Между двух войн, стр. 82

Люди верили, что победа будет за ними. За ними, несмотря ни на что.

Ни слова, ни боевые кличи, ни присяга знамени – ничто не смогло бы зародить в их сердцах ту веру, что была способна опровергать очевидное. Даже выступи против конницы орков легионы Самарии – тяжеловооруженная пехота, закованные в броню всадники и арбалетчики – даже тогда битва была бы долгой и упорной, и только боги войны знали бы, на чьей стороне окажется победа.

Ополченцы были прикрыты лишь кожаными доспехами. Ни один из них никогда раньше не держал в руках боевого меча. Но один взгляд на Франсуаз делал их отважнее самого опытного из самаринских легионеров.

Генерал Грантий, все ускоряя шаг, шел мимо строя людей. Он направлялся к Франсуаз. Пальцы военачальника, сомкнутые на рукояти меча, были крепко сжаты. Глубокие морщины озабоченности пролегли на его лице. Из-под насупленных бровей бросал он взгляды туда, где в тучах пыли приближалась к людям конница орков.

– Где мои люди, Франсуаза? – спросил он. Не получив ответа немедленно, он продолжал:

– У меня было пять десятков человек. Где они?

– Твои люди под замком, – ответила девушка. – Гиберийцам решать, что с ними будет.

Генерал Грантий обернулся и увидел, что все ополченцы смотрят на него. Правая рука военачальника дрогнула, готовая выхватить меч из поясных ножен.

Франсуаз ударила Грантия в лицо, сбив его с ног. Полководцу даже не представилось возможности защититься. Его затылок только коснулся земли, а к его горлу уже были приставлены несколько наконечников пик.

– Что это значит? – в гневе закричал Грантий.

Этот человек пытался держаться так, как подобало старшему офицеру самарийской армии. Но, развернутый на девяносто градусов относительно обычного своего положения, он уже не мог выглядеть столь же внушительно, как обычно.

– Это значит, что одного врага мы уже победили, – ответила Франсуаз. – Тебя.

Грантий заревел, как ревет бычок, заваленный набок руками мясника и чувствующий, что ему вот-вот перережут горло.

– Надо было давно избавиться от вас! – закричал он. – Впрочем, это и так произойдет. Он обратился к ополченцам.

– Глупые люди! – говорил он. – Разве вы не видите, что происходит? Только взгляните на север. Конница орков приближается, и ничто вас не спасет.

– Нам нет нужды спасаться, – спокойно сказала Франсуаз.

В увеличительную трубу девушка следила за тем, как подходит вражеская армия.

– Об этом стоит подумать тебе.

19

Грантий проследил за ее взглядом и вздрогнул всем телом. Внезапно он осознал – в тот момент, когда оркские всадники налетят на нестройные ряды ополченцев и сомнут их, он, Грантий, окажется на самом пути несущейся лавины.

Он уже не успел бы сбежать, как намеревался вначале. Генерал закричал, на этот раз еще громче:

– Это же безумие! Вы – всего лишь жалкие лесники, друиды, крестьяне и ремесленники. Как вы сможете остановить конницу орков? Бегите, пока не поздно. Может быть, кому-нибудь из вас удастся спастись.

– Давайте! – громко воскликнула Франсуаз.

Оркские конники находились еще на расстоянии трех полетов стрелы от строя людей. Но их лучники уже откидывались назад в седлах, натягивая двойную тетиву своих луков. Туловища восьминогих тварей, широкие и плоские, почти не вздрагивающие при самой высокой скорости бега, позволяли всадникам вести точный прицельный огонь.

Но в этот раз им не суждено было сделать ни одного выстрела.

Десятки людей наклонились, и десятки лезвий сверкнули в их руках. Недоумение отразилось на оскаленных мордах орков. Люди находились так далеко от них, что даже лучшим из лучников приходилось терпеливо выжидать своего часа. Зачем же люди начинают наносить удары по воздуху?

Долгие часы ополченцы Франсуаз оттачивали это движение. Острые мечи скользнули в высокой траве, разрубая туго натянутые веревки.

Степь вздыбилась под копытами оркских всадников. Сотни деревянных заслонов, созданные друидами, выворачивались из-под слоя травы и почвы, внезапной стеной вырастая на пути кочевников.

Первый ряд всадников был смят и размазан по толстым остриям кольев. Несущиеся во весь опор, восьминогие твари напарывались грудью на прочные деревянные шипы. Их наездники, следуя силе инерции, вылетали из седел и падали в хищные объятия ловушки.

Крики торжества вырвались из уст сотен людей. Следующие ряды всадников пытались остановиться, но уже не могли сделать этого вовремя. Пауки натыкались друг на друга, на полном скаку ломая друг другу хребты и ноги. Кочевники падали, только затем, чтобы их безжалостно затоптали.

За несколько секунд первые отряды орков, только что бешено несшиеся вперед неукротимой лавиной, превратились в огромную мясорубку. Степные воины и их восьминогие твари сами калечили друг друга, не в состоянии навести порядок в своем строю.

– Сейчас! – закричала демонесса.

Новые ополченцы выступили вперед, и вновь лезвия мечей сверкнули в воздухе. Почва разверзлась под ногами всадников, и второй ряд деревянных кольев вырос из-под степной травы.

Он пропорол строй кочевников в том месте, где первым рядам наступающих удалось остановиться и не попасть в губительное столпотворение перед первым рядом кольев. Деревянные шипы не вырастали теперь впереди всадников, но поднялись под их ногами. Многие из ко­чевников умерли сразу же.

Теперь у тех, кто оказался зажатым между двух рядов заслонов, не оставалось ни единого шанса уцелеть. Опьяненные запахом крови, восьминогие бились и брыкались, нанося оркской армии больше вреда, чем могли бы нанести отборные легионы Самарии.

Даже меня захватило это ужасное зрелище, что уж говорить об ополченцах, выстроившихся в ряд в трех полетах стрелы от места гибели орков. Они пришли в неистовое возбуждение. Только строгая дисциплина, которую Франсуаз удалось привить им путем безжалостных тренировок, помешала солдатам броситься вперед, чтобы добивать орков собственными руками.

Сотни степных кочевников бились в предсмертных судорогах, обагренные кровью. Их товарищи растерянно метались перед рядом выросших из земли шипов. Они не знали, как помочь умирающим, и не могли перескочить через двойной ряд заслонов.

Оркская армия пришла в растерянность. Никогда еще им не приходилось сталкиваться с подобным сопротивле­нием. Мчась вперед, они умели сметать со своего пути любую преграду, состоящую из людей и боевых живот­ных. Но теперь они натолкнулись на стену, пробить которую не могли.

Звериная ярость орков разлетелась на тысячи оскол­ков. Они пришли в смятение. Их привычный мир, в котором они были победителями, рухнул в одно мгновение.

Степные воины не мыслили себя иначе как несущимися по открытой степи и на полном скаку вламывающимися в ряды неприятельских войск. Но теперь им пришлось остановиться, и не было поблизости никого, в чей живот кочевник мог вонзить свою кривую саблю.

Облака пыли зависли над погибающей конницей. Кочевники не видели друг друга. И подобно тому, как глаза их могли рассмотреть лишь колеблющиеся серые клубы, так и их разум и чувства оказались ослепленными, и они не знали, что делать и куда направиться.

Улыбка превосходства появилась на губах демонессы. С торжеством люди слушали резкий голос трубы, приказывающий оркам отступать.

Всадники, которым посчастливилось не попасть в тиски между двумя рядами деревянных кольев, развернули своих тварей и начали стремительно удаляться. Победный клич пронесся над рядами ополченцев. Те кочевники, что остались запертыми в ловушку, все еще пытались выбраться из нее, но только предсмертные хрипы поднимались над тучами пыли.

– Видишь, – усмехнулась Франсуаз, обращаясь к поверженному Грантию, – все как ты говорил. Друиды создали ловушки, ремесленники установили их, а крестьяне засыпали землей.

Девушка воздела к небесам меч, который так и не обагрился кровью.

– Возвращаемся! – приказала она. Двое дюжих ополченцев подняли Грантия и повели его за собой, лишив последней надежды на бегство.