Отель «Парк» (Повесть), стр. 9

У самого моста, на левом берегу реки, начиналась дорога, ведущая к Растовнице. Едва я прошел ее и вступил на мост, как кто-то за моей спиной крикнул:

— Эй!

Я обернулся. Над дорогой, на уступе скалы, стоял Селя и махал мне рукой.

— Лезь наверх!

Запыхавшись, я добрался до уступа, на котором он стоял.

— Я тебя давно поджидаю.

— Поезд только что пришел, — ответил я.

— Я так и думал.

Селя испытующе, с любопытством смотрел на меня.

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — коротко ответил я.

— Очевидно, ты все как следует обдумал. Если бы ты не пришел сюда, я не стал бы тебя упрекать. Это нелегкое дело.

— Как ты мог так подумать? — возмутился я.

— Не обижайся. Мне хотелось убедиться, что ты не раздумал.

Селя взял меня под руку и, не сводя с меня взгляда, повел в гору.

— Поднимемся чуть повыше. Я тебя познакомлю с одним товарищем.

— Кто он?

— Товарищ Мика. Мы с тобой видимся сегодня последний раз. В дальнейшем все вопросы, связанные с налетом на отель «Парк», ты будешь решать с ним.

Я удивленно взглянул на него. Мне стало как-то не по себе. Селя сразу почувствовал это.

— Не беспокойся, Мика хороший товарищ. В таких делах у _v него побольше опыта, чем у меня.

Мы поднимались по склону уже минут десять. Справа тянулся лес. Вдруг Селя свистнул — два коротких и один длинный свисток. Из лесу вышел человек среднего роста, с русыми, начинающими редеть волосами.

— Вот товарищ Мика, о котором я тебе говорил.

Мика подошел ближе. Внимательно осмотрел меня с головы до ног. Я спокойно выдержал его взгляд.

Мы вошли в лес. По дороге Мика расспрашивал меня буквально обо всем. Его интересовали мои родители, дом, брат и многие другие мелочи. Я недоумевал: зачем ему это?

— Селя сказал, что ты согласен выполнить задание.

— Да, я его выполню, — твердо сказал я.

Мой ответ ему явно понравился.

— Да, швабским офицерам солоно придется, — улыбаясь, заметил Селя.

— Не сомневаюсь, — кивнул Мика. — Ты умеешь обращаться с оружием? — обратился он ко мне.

— Умею.

— А с гранатами?

— Тоже.

— Ты бросал их?

— Да, — ответил я и взглянул на Селю.

Беседа с Микой была своего рода экзаменом. Он хотел твердо знать, действительно ли я смогу выполнить задание. Я, со своей стороны, стремился быть как можно сдержаннее. Мне не хотелось слишком уверять его в своих способностях.

О деталях операции мы вообще не говорили: для этого еще не настало время. Надо было только договориться о времени и месте нашей встречи в Нише.

— Ты когда пойдешь на Ястребац? — спросил Мика Селю, на секунду отвлекшись от разговора со мной.

— Завтра вечером. Встреча назначена на третье августа. К тому времени у нас уже будет создан свой отряд.

Мика снова повернулся ко мне:

— А теперь договоримся с тобой. Сегодня ты поедешь в Ниш. Переночуешь в какой-нибудь гостинице. Об остальном условимся после.

— Где мы встретимся?

— Погоди, дай подумать… Давай завтра в восемь вечера. Знаешь, где Народный театр?

— Знаю.

— А сквер напротив него?

— Тоже знаю.

— Встретимся в сквере. А потом осмотрим отель «Парк» и конкретно договоримся о том, как ты будешь действовать.

— Неплохо бы вечером посмотреть, что творится у отеля, — заметил я.

— Успеем, — кивнул Мика.

— К отцу не ходи, — вмешался в разговор Селя, — пусть лучше вообще он не знает, что ты в Нише. А документы свои оставь у кого-нибудь перед операцией, чтобы в случае провала никто не знал, кто ты.

— А как с оружием? У меня с собой ничего нет, — вспомнил я.

— Товарищи завтра доставят в Ниш. Смайо им уже выделил все, что необходимо.

Имя Смайо я услышал впервые.

— На всякий случай нужно иметь две гранаты, — сказал я.

