Точка возгорания, стр. 32

Сонору озадачил тот факт, что практически ничего не пропало. Телевизор был на месте, радиоприемник тоже, а на тумбочке лежали деньги.

Она все сделала по инструкции — попросила женщину остаться снаружи, вызвала подмогу, после чего обошла все комнаты дома. Затем стойко выдержала снисходительный взгляд здорового патрульного полицейского, прибывшего по ее вызову. Но, начав перебирать в мыслях детали предполагаемого рапорта по этому делу, она вдруг вспомнила, что у ее лучшего друга по начальной школе был точно такой же дом и что в одной из спален должен быть незаметный и редко используемый люк, ведущий из стенного шкафа на чердак.

Она решила проверить правильность своей догадки и достаточно быстро обнаружила выход на чердак. Однако никаких видимых следов на крышке люка не заметила — люк был плотно пригнан. Сбоку, возле открытого стенного шкафа, стоял детский стульчик.

Однако, встав на него, Сонора с большим трудом смогла дотянуться до люка. Она попросила патрульного Рейли поддержать ее. Тот добродушно согласился, но все же предложил встать на стул вместо нее. По плохо скрытой усмешке в его глазах она поняла, что Рейли опасается стать завтра героем очередной «истории» в рассказах коллег.

Повозившись, Сонора откинула наконец крышку. При этом форма на ее спине покрылась пятнами пота, хотя в доме было прохладно и кондиционер работал вовсю. На чердаке было темно, и только рассеянные лучи света пробивались сквозь вентиляционную решетку, расположенную под карнизом.

А еще было жарко и пахло плесенью. Воздух был плотным и душным. У Соноры сразу же раскраснелись щеки. Она немного подождала. «Если кто-то здесь есть, — подумала она, — то рано или поздно он чем-нибудь себя выдаст». Но стоявший внизу Рейли уже выражал недовольство. Он во что бы то ни стало хотел сменить ее и отправить на кухню дописывать рапорт.

По вискам у нее градом катился пот. Просунув голову в люк, она подождала, пока глаза привыкнут к полумраку. Пол на чердаке отсутствовал — одни только деревянные балки, прикрытые толстыми листами стеклопластика. В углу что-то зашевелилось.

Сонора извлекла из кобуры револьвер и сняла его с предохранителя. В левую руку она взяла фонарь и зажгла его.

Луч света выхватил из темноты мужчину с револьвером, направленным прямо ей в грудь. Они выстрелили одновременно. И мужчина промахнулся. А ее пуля прошила ему горло — он умер еще до приезда «скорой помощи», и его кровь, просочившись сквозь балки чердака, пропитала потолок коридора.

Это был единственный раз, когда она пустила в ход свой револьвер. И прикончила она не кого-нибудь, а самого Аарона Маккриди — ОУРа, — на котором висели многочисленные преступления: изнасилования, операции по перевозке наркотиков и, конечно же, нарушения общественного порядка.

Много позже она поняла, как ей тогда повезло. Уж лучше об этом и не вспоминать. А через две недели после того случая Зак попал в аварию и погиб.

— А как это расшифровывается? — спросил Китон.

Сонора вопросительно взглянула на него.

— Я спрашиваю, что такое О-У-Р?

— На полицейском жаргоне это означает «особо опасный уголовник — рецидивист».

— А если бы вы не проверили чердак? — снова спросил Китон, откинувшись на спинку стула. — Подумайте только, что могло бы случиться после вашего отъезда с женщиной и ее малышом.

Сонора покачала головой.

— Я об этом стараюсь не думать. Но мне часто снится тот чердак. Это трудно объяснить, — продолжила она. — Все парни в полиции обычно держатся вместе, как одна футбольная команда, и у них имеются свои поводы для веселья. Но иногда они смотрят на меня так насмешливо, как будто совсем забыли про то дело.

Китон проглотил ложку соуса чили.

— Послушайте, мне тоже знакомы подобные дискуссии, затихающие при моем появлении. Только происходят они в нашей учительской. Обычно главная их тема — М-У-Ж-Ч-И-Н-Ы. Или дети. И это все, о чем говорят мои коллеги. И ни слова о работе. Господи, как мне их жалко!

— Значит, вам совсем не интересны их разговоры.

— Почему вы так думаете?

— Что я думаю?

— Ну что меня не интересует, о чем они говорят? Это не совсем так. Просто, как только я вхожу, они переглядываются и заводят разговор о баскетболе. Почему-то они убеждены, что если я мужчина, то способен говорить только о спорте.

— Могу только добавить, что наши ребята тоже никогда не приглашают меня сыграть партию в покер, — улыбнулась Сонора.

— Тогда продолжу рассказ о своих маленьких радостях. Ведь я, наверное, единственный мужчина во всей Америке, который регулярно посещает детские утренники. И ребятишки всегда считают, что мои подарки самые забавные, что бы я им ни купил.

— Утренники, говорите? А знаете, сколько мужчин на этих самых утренниках просят меня показать им полицейские наручники?

— По крайней мере вам не приходится, как мне, выступать в роли Мадонны. Стоит только дамам узнать, что я преподаю в начальной школе, у них сразу же делаются круглые глаза. Как будто я не обычный учитель, а сама мать Тереза. Появляется отличный повод для интеллигентной беседы.

Сонора взяла было крылышко цыпленка, но передумала и снова вернула его на бумажную тарелку.

Китон Дэниелс опять занялся своим шницелем, но жевал его машинально, без видимого удовольствия. Входные двери стали хлопать все чаще, и к стойке бара уже выстроилась приличная очередь. Сонора посмотрела через плечо, а Китон взглянул на наручные часы.

Соноре вдруг пришла в голову забавная мысль о дамской комнате. Интересно, как бы она себя чувствовала, если бы там болтались трое зевающих мужиков, а на стене висела коробка с поддерживающими повязками?

— Чему вы улыбаетесь? — полюбопытствовал Китон.

— Да так, ерунда. У меня ощущение, что я сыта этой синтетикой по горло.

Китон принялся выбрасывать остатки еды в ведро.

— Знаете, дома и на работе я привык есть салаты — из фруктов и мягкого деревенского сыра.

— На это нечего возразить.

На улице похолодало. Солнце уже почти зашло за горизонт. Небо было темно-синего цвета. Сонора с Китоном молча прошли к своим машинам.

— Послезавтра я хороню брата. Наверное, мне нужно купить черный костюм, — вздохнул Китон, положив руку на дверцу автомобиля.

— У вас нет костюма? — удивилась Сонора.

— Только этот, цвета хаки, — грустно улыбнулся он, — учительская форма. Большинство детишек, которым я преподаю, считают, что костюм надевают адвокаты по делам о разводах. Если они видят человека в таком костюме, то просто замирают, у них сразу же округляются глаза, — сказал он, склонив голову набок. — А вы будете присутствовать на похоронах Марка?

— Да, но постараюсь, чтобы меня никто не заметил.

Сонора прислушалась к дикому рычанию машин, несущихся по федеральному шоссе, и загляделась на плывущие по разбитому асфальту мостовой кораблики осенних листьев.

Китон захлопнул дверцу своего «лебарона» и опустил боковое стекло.

— Очень жаль, что мы едем в разных машинах. А то могли бы отправиться