Ключ от Дерева, стр. 49

– Так это тоже ритуал? – поинтересовался Снегирь.

– Да, ритуал, – ответил Книгочей, и глаза его слегка прищурились, как у кота, замечтавшегося о сметане. – Так обороняются от врагов, сущность которых исполняющему ясна не вполне.

– Как это – не вполне? – не понял Ян.

– Существует много вещей, живых и неживых, сущность которых никому не понятна, – пояснил друид. – Это не обязательно гром или молния, тут-то, во всяком случае, мне все ясно. Но есть несколько интересных штук, над которыми я ломаю голову уже не один год.

– Зорзы защищались, Патрик? – полуутвердительно произнес Травник.

– Да, по всей видимости, от нашего таинственного союзника в черных одеждах и маске, – сказал Книгочей. – Неясны две вещи: почему они его так опасаются, не зная его, как и мы…

– А вторая? – спросил Снегирь. Он придерживал под локоть Молчуна, который тупо разглядывал траву под ногами и все порывался шагнуть в центр какого-нибудь круга. Збышек с перевязанной головой держал Молчуна с другого бока.

– Вторая вещь – менее значительная, и она на первый взгляд просто пустяк, – сказал Патрик. – В ритуале обороны цветы – или иногда бывают мертвые рыбы, или в особых случаях мелкие птицы, – всегда смотрят на противника – сложившего обереги ведуна. Здесь же они повернуты головками внутрь кругов. Кто-то здесь еще побывал до нас и слегка порасшвырял все, или же последний уходивший зорз был неосторожен, во что я никогда не поверю, – твердо заключил он.

– Что это может значить? – задумчиво сказал Травник, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Думаю, мы узнаем это быстрее, чем хотелось бы, – невесело пробормотал Снегирь. Он нагнулся и, подняв с каменного пола обломок кирпича, невесть как здесь оказавшийся, бросил его в центр круга. Камень глухо стукнул о крышку люка. Книгочей усмехнулся и в четыре шага очутился рядом.

– Круги эти не про нашу честь, можно смело идти. Только на цветы лучше бы не наступать, пыльца может быть ядовитой, или еще какие-нибудь пакости. Ну что нашли?

– Идем, – подтвердил Травник. – Охрану будем выставлять?

– Если правда то, что я слышал о замке храмовников, – сказал Книгочей, – здесь может быть подземный ход, может быть, и не один. Никто не поручится, как далеко он нас может завести, а люк может быть и единственным входом-выходом, случаются и такие штучки.

– Тогда первый – Снегирь, за ним – Март с Молчуном, Книгочей и Ян. Я замыкаю. Снегирь!

– Да, Симеон! – откликнулся улыбающийся толстячок.

– Больно-то не веселись, и не спеши, поаккуратнее, – предупредил Травник.

– Хорошо, не беспокойся, – ответил Снегирь, но улыбаться не перестал. Он быстро добрался до люка и, легко отодвинув крышку, встал на лестницу. Затем шутливо помахал на прощание и быстро исчез внизу.

– Ну, если Казимир поместился, значит, мы точно пролезем, – заключил Книгочей, и тут же из люка раздались шум и грозное рычание Снегиря. В мгновение ока все, включая Молчуна, оказались у люка.

– Снегирь, что случилось? – обеспокоенно крикнул вниз Травник.

– Чего? – послышался сдавленный голос из темноты.

– Что там у тебя? – громко спросил друид.

– На лестнице одной перекладины не было, – ответила, тихо чертыхаясь, темнота.

– Порядок, – заключил Март. – Я пошел?

– Давай, – дружески подтолкнул его в спину Травник. – Поосторожнее только.

Друиды один за другим спустились в подземелье. Шедший последним Травник закрыл за собой крышку люка, и в шахте колодца наступила темнота.

Внизу была небольшая комната, из нее влево уходил подземный ход, в котором было посветлее. Ян почувствовал, что камень под ногами скоро кончился, дальше пошла земля, вся в мелких лужицах, и кое-где попадался жесткий дерн.

Через час ходьбы ход раздвоился. После короткого совета друиды выбрали правую галерею. Они перестроились, и теперь Книгочей шел последним. Когда спина идущего перед ним Снегиря скрылась в галерее, Книгочей встал с большого камня, на котором изучал свою книгу, и, прежде чем последовать за товарищами, сделал несколько шагов влево и заглянул в другую галерею.

Там было темнее, а из глубины хода чем-то остро и неприятно пахло. Патрик поморщился, но продолжал щуриться, вглядываясь в темноту. Затем он бросил туда маленький бумажный комочек, тут же вспыхнувший ослепительно белым и бездымным пламенем. Свет выхватил кусок боковой стены, уходящей в непроглядную темень, и все. Книгочей вздохнул, высморкался в темноту и поспешил в другой ход догонять друидов. Те шли ходко, да и в галерее было светлее, поэтому Книгочей порядком запыхался, прежде чем увидел замыкающего отряд Снегиря. Тот начал беспокоиться и уже оглянулся несколько раз. Книгочей нагнал его, и дальше они пошли рядом, тихо беседуя и обходя лужи.

Огонек, зажженный искусным ремеслом друида в левой галерее, медленно тускнел и наконец угас, рассыпавшись напоследок трескучими белыми искрами. Если бы Патрик бросил огонь чуть-чуть дальше, он обязательно увидел бы на мягкой глинистой земле широкий след лапы оступившегося здесь два часа назад Гвинпина. Лисовин никогда не оставлял следов, а Гвинпину, неуклюжему от природы и врожденной рассеянности души, еще предстояло этому научиться, как, впрочем, и многому другому.

ГЛАВА 16

СОЛНЦЕ БЕССОННЫХ

Я стою у города государства гордого, где перехлестнулись пути.
И гляжу бесстрастно я на ворота красные, и намереваюсь войти.
Быть ли живу, ранену, знаю все заранее, оттого змея на душе.
Но слова все сказаны, все пути заказаны, я стучусь в ворота уже.
Только неприветные стражи безответные в двери не пускают меня.
Только стражи черные, филины да вороны требуют назваться меня.
Мне б ворота крепкие запалить от зелия, чтобы пали вороны ниц.
Я же злыдням-ворогам дам сметаны-творога с молоком заоблачных птиц.
И откроют вороги двери, что им дороги, а сверчок беду напоет,
И пойду непрошеный, позабывши прошлое, где осталось имя мое.

– Что это за песня? – спросил Яна Март, удивленно прислушиваясь. Друиды отдыхали, сидя у большой каменной арки, сложенной из массивных гранитных блоков, непонятным образом пригнанных друг к другу. Что удерживало их в верхней части – без балок, без креплений, – Ян так и не сумел разобраться, а спрашивать почему-то не хотелось. Книгочей изредка бросал рассеянные взоры на изогнутый серый скелет гигантского каменного ящера или змея – так выглядела арка в бледном, призрачном свете странного места, где они очутились. Совсем не было видно неба, над головой висело свинцовое марево, тихо колыхавшееся, как натянутое полотно мягких материй с посверкивающими серебряными нитями. Травник сидел с закрытыми глазами, то ли задумавшись, то ли просто отдыхая перед дорогой.

– Это не песня, – смущенно сказал Ян. – Скорее это слова к музыке, которой нет.

– А откуда ты их знаешь? – Глаза Збышека смотрели на Яна с выражением живейшего интереса.

– Это случилось само собой, – вздохнул Ян. – Года два назад, когда я еще воевал, я вышел за ворота города, который наши только что захватили. Герольды потом трубили, что город был освобожден от черных рыцарей, союзников проклятого Ордена, а мы взяли его штурмом, да и то с третьей попытки, после того, как лазутчики сожгли полгорода огненным зельем, которым, кстати, их снабжали алые и синие друиды. Я не знаю, правильно это было или нет, ведь если бы город не зажгли, погибло бы втрое, вдесятеро больше моих товарищей, простых крестьян, ремесленников, ткачей и сапожников разных. Идя по городу, я видел скрюченные тела сгоревших, превратившихся в головешки, в уголь таких же сапожников, портных, купцов. Их вина была только в том, что они предпочли нам других, а кто из них светлы, кто темны, теперь для них уже никакого значения не имело. Они просто лежали мертвые, и я шел мимо, а палисадники были обугленные, дома порушенные, развалившиеся крылечки. Помню, мне вдруг тошно стало от запаха гари, от смерти вездесущей, и я решил выйти на заставу, туда, где городские ворота прежде стояли, а теперь валялись, тараном сшиблены. Вышел, и впрямь полегчало, ветерок свежий от рощ обдувает, птицы меж деревьев перепархивают, жизнь, в общем. Ну, я пока там отдышивался, вот эти самые строчки мне словно кто в ухо нашептывал, да так крепко нашептал, видать, что остались они сидеть во мне, я их даже не записывал.