— Он прав, — поддержал меня Селя, — а пистолет надо хорошенько проверить.

— Ну, пускать его в ход тебе, наверное, не придется, — ободрил меня Мика.

— Кто знает, — откликнулся Селя.

Все, что нужно было решить, мы решили. Настало время разойтись. Мика протянул мне руку:

— Значит, завтра в Нише.

— Да, в восемь часов в сквере напротив театра.

Селя и я тронулись по той же дороге, по которой пришли. Возле уступа, где он ждал меня, Селя остановился.

— Вниз не пойду. Спускайся один. Увидимся после операции, а пока желаю успеха.

Я выбежал на дорогу и пошел назад, в Прокупле.

Оружие доставлено

Многое уже сделано, но многое еще предстояло сделать. Прошло немало встреч и совещаний. На одном из них, состоявшемся вблизи Прокупле, у растовницкой мельницы, снова шла речь об операции в Нише. Необходимо было решить вопрос о доставке оружия.

На эту встречу пришли товарищи из разных мест.

По лесистому склону Пасьячи, возвышавшейся над Прокуплем, спускался невысокий черноволосый человек. С первого взгляда трудно было определить его возраст. Суровость его худого лица подчеркивали черные усы. Двигался он очень осторожно, внимательно осматривая все кусты и тропинки. Повадки выдавали опытного подпольщика. Это был Смайо. Его еще до войны объявили вне закона. Но ему как-то удавалось избегать жандармских ловушек. Ночевал он у товарищей. Всегда был настороже. Война и капитуляция королевской Югославии не изменили его положения. Правда, теперь его и сотни его товарищей стали преследовать не только жандармы, но и гитлеровские солдаты и гестапо.

Временами на губах у него появлялась довольная улыбка. И тогда он поглаживал правой рукой пистолет, спрятанный под крестьянским гунем [4].

Пистолет был необходим в такие минуты. Но может ли холодок железа заменить человеческую душу? Конечно нет. Люди, их преданность, их готовность взяться за оружие — самое главное. Здесь-то и начинались его тревоги. На совещании в Нише было решено начать восстание и приступить к организации партизанских отрядов. На месте эту задачу возложили на него. Но как быть дальше? Станут Топлица и Ябланица, где Смайо работал годами, опорными пунктами реакции или опорными пунктами революции?

Имелись все основания задуматься над этим. Реакционеры считали район Топлицы и Ябланицы своим. И в самом деле, до войны во многих домах на стенах красовались фотографии близких или далеких родственников, служивших в жандармерии или в пограничной страже, ставших офицерами, чиновниками или полицейскими. Правда, Смайо, как никто другой, знал своих земляков. Эти люди служили реакции из-за бедности, но не по убеждению или ради удовольствия. Ему, родившемуся и выросшему здесь, была известна гордость этих людей, очень щепетильных в вопросах национальной чести. Они не любили оккупантов, кто бы они ни были, и ненавидели предателей, по вине которых в Югославии стали хозяйничать немецкие оккупанты. Здесь были живы традиции освободительных восстаний в Лесковаце и других городах.

Смайо был уже недалеко от места встречи. На какой-то миг он замер, прислушиваясь и всматриваясь, потом снова начал спускаться. Думал о предстоящей встрече. Она, по сути дела, была продолжением той, что состоялась в Нише. С той лишь разницей, что оставалось решить один конкретный вопрос.

Вот условленное место. Короткий свисток… Из лесу — ответный. Значит, все в порядке. Он еще раз посмотрел в направлении, откуда пришел, и свернул в лес.

К этому месту шли многие. Шагая от вокзала в Прокупле к Растовнице, Груйо думал: зачем Смайо велел ему прийти к растовницкой мельнице. Груйо предчувствовал, предвидел скорое начало выступлений. С первых дней оккупации он скрывался в подполье, в Шатре, глухой деревушке близ Куршумлии, где учительствовала его сестра. Это был надежный тайник, хорошая база для работы в окрестных селах. Теперь все это ушло в прошлое. Сейчас мысли Груйо были сосредоточены на встрече со Смайо. В Прокупле он приехал поездом.

К Растовнице он пробирался осторожно. Там, возле мельницы, нужно было разыскать Видака. Узнать его не составляло труда: он прихрамывал.