Дарующая жизнь, стр. 32

– Можешь не ехать.

– Ага!

Я снова развернул девушку спиной к себе и начал массировать ей плечи.

– Расстегни свои брюки, – томно посоветовала она.

– Зачем?

– Когда ты так делаешь, у тебя всегда встает член. Так зачем же доставлять себе неудобства.

На мгновение мне показалось, что в этом имелась определенная логика, но я тут же отмел недостойные мысли в сторону.

– Краткий курс идеальных отношений, – сказал я.

– Поводок для парня короткий, а хлыст крепкий.

– И еще ошейник с шипами, Френки. Будь серьезней. Я пытаюсь объяснить тебе, почему мы не поедем к мудрецу Иль-Закиру в гости. А ведь нам еще предстоит решить, как отделаться от Алисы Шталь.

– Я предложу ей переспать, и она убежит сама, Майкл. А почему ты говоришь, что ошейник с шипами? Он должен быть с застежками, треугольной формы, чтобы можно было пристегнуть к чему-нибудь, например…

– Френки.

Я легко хлопнул ее по ягодице.

– А теперь слушай. Бесплатное пособие на тему: «Как сохранить семью, нервы…»

– «…и яйца в целости». Я слушаю.

– Вариант первый. Мы идем на компромисс. Это значит, что нам уже крышка. Все хорошие отношения начинают портиться с того, что люди идут на компромисс. Итак, я не хочу ехать к мудрецу, но отправляюсь с тобой за компанию. Он прогоняет нас, и мы попадаем в идиотское положение. Кого я в этом обвиню?

– Меня.

– Верно. Еще пара-тройка таких компромиссов, и мы станем ненавидеть друг друга.

– Это не вариант. Ладно. Дальше.

– План второй. Ты едешь одна. Это называется! «Предательство». Поскольку меня рядом не окажется для поддержки, тебя не просто выставят, но еще и с грязью смешают. Кого ты в этом обвинишь?

– Тебя, конечно. Срублю по дороге пару веток, и ты у меня неделю сидеть не сможешь.

– Значит, план «Предательство» тоже не подходит. Можно пойти на обратный компромисс. Ты согласишься не ехать к мудрецу. Но потом же ты просто меня раздавишь.

– В этом можешь не сомневаться.

– Тогда у нас остается только один вариант. Прости за челюсть.

– Что?

Девушка повернулась, и я ударил ее в зубы.

8

Никогда не бейте женщин.

Никогда не бейте лежачих.

Это слишком приятно и потом долго придется отвыкать.

Я поднял лишившуюся сознания Френки и понес ее к экипажу.

Если вы – благородный герой и несете по бескрайней степи красавицу, лишившуюся сознания, то следует держать ее на руках, перед собой. Правда, при этом ее голова будет болтаться и ударяться о каждый придорожный кустик – но это уже транспортные издержки.

И, разумеется, ежели это вы сами перед этим приложили красавицу, да так, что у нее очаровательные глазки закатились – это никак не мешает вам быть благородным героем.

Однако же нести девицу – дело нелегкое. Любят они, эти девицы, покушать – тут тебе и пудинг, и запеканка свиная, и мороженое эльфийское со взбитыми сливками.

Так и руки отвалятся.

А посему, оглянувшись вокруг и убедившись в том, что вокруг нет ни фотографов со вспышками, ни живописцев, навостривших свои мольберты, – и все это, разумеется, для того, чтобы запечатлеть мой славный подвиг – я понял, что особенно можно не стараться.

Просто перекинул Френки через плечо да и затопал к пролетке.

Алиса Шталь, которая внимательно следила за всеми нашими действиями, перевела взгляд на неподвижное тело Франсуаз и, к своему злобному неудовольствию, была вынуждена признать – что даже в таком состоянии демонесса много красивее ее.

– Что произошло? – спросила Алиса.

Не потому, что не видела всего только что собственными глазами. Философине очень хотелось услышать из моих уст, что Франсуаз – стерва и получила по заслугам.

Совершеннейшая правда, к слову сказать.

– Это все свежий воздух, – пояснил я, устраивая потерявшую сознание Френки в пролетку, прямо рядом с Алисой Шталь.

Затем я вскочил в седло гнедой и повел под уздцы лошадей двуколки.

– Видишь ли, моя партнерша мало бывает на свежем воздухе, – пояснил я. – Все свое время она проводит в душных подвалах, где читает Сенеку, Марка Аврелия и раннехристианских авторов.

– Если она любит нехристианских авторов, – уныло осведомилась Алиса, – зачем же ей Марк Аврелий?

Тут я понял, что она окончательная дура, и перестал с ней разговаривать.

Правая рука Абу Саффара, главы тайной полиции, умирал от страха.

В воздухе остро и как-то особенно неприятно запахло изменой. А там допрос с пристрастием, возможно, пытки. Лишение всех привилегий. Конфискация. И все из-за чего? Кто во всем виноват?

Раз такое произошло на площади, значит, должен за это кто-то ответить.

И как глупо-то все случилось. Джоухар даже подготовиться как следует не успел. Пришла молочница и затеяла с кухаркой свинячий визг о том о сем, и почему это женщины, как правило, не умеют спокойно разговаривать.

Он направился вниз, чтобы утихомирить кумушек. И тут слышит о событиях государственной важности из уст дуры молочницы-гномихи, которая откровенничает с такой дурой кухаркой.

Джоухар опустил голову и на цыпочках поднялся к себе в кабинет.

Ничего с утра не предвещало беды. Нужно все спокойно обдумать и вспомнить, кто зачинщик безобразия, мерзопакости.

Что-то вертелось в голове, нечто важное, зацепка, соломинка, которая вытащит его из неприятности.

Он выглянул в окно. Непогодилось. Солнце скрылось за мрачными облаками.

Чиновник из всех сил стукнул себя по жирной ляжке. Как он мог забыть. Болтуньи все время говорили о черном небе, которое чуть не обрушилось на головы стоящих.

Ну, конечно, надо было сразу догадаться. Это кретин некромант на своей тучке-вонючке летел. К месту происшествия вовремя поспел и принялся народ мутить, устои подгрызать, членовредительством заниматься. Немного поразмышляв, Джоухар изменил последнее обвинение. Призывал к убийствам и членовредительству.

А причин такого поведения только слепой не увидит. Стояло жаркое лето. В городе и округе расплодилось собак бродячих голодных видимо-невидимо. Воинство некроманта подсократилось.

Это ж любому понятно, зомби от жары и зноя кто засох и сдох, кто сгнил. Скелеты растаскали на косточки собаки.

Некромант начал звать своих людей на дела разбойные, а три придурка только и остались. Чем больше убитых будет, тем лучше могильщику. Вот она причина – у всех на виду. Только не каждый хочет с некромантом ссориться, боятся его, тупорылые. Но он не таков.

– Эй, кто там, готовь экипаж, на дело еду, – крикнул советник слуге.

Он нацепил военный мундир, взял шпагу, проверил, не заржавела ли. И громко стуча сапогами, пошел но коридору. Спустился вниз по лестнице, сел в карету и велел мчаться прямиком к дворцу нечистого разбойника Мубарраза.

Франсуаз приходила в себя медленно.

И интересно.

Я даже замедлил ход гнедой, чтобы не пропустить ни одной из занимательнейших подробностей.

Прежде всего демонесса начата поерзывать на сиденье, которое если и могло показаться кому-нибудь прелестью, то разве что религиозному аскету, посвятившему всю свою жизнь отказу от плотских удовольствий.

Затем Френки стала причмокивать губами.

– Майкл, – пробормотала она, – напомни мне никогда не драться с двумя минотаврами сразу. Только с одним. Обещаешь?

Девушка повернулась в полусне и крепко обняла Алису Шталь. Бедная философиня была ни жива, ни мертва. Но я счел, это состояние было для нее привычным, и решил не обращать внимания.

– А еще, Майкл, – продолжала Франсуаз, посапывая. Она придвинулась губами к правому уху Алисы. – Совсем необязательно быть таким паинькой в постели. Ты же знаешь, мне нравится…

Тут она открыла глаза и увидела, с кем обнимается.