Странные птицы, стр. 1
Клинков Олег
Странные птицы
Олег КЛИНКОВ
СТРАННЫЕ ПТИЦЫ
Улицы были пусты, и оттого когда-то многолюдный город походил на скелет с пустыми глазницами окон и обнаженными кварталами, между которыми свободно гулял пронизывающий, холодный ветер.
Я шел, прижимаясь к стенам мертвых домов.
В тот день в первый раз не пришла Мария. Она каждое утро проходила мимо нашего дома по дороге в префектуру. Встречаясь со мной, всегда печально улыбалась, и в уголках ее глаз стояли крохотные слезинки. Ей было страшно. Чтобы как-то подбодрить ее, я говорил обычно:
- Что же делать, Мария? Такое время.
- Да-да, - печально повторяла она, - такое время.
Иногда я просил ее купить лекарств для моей матери; ей ведь все равно надо было идти в город.
А в тот день она не пришла...
Я шел, ветер гнал мимо меня обрывки газет и опавшие листья, подталкивая в спину, путаясь в полах плаща. Внезапно над моей головой раздалось хлопанье крыльев. Я похолодел. Надо мной кружились Странные Птицы. Они возникали прямо из ничего. Я замер, не смея двинуться, и лишь молился про себя: "Господи, только бы не меня, только бы не меня! За что же меня, господи?!" А Птицы уже укрыли меня плотной стеной. Воздух замер, тело мое обхватила мягкая, упругая оболочка. Я не мог пошевелиться. Птицы били крыльями возле моего лица...
- Где Лось? - громко спросил кто-то прямо внутри моего мозга. - Где его база?
- Не знаю, - ответил я сразу.
Я действительно ничего не знал, слышал о каких-то бандах, но сам никогда не впутывался ни в какие истории...
- Врешь, - спокойно прозвучал голос и обратился куда-то в сторону: Спицу!
К тыльной стороне моей ладони словно приложили раскаленный прут. Я закричал.
- Хватит, - сказал голос. - Где Лось?
- Не знаю, - выкрикнул я. - Ничего не знаю. Никакого вашего Лося. Я никогда никого не трогал. Ничего не знаю. Отпустите меня!
- Врешь, - так же спокойно сказал голос. - Еще раз.
Я дернулся, чтобы вырваться, но оболочка крепко держала меня. К моей руке опять приложили раскаленный прут. Я зарыдал от боли и от бессилия.
- Не знаю ничего, - всхлипывал я. - Пожалуйста, отпустите, у меня умирает мать. Мне нужно лекарство. Я не сделал вам ничего плохого. Отпустите меня!
Я задыхался. Нестерпимо болело обожженное место, пахло паленой кожей, пот заливал глаза, а перед моим лицом все мелькали и мелькали едва различимые тени.
- Хватит! - сказал голос в сторону. - Парень навалял в штаны. Иди! приказали мне. - Бегом! Ну!
Когда птицы отпустили меня, я потерял сознание, захлебнувшись свежим воздухом.
Очнулся я от толчков в плечо. Надо мной стоял бородатый парень в потертых брюках и кожаной куртке.
- Вставай, быстро! - сказал он и посмотрел по сторонам.
Я с трудом поднялся. Рука невыносимо болела, мозг горел, словно обваренный кипятком, я еле держался на ногах.
- Пошли! - приказал бородатый.
Он привел меня в какую-то скудно обставленную, неряшливую квартиру и перевязал руку.
- Что, парень, не жалуют тебя Птички? - насмешливо спросил он, налив мне в стакан какой-то пахучей жидкости. - Ничего, бывает и хуже. И чем ты им досадил?
Я испугался. Знал, что бывает хуже, ну а бородач скорее всего провокатор.
- Я ничего плохого не сделал, - прошептал я. - Отпустите, у меня мать умирает. Я ничего не сделал.
Лицо бородатого стало злым.
- Иди, - глухо сказал он, когда я выходил из комнаты, а затем пронзительно крикнул: - Иди, дерьмо!
Но меня уже ничего не могло задеть. Медленно побрел домой.
...А мать уже умерла... Я не заплакал, давно знал, что это случится: от пыток Птиц умирали часто. Я завернул труп в одеяло и закопал во дворе...
Вечером кто-то постучал ко мне. Открыв дверь, увидел Марию, босую, в грязном мятом плаще. Ее свалявшиеся волосы сосульками висели вдоль лица, на щеке кровоточила огромная ссадина.
- Что с вами? - испуганно спросил я.
- Я... - Она притронулась к ссадине и сморщилась, как будто собиралась заплакать. - Не в этом дело. Надо спрятать эту вещь, торопливо зашептала она, толкая мне в руки прямоугольный сверток, спрятать, понимаете. Это очень важно.
- Входите. - Я почти не слушал ее. Смысл того, что она говорила, ускользал от моего сознания, я видел только кровоточащую рану на ее щеке. - Входите, вам надо помыться, у меня есть немного йода.
- Нет-нет, - ее била дрожь, - понимаете, мне нельзя. Они гонятся за мной.
- Кто? Птицы? - спросил я.
- Птицы? - переспросила она, прислушиваясь. - Нет, полиция. Дело не в этом. Надо спрятать эту вещь. За ней идут.
- Что это? - я машинально ощупывал сверток. - Бомба?
- Нет. Вам лучше не знать. Так будет лучше, поверьте. Мне нужно бежать... - Она захлопнула дверь.
Я услышал, как где-то в дальнем конце улицы возник шум моторов и лай собак. Сердце мое бешено заколотилось. Прислонившись к двери, я молил бога, чтобы машины проехали мимо. И господь услышал меня, все стихло.
Я спустился в подвал, провонявший гнилым деревом и заплесневелым тряпьем, там раньше было бомбоубежище. Миновав несколько дверных проемов, вошел в комнату, служившую когда-то туалетом, и, привязав сверток к трубе, спустил его в унитаз. Только успел вернуться в комнату и лечь на диван, как в дверь забарабанили.
Я не смог заставить себя подняться, и полицейские ввалились, высадив дверь. Их было человек семь, в одинаковых черных плащах, с одинаково сытыми, лоснящимися лицами. Потом в комнату втолкнули Марию. Она была в одном нижнем белье и вся в кровоподтеках. Побагровевшая левая рука ее неестественно болталась, как будто была без костей. Мария оперлась о стену и так стояла. Слезы текли по ее лицу.
- Боже, боже, боже, - бессмысленно повторял я, не в силах подняться с дивана.
Один из полицейских, рыжий конопатый верзила, выволок меня на середину комнаты.
- Где Ящик, скотина? - спросил другой полицейский, холеный с золотыми крестиками в углах воротника. А рыжий ударил меня ногой в пах.
- Какой ящик? - прохрипел я, корчась на полу. - Не знаю...
- Не знаешь? - рыжий схватил меня за волосы и поставил перед собой. Не знаешь, животное? - он начал трясти мою голову. - Разве дружки тебе не рассказали, а? Ящик, чтобы с Птицами разговаривать...
Я не видел, что произошло в следующее мгновение: все кружилось перед моими глазами после тряски. Рыжий упал. Еще несколько секунд он стонал и ворочался, хватаясь своими огромными конопатыми руками за ножку стола, а потом затих.
- Где Ящик, который тебе дала эта шлюха? - спросил холеный, кивнув в сторону Марии.
- Она мне ничего не давала, - ответил я. Мне было страшно, но я не мог ничего сказать при Марии. - Я почти не знаю ее.
- Разве она не твоя подружка? - спросил хозяин. - Мне говорили, что вы каждое утро виделись. Разве вы не заодно?
Я молчал.
- Быстрее, - сказал один из тех, что остались у двери.
- Отвечай, ты, свинья! - закричал холеный и ткнул меня кулаком в лицо.
- Нет, - чуть слышно прошептал я. - Я почти не знаю ее.
- Почти не знаешь? - холеный удовлетворенно осклабился. - Ну тогда убей ее, если сам хочешь жить, - и, резко выдохнув, обдал меня слюной и тошнотворным запахом. - Ну! Дайте ему пистолет.
Кто-то сунул мне в руки черный револьвер.
- Стреляй! - сказал холеный. - Ну! Стреляй!
Я посмотрел на Марию. Она чуть подалась вперед, глаза у нее стали совсем сухими. И вдруг я понял, что это был ее единственный шанс. Поднял револьвер двумя руками перед собой и нажал на спусковой крючок. И все нажимал и нажимал на него, уже теряя сознание, и смутно видел, как темное пятно, там, у стены, медленно сползло вниз. Я упал от толчка в спину. Мой мозг автоматически фиксировал удары, но боли я не чувствовал, нажимал на собачку уже замолчавшего револьвера...