Дарующая жизнь, стр. 61

Девушка улыбнулась и произнесла нечто наподобие «уф», как после головокружительной поездки на летающем корабле.

– Это значит, что он не станет с нами разговаривать? – спросил я.

– Не надейся. У артанийских пауков нет речи – они и друг друга пожирают, если встретятся. Как ты думаешь, где он?

Я перестал идти вперед и окинул взглядом лесную дорогу.

– Я никогда не сталкивался с артанийскими пауками. – пробормотал я. – Но если бы я был пауком и моя паутина оказалась бы натянутой вот тут…

– Ты бы тут же спросил: «Какой идиот ее развешивал?»

– Верно… Держу пари, он находится на вершине вон того дерева – в третьем ярусе кроны.

Девушка взглянула на меня с уважением, что позволяет себе делать не часто.

– Молодец, бейби, – произнесла она. – Он именно там. А теперь – берегись жвал и когтей на лапах. Они ядовиты.

– Только когти или и жвалы тоже? – осведомился я.

Но Френки уже не собиралась отвечать. Молниеносным броском девушка оказалась возле натянутой паутины. Лезвие ее меча сверкнуло, и солнечные блики заиграли между клинком и прозрачными клейкими нитями.

Дайкатана обрушилась на одну из них, что прикрепляла сеть к стволу высокого гаоляна Я видел, как свет вздрогнул над лентой дороги; так трепещет прозрачная гладь воды, если что-нибудь потревожит ее.

– Оставайся на месте, – предупредила Франсуаз. Высоко подняв лезвие меча, она ждала, пока артанийской паук выберется из своего укрытия. Грудь девушки высоко вздымалась, на лице ее играла азартная улыбка.

Глаза не являются главными в жизни восьминогого обитателя лесов. Спрятавшись в древесном гнезде, он сжимает двумя передними лапами одну из нитей своей паутины. Тварь погружается в состояние, подобное глубокому сну; однако первый же толчок сети, даже самый незначительный, заставляет его пробудиться.

По колебанию нитей артанийский паук определяет, насколько глубоко его жертва застряла в чудовищной сети. Сочтя, что противник уже не в состоянии сопротивляться, восьминогая тварь соскальзывает вниз по нити, конец которой сжимала в лапах.

Так произошло и сейчас. Зеленые опахала веток зашевелились и раздвинулись. Этого никогда бы не произошло, находись паук в гнезде, которое сам построил. Он выскальзывает из своего укрытия, стремительно и неслышно, и ни один листочек на дереве не вздрагивает от его прикосновения.

Но данное существо было насильно вырвано из той части леса, в котором жило. У него не имелось пока времени, чтобы создать себе новое гнездо, и артанийский паук довольствовался той кроной, которая хотя бы частично могла ее заменить.

Оборванная нить нарушила натяжение по всей паутине. Это сообщило восьминогому обитателю леса, что в его сети попалась особенно крупная дичь. То, что после этого не последовало никаких толчков, свидетельствовало, что противник обездвижен или даже оглушен.

Ослепленный, паук не видел судьбы, которая его ожидала. Он соскользнул уже до центра своей паутины. Девушка высоко подпрыгнула, и лезвие ее клинка прошло по самой верхней из нитей, что удерживала над дорогой ловчую сеть.

Паук ощутил, как что-то происходит. Его длинные лапы, покрытые короткой бурой шерстью, прочно вцепились в поперечные нити, лишенные клейкого состава. Темная жидкость запузырилась в том месте, где когда-то находились глаза чудовищного создания. Жвалы раскрылись, роняя на дорогу капли ядовитого сока.

Франсуаз плавно приземлилась на обе ноги. Лезвие ее меча скользнуло по правому краю паутины, в долю секунды перерубив все нити с этой стороны. Гигантскую сеть качнуло. Ядовитый паук сидел в самой ее середине. Под действием его тяжести, паутина завернулась и облепила собой толстое гаоляновое дерево, к которому крепилось с левого края дороги.

Паук оказался внутри нее. Он был пойман в ловушку, которую сам приготовил для людей и лесных животных. Прочные нити, сочащиеся клеевым веществом, облепили мохнатое тело и прижали его к широкому стволу.

Раздался сухой хруст, и он продолжился короткой канонадой. Это ломались длинные лапы паука, туго притянутые к округлому телу.

– Запутался, паучок? – засмеялась девушка. – Я помогу тебе выбраться.

Маленькая голова лесного гиганта вздрагивала, и мускулистая шея пыталась высвободиться от тугих пут. Жвалы смыкались, перетирая толстые нити между хитиновыми пластинами.

Франсуаз подскочила к пауку и вогнала лезвие своего меча в округлую спину твари. Длинный клинок ушел в тело животного по самую рукоять. Паук забил по древесному стволу обрубками, что остались у него вместо лап. Его жвалы растворились, уже забыв о том, чтобы пытаться перекусить паутину. Он прощался с жизнью.

– Упс, – усмехнулась девушка. – Кажется, я промахнулась.

Она выдернула из паука прямое лезвие и наблюдала за тем, как из глубокого разреза вытекает струя густой крови.

Паук больше не шевелился; силы оставили его.

– Бедняга, – констатировала девушка, вытирая лезвие меча о покрытые листами ветки. – Но перед тем как его ослепили, он вдоволь нахлебался неплохого вина.

– Тебе не кажется, что пора мне обо всем рассказать?

– Не сейчас, Френки.

Я аккуратно соединил две половинки печати, на которые разломил ее, чтобы вскрыть свиток и внести в него необходимые изменения. Проведя по краям разлома веточкой, смоченной в клее убитого паука, я прижал кусочки друг к другу и подождал, пока перемычка между ними засохнет.

– Я не могу знать наверняка, что мои предположения правильны, хотя все факты указывают на это. Я предпочитаю, чтобы ты сохраняла ясность ума и смотрела на вещи непредвзято.

Я задумался, приложив полусогнутый палец к губам.

– Если преступник выполнит свой план до конца, – произнес я. – Он будет уже неуязвим для правосудия. Но если мы спугнем его, то он затаится и задумает новое преступление, о котором нам уже ничего не будет известно. Мы должны заставить его действовать – но по нашим правилам.

Я критически осмотрел свиток и признался себе в том, что еще никогда не видел столь аккуратно выполненной работы.

Но стоило ли удивляться – ведь я знал, кто ее делал.

– Крайне важно, чтобы Нандо Гамбела пришел завтра в замок Шлездерн, – произнес я.

– Ты попросишь его об этом?

В голосе девушки звучал ясно выраженный скепсис. Франсуаз глубоко уверена, что люди никогда и ничего не сделают, если их просто по-хорошему попросить. Подвигнуть их к доброжелательному сотрудничеству могут лишь выломанная рука или острие меча, приставленное к горлу.

И то не всегда.

– Нет, – с сожалением отвечал я. – Ты слышала, как виконт Шлездерна описал Гамбелу. Не думаю, что он сильно ошибся в его характеристике.

– Еще бы. Ты еще больший сноб, чем этот виконт.

– Пожалуй. Для того чтобы Гамбела выполнил свою роль в предотвращении готовящегося преступления, необходимо кое-что сделать исподволь.

– То есть ты собираешься запудрить ему мозги?

Солнце уже коснулось горизонта своим оранжевым краем, когда мы достигли усадьбы, именуемой Шесть Пилонов. Франсуаз дулась на меня из-за того, что я не поделился с нею своими соображениями, но долгий опыт научил меня, что делиться можно только работой, и то если она низко оплачивается.

– Ты жестоко заплатишь за это, Майкл, – произнесла девушка. – Ты держишь меня за дуру.

– Нет Френки, – отвечал я. – Ты вовсе не собираешься заставить меня жестоко платить.

Глаза девушка сверкнули яростью, задавленной, а от того еще более страшной.

– Ты этого не знаешь, – процедила она.

– О, знаю, – ответил я. – Ты захочешь этого после того, что произойдет в усадьбе.

Френки не церемонится в проявлении своих чувств, однако на сей раз ей безумно хотелось узнать, что пришло мне в голову. Поэтому она не решалась выходить за рамки приличия, в тайной надежде, что я проявлю милосердие и поделюсь с ней своими соображениями.

Она меня совсем не знает.

– И знаешь, Майкл, – цедила Френки, столь угрюмо, словно пускала пузыри в огромную чашку с шоколадом. – До того, как я позволила тебе сопровождать меня, я никогда не попадала в такие ситуации. Я всегда все знала сама.