Один год жизни, стр. 6

– Меня зовут Глория Пейдж, мне двадцать два и я бывшая студентка ***– университета. Взгляд слушающего требовал еще чего-то. Наверное, он ожидал услышать что-то яркое из моей жизни, что могло бы автоматически зачислить меня на службу, вроде истории Эбби о её несостоявшемся романе со своим учеником, но у меня не было подобного туза в рукаве. В итоге я быстро моргнула и добавила. – Временно приостановила своё обучение на терапевтическом факультете на четвертом году.

Глава 5.

Идя домой под теплым солнышком мимо яблоневого сада, я вдыхала свежий аромат весенних трав и мысленно прокручивала последние полчаса.

“Здесь и думать нечего, – пронеслось у меня в голове сразу после краткого “обзора” кандидаток. – Возьмет пышногрудую учительницу французского или длинноногую гоу-гоу танцовщицу”.

– Здесь и думать нечего, – словно эхом отозвался молодой человек, обращаясь к оскорбленной блондинке, всё еще сидевшей с кислой миной за столом, после чего снова обернулся к нам. – Беру самую пожилую и самую молодую.

Услышав эти слова, я машинально попыталась убедить себя в том, что действительно являюсь самой молодой из претенденток, глядя на стоящую рядом со мной, улыбающуюся девушку в короткой юбке, которая наверняка была уверена и в своем возрасте, и в своей победе.

– Но ведь тебе нужна была всего одна женщина, – заметила блондинка, наблюдая за выходящими из кабинета отклоненными кандидатурами. – Я хотела подобрать идеальную работницу, в которой будут все необходимые качества.

Всё-таки решив, что довольно улыбающаяся до ушей девушка с длинными ногами от тех же ушей, моложе меня, я отправилась к выходу.

– Что ж, я выбрал сразу двух кандидаток, которые в сумме представляют идеальный вариант. С чем не справится одна из них – справится вторая. Пусть страхуют друг друга. Девушка… Эм-м-м… Глория, Вы куда?

– М? – резко остановившись и обернувшись, откликнулась я.

– Вы и миссис Аддингтон приняты на работу, – встретившись со мной взглядом, произнес парень. От услышанного у меня вдруг закололо в области сердца и я едва не схватилась за него, наблюдая за тем, как девушка в короткой юбке проходит мимо в расстроенных чувствах.

– Извиняюсь, а в чем заключается суть работы? – Неожиданно спросила Доротея.

– Интересно… Вы пришли на собеседование, не зная, на какую должность претендуете? – Поинтересовался молодой человек, скорее обращаясь к блондинке, сидящей за столом, нежели к самой Доротее.

– Роланд, ты готов на меня сегодня спустить всех своих цепных псов? – Изогнув бровь, начала полуоправдываться, полуобижаться блондинка. Однако мужчина решил не развивать эту тему, явно будучи недовольным сложившейся ситуацией. Повернувшись к нам, он сдержанно начал говорить:

– Всё что Вы должны узнать от меня – это то, что Вы, мисс Пейдж, будете работать восемь часов – с девяти утра до шести вечера, а Вы, миссис Аддингтон, приняты на вечернее время, на четыре часа с шести до десяти часов. Работать придется и на выходных, рабочее время которых вы спокойно можете согласовывать между собой. Ваша ставка – двадцать фунтов в час.

Двадцать фунтов в час! Я чуть не рехнулась от удивления, счастья и страха, слившихся воедино. Мысль о том, что в нас видят потенциальных любовниц, отпала вместе с вышедшей из кабинета гоу-гоу танцовщицей, но как только парень озвучил сумму нашего заработка, я невольно представила шест и с подозрением покосилась на старушку, миловидно улыбающуюся работодателю. Я не собиралась следовать её примеру и мило улыбаться, пока мне не станут известны мельчайшие подробности вакансии, на которую меня с такой сказочной легкостью зачислили. Может, нас берут электромонтерами?

После сказанного, Роланд вышел из кабинета, оставив нас наедине с гремучей блондинкой, которая с первой же секунды начала нас презирать то ли как людей среднего класса, то ли из-за того, что мы являлись следствием не её выбора. Однако деваться было некуда ни ей, ни нам – ей нужно было ввести нас в курс дела, а нам жизненно необходимо было выслушать её презрительную лекцию.

– Двадцать фунтов в час?! – Буквально выкрикнул мне в лицо отец, как только я сообщила ему о результате своего собеседования. – Не для того я растил свою дочь, чтобы она протирала шест своей попой. Твоя пятая точка всегда была развитой, но только в сфере поисков неприятностей.

– Пап, прекрати так остро радоваться успехам моей пятой точки, – самодовольно улыбнулась я, выхватив из рук отца бутерброд с сыром и ветчиной, которым он частенько промышлял за маминой спиной, после чего откусила от него большой кусок.

– Что за шум? – Поинтересовалась мама, быстрым шагом спустившись по лестнице и сиюсекундно очутившись на кухне между мной и отцом. – Дерек, ты снова ешь бутерброды перед обедом?

– Это не я, – демонстрируя свои пустые ладони, начал оправдываться отец. – Это всё твоя дочь.

– Неважно кто из вас, господа, так как я застала вас с поличным. А ну-ка отдай сюда, – попыталась отобрать у меня бутерброд мама, но я ловко увернулась.

– Мне можно, – победоносно ухмыльнулась я.

– С чего это вдруг? – Всё еще не понимая причины моего приподнятого настроения, поинтересовалась мама, до сих пор надеявшаяся лишить меня кусочка счастья в виде мягкого хлебушка с ветчиной, в который я жадно вцепилась. На секунду стало даже немного обидно от того, что родившая меня женщина совершенно забыла о таком важном для меня и всей нашей семьи собеседовании. Невольно создавалось впечатление, будто она и не надеялась на то, что её предпоследнюю, ничем особо не одаренную дочь, могут хоть куда-нибудь принять. Но я списала всё на то, что мамина забота о лишних калориях, которые члены её семьи частенько неблагоразумно потребляют как раз перед едой, затмевает своим величием всю мою победную ауру.

– Меня приняли на работу.

– Тебя? – Не отрывая своего азартного взгляда от бутерброда, переспросила мама.

– Да, – улыбнулась я, после чего невозмутимо откусила заветный кусок.

– Какая у тебя будет зарплата?

В этом была вся моя мать – она еще не успела обрадоваться или хотя бы задаться вопросом о том, кем именно будет работать её дочь, как уже успела рассчитать месячную прибыль семьи с учетом минимальной для Британии зарплаты, на которую я могу претендовать с отсутствием законченного образования, и разделить её на потребительские расходы табора из девяти человек. Однако, именно благодаря тому, что эта женщина была единственным человеком, который виртуозно справлялся с ВВП нашей семьи, мы до сих пор могли себе позволить воровать бутерброды с её кухни.

– Двадцать фунтов в час – это восемьсот фунтов в неделю и три тысячи пятьсот двадцать фунтов, если я буду работать двадцать два дня в месяце, без учета выходных, на которых я также могу добыть себе неплохие чаевые, – радостно сообщила я, автоматически облегчив своей матери процесс расчета моей прибыли.

– Доченька, ты наше спасение! – Вцепилась в меня мама, явно убежденная в том, что это всего лишь крепкие объятья, а не жестокий метод удушения собственной дочери.

– Скорее наше чревоугодие, – отпустил отец, смотря на меня из-за спины обнимающей меня мамы, всем своим видом выражая просьбу вернуть в его руки заветный бутерброд. Не вылезая из крепких объятий матери, я незаметно протянула отцу покусанный бутерброд, от которого осталось чуть больше половины, и сильнее прижала к себе ликующую женщину, предоставляя отцу шанс незаметно скрыться с места преступления.

Оставшиеся выходные вся наша семья только и говорила о моем, еще не до конца состоявшемся, успехе. Из-за этого, с приближением понедельника, я всё сильнее начинала переживать и одновременно с нетерпением ожидать того самого момента, когда мне наконец впервые придется встретиться со своей работой лицом к лицу.

Мне предстояло работать с ребенком. Всё, что я знала о нём – это то, что мальчику девять лет, его зовут Мартин Олдридж и он – моя прямая обязанность. Больше ничего. От нарастающего напряжения, которое было лишь привкусом устрашающей неизвестности, я решила разведать в интернете хоть какую-нибудь информацию о своём нанимателе. Долго искать не пришлось. От того факта, что википедия достаточно много знает о Роланде Олдридже, в то время как о моём существовании даже не подозревает, мне стало немного неловко.