Один год жизни, стр. 18

– Это ваша новая бабушка, – закончил начатое мамой предложение папа.

– Но-о-овая ба-а-абушка?! – Буквально прокричал Дин, прежде чем очередная ложка с овсянкой залетела ему в рот.

– Еще одна? – Более скромно поинтересовалась Элис.

– Зачем нам третья бабушка? Нам хватает бабушки Одри и бабушки Пэт, – возмутился Дин.

– Да, больше не нужно, – подхватила Элис, которая зачастую подражала своему старшему брату.

– Правильно дети, я тоже так считаю, – взбодрилась мама и тут же изогнула бровь, словив на себе неодобрительный взгляд отца, словно мысленно бросая ему посыл: “Что?!”.

– А можно обменять эту бабушку на братика? – Поинтересовался Дин.

– Или на сестренку, – подхватила Элис.

– Нет, нельзя, – отозвалась Эмилия, громко отхлебнув горячий чай, и я впервые задумалась о том, что у двойняшек ни со стороны отца, ни со стороны матери больше никогда не сможет быть брата или сестры, так как оба их родителя погибли. Максимум двоюродные, если Эмилия всё-таки умудриться зачать от Эмметта или Тэмми решится завести отношения, что еще менее вероятно. Ну, или, в крайнем случае, я перестану быть монахиней.

– Может быть её можно обменять на щенка? – Не унимался Дин.

– Если бы можно было, я бы лично обменяла её на щенка, – ответила мама и у детей сразу же округлились глаза, так как до сих пор именно их бабушка выступала против идеи завести щенка. Собственно, никто не жаждал делить крышу нашего дома с еще одним живым существом, но общее мнение выражала именно мама, не желающая прислуживать в этом доме еще и собаке.

После произнесенных мамой слов, в глазах у двойняшек вспыхнули пылкие огоньки – они впервые получили смутную надежду затащить в дом комок шерсти. Хорошо, что мама дала им эту надежду. Теперь они точно обменяют Джудит на собаку, чего бы им это не стоило.

Наступил понедельник. Хотя утро было заволочено мягкими, белоснежными облаками, не пропускающими ни лучика солнца, день, всё же, обещал быть погожим.

Я всё еще прихрамывала, хотя уже значительно меньше, что немного радовало, если что-то вообще способно было радовать человека, идущего прямиком в тартар* (*В древнегреческой мифологии – преисподняя).

Сидя у горящего камина с девяти до десяти часов, я медленно раскачивалась в кресле, пока не поняла, что это не успокаивает, а наоборот напрягает, как иногда напрягает тиканье часов. В начале одиннадцатого курьер доставил заказанную мной еще с вечера еду, и я принялась за готовку. К этому времени за окном появилось яркое, весеннее солнце, отчего на душе вдруг стало немногим спокойнее. Все окна дома были обращены на запад, поэтому солнце в дом проникало лишь при закате и лишь при условии чистого горизонта. Но из широкого кухонного окна можно было наблюдать за золотистыми лучами солнца, заливающими сочный газон, большую часть которого занимала падающая на него тяжелым весом тень, принадлежащая особняку, возвышающемуся над домиком, в котором мне необходимо было куковать с маленьким Олдриджем.

Когда из гостиной послышались первые шаги, я выпрямила спину и поставила тарелку с супом на край стола.

– Привет, – улыбнулся зашедший на кухню Рик.

– Привет. Будешь обедать? – Поинтересовалась я, на всякий случай приготовив обед на троих.

– Не откажусь, – довольно улыбнулся учитель.

Занеся порцию Мартина в его спальню, так как он отказался есть с нами, я вернулась обратно на кухню и, до конца оформив сортировку стола, села за барный стол напротив Рика.

– Тебе необходима помощь, – вдруг заметил он.

– Мне помогает Доротея.

За прошедшую неделю я неплохо поладила с этой женщиной. Она была весьма добродушной и легкой в общении, и хотя всякий раз по завершению рабочего дня я хотела побыстрее удалиться в сторону своего дома, всё же я уделяла десять минут на общение с только что принявшей вахту женщиной. Обычно она спрашивала меня о том, как в течение дня вел себя Мартин, а я всякий раз жаловалась на его отвратительное поведение. В итоге я поняла, что Доротея – единственный человек, которому я могу пожаловаться на трудности своей работы, ведь, по сути, она была моей напарницей.

– Прости, не правильно выразился. Тебе нужен совет.

– Правда? Возможно.

– Суть твоей работы заключается в проведении досуга с Мартином. Ты могла бы придумать что-нибудь интересное. Возможно, занимаясь чем-то интересным, Мартин отвлечется от своих шалостей. – Слово “шалости” заставило меня мысленно усмехнуться, так как оно слишком мягко характеризовало издевательства мальчика надо мной. – Тем более Роланд предоставляет тебе автомобиль для подобных занятий и полностью их оплачивает.

– Правда? Откуда ты знаешь?

– Это должно было быть прописано в приложении к договору, ты разве не читала его? По крайней мере, предыдущая няня пыталась воспользоваться дополнительными “плюшками” со стороны работодателя, пока однажды Мартина не стошнило в салоне автомобиля и ей не пришлось за ним убирать.

– Была и другая няня? – Нельзя сказать, что я была удивлена, так как я догадывалась, что имела предшественников. Всё-таки на дворе стоял конец апреля, а Олдриджи, со слов Рика, жили здесь с Рождества. Должен же был кто-то всё это время присматривать за акселератом.

– Бэтти. Нервная женщина за тридцать. У нее у самой была дочь школьного возраста, на что она любила частенько пожаловаться, так еще и Мартин её доканывал. Бэтти была матерью-одиночкой, которой срочно нужны были деньги, так что она пыталась зацепиться за это место. Женщина стойко продержалась чуть больше трех месяцев, но её терпение треснуло, когда после дневной дремы она обнаружила, что мальчишка остриг ей волосы на целых три дюйма. Причем сделал это достаточно криво. Роланд выплатил рыдающей Бэтти компенсацию в виде пяти тысяч фунтов, после чего она ушла из этого дома с широкой улыбкой на лице и, в буквальном смысле, творческим беспорядком на голове.

Я мысленно содрогнулась, узнав о том, на что способен Мартин, после чего решила спрятать в дальний угол все колюще-режущие предметы. Везет же Рику – Мартин не смеет его задирать так, как меня. По-видимому, всё дело в мужском авторитете.

После обеда Рик ушел, Мартин отвлекся на очередную компьютерную игру, а я начала изучать копию приложения к договору найма, которую всегда носила в своей сумке со всеми необходимыми копиями важных документов, словно чувствуя, что они могут пригодиться в любой момент (вдруг я уже через час буду писать заявление по собственному желанию и рыдать словно Бэтти?).

В дополнении к договору говорилось, что в моё распоряжение поступает хэтчбек BMW 1-series, которым я могу пользоваться исключительно в рабочее время и исключительно в рабочих целях. Полный техосмотр и обслуживание автомобиля остается за владельцем – Роландом Брайаном Олдриджем. На всякий случай отдельно была вынесена пометка: *автомобиль застрахован с декабря 20** года. То есть если я её поцарапаю или помну, или, например, размножу на миниатюрные запчасти – с меня не вычтут. Очень мило. Вот только за рулем я в последний раз находилась в то смутное время, когда у папы еще была машина, а племянники всё еще находились в животе у Линды. Так что я прочла приложение к договору скорее из любопытства, нежели из желания воспользоваться “плюшками”, как выразился Рик.

Глава 14.

Кажется, я начинала понимать тех мамочек, которые громко ругаются со своими малолетними детьми в общественном транспорте. Раньше я недоумевала, как можно повышать голос на маленького человека, который еще не успел понять, что размазывать слюни по окну маршрутки – непростительное кощунство. Особенно непростительное со стороны родной матери. Особенно если твоя мать забыла снять последнюю папильотку с затылка.

Когда Мартин заявил, что желает пойти погулять в палисаднике за главным домом, сначала у меня заныла нога, явно вспомнив, откуда именно прилетел злосчастный ушиб, но я решила воспринять это предложение без лишних проблем с моей стороны, так как сама была не прочь подставить своё бледное лицо под ласковые лучи весеннего солнышка. Однако когда мальчишка отобрал у садовника Якоба кусторез и обрезал им шланг для поливки крокусов, всё снова пошло наперекосяк. Прежде чем Якоб догнал хихикающего Мартина, а я выхватила из его рук острый кусторез, мальчишка умудрился вырезать целую клумбу солнечных эрантисов, напоминающих миниатюрных танцовщиц хулы. В итоге Мартин, лежа на газоне, закатывался от смеха, а я с Якобом растерянно смотрели друг на друга, видимо одновременно думая о том, с чьей именно зарплаты взыщут за испорченный шланг и искореженную клумбу.