего представления о том, что сие означает, но это не имеет значения. Располагая минимумом информации, Кармен в своей обычной неподражаемой манере создавала атмосферу загадочности вокруг Джеффа. Она живописала долгие часы, проводимые им взаперти на складе, и его привычку посылать за продуктами, чтобы поменьше встречаться с другими людьми, и то, как он поздно возвращается в свой коттедж и покидает его еще засветло.

— А в сегодняшней газете было объявлено, — сказал Крис своему сыну, — что «Новости после девяти» немного подняли свой рейтинг благодаря «Репортажам из северных районов», которые готовит твоя мама. Как тебе это нравится?

Дастин замер у него на руках. Он почти спал.

— А позавчера я покрасил твою старую комнату. Головка Дастина бессильно привалилась к его груди.

Крис потихоньку поднялся и уложил сына обратно в постель.

— У! У! У! — Дастин мгновенно ожил. И тут начался его плач, а вместе с ним и ноющая боль в сердце у Криса. Он снова положил руку на спину малышу.

— Дастин, не надо так. Пожалуйста, не надо.

— Я побуду с ним.

Крис обернулся и обнаружил, что в дверях стоит Тина. Он снова взглянул на сына, чьи узенькие плечи обвисли от горестных рыданий.

— Я не в силах переносить это.

Тина кивнула. Она оттеснила Криса назад и принялась оправлять постель Дастина с таким видом, словно в данный момент на свете не было ничего важнее этого и Крис здесь только мешает. Он прекрасно знал, что все это — игра. Игра, которая должна облегчить ему уход отсюда, освободить от чувства вины. Как будто на свете существовало что-то, способное освободить Криса от вины перед Дастином.

Выходя из своей машины на стоянке в Шугабуше, куда он попал к трем часам дня, Крис столкнулся с Кармен, которая собиралась куда-то ехать. Он не сомневался, что она знает, откуда он возвращается, ведь ей было известно про его еженедельные визиты в дом ребенка.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Как долго тебе приходится ехать домой? — спросила она, глядя в сторону и сощурив глаза от слепившего солнца.

— Часа полтора.

— А, — ее ответ прозвучал совершенно равнодушно. Не сказав больше ни слова, она открыла дверцу своей машины и скользнула внутрь, на водительское место. Однако перед тем, как вставить ключи в замок зажигания, она откинула с лица непослушную прядь пышных волос, и в ее широко открытых огромных глазах Крис безошибочно заметил влажный блеск.

ГЛАВА 17

Она стояла на коленях в саду возле клумбы с розами, и колени ее были погружены в пепел. Крис наблюдал за нею с края постели в своей спальне, где его разбудил свежий холодок несмелого раннего утра. Ее загорелая кожа, коричневая рубашка и шорты совершенно терялись среди пыльной бурой земли и выгоревшей растительности Шугабуша, и лишь темное пятно пышной шевелюры контрастировало с неяркими красками сада.

Лучи солнца играли на ее руках и ярко-красных розах с белыми кончиками лепестков, которые всегда были ее любимицами. Она стояла на коленях возле одного из розовых кустов с длинными стройными стеблями в самом центре сада. Те кусты, что были подальше от нее, выглядели иссохшими и умирающими, те же, что были поближе к центру, по-прежнему цеплялись за жизнь и даже сохранили кое-где зеленые листья.

Возле нее стояло большое ведро, настолько неотличимое по цвету от земли, что Крис не заметил его, пока Кармен не взяла ею в руки. Она вылила немного воды на землю вокруг розового куста. Наверняка это была вода из ее лимита. Кармен нарушала правила, урывая эти ничтожные капли ради цветов в своем саду.

Рукава ее рубашки были закатаны, она не подозревала, что за нею кто-то может следить в этот час. Хотя с такого расстояния Крис все равно бы не разглядел шрамы на запястьях Внезапно перед его внутренним взором, словно наяву, вновь возникла картина из прошлого извилистые потеки крови на стенах и на полу в ванной комнате, которую она когда-то выкрасила в снежно-белый цвет, и острейший скальпель, которым она отворила себе вены. Он прижал к ее рукам белые махровые полотенца, прижал с такой силой, что у него судорогой свело руки, и услышал, как все ближе воет сирена «скорой помощи». Ее увезли в больницу, а он остался наедине со своим горем Содрогаясь от плача, он сетовал о том, как быстро, буквально в течение нескольких ударов сердца, столь желанный ими обоими брак из счастливого превратился в никому не нужный.

Кармен выпрямилась, потом наклонилась, чтобы понюхать аромат единственного раскрывшегося цветка, выпрямилась снова. Она повела глазами вокруг себя, в очередной раз прощаясь со всем, что потеряла, и лицо ее резко помрачнело, а плечи поникли. Казалось, ей стоило огромных усилий поднять пустое ведро с земли.

— Не сдавайся, Кармен, — едва слышно прошептал он.

Он следил за ней, пока она не скрылась в доме. Тогда он достал лейку, наполнил ее своей отработанной водой из испачканного землей бака, который нашел у себя на кухне. А когда Кармен отправилась на работу, вышел в сад и вылил всю воду на ее ярко-красный куст.

ГЛАВА 18

Он был дома. Сумерки еще не наступили, а он уже вернулся, старательно топая по ступенькам крыльца, чтобы хоть немного отряхнуть пепел с ботинок, прежде чем войти в коттедж. Миа могла видеть его, сидя на диване в гостиной и поглощая свой обед из вареных овощей. Она не говорила с ним ни разу с той ночи, когда отдала ему котенка. Он изрядно напугал ее тогда тем, как легко смог заглянуть в ее душу, тем, что знал о ней чуть ли не больше, чем знала она сама.

Она как раз убирала в холодильник оставшиеся от обеда овощи, когда он постучался в ее коттедж. Прежде чем Миа успела выйти ему навстречу, он уже открывал дверь.

— Я могу войти? — спросил Джефф.

— Конечно. — Миа вытирала руки о посудное полотенце, глядя, как он вносит в ее дом нечто похожее на широкую вертящуюся табуретку с желтым сиденьем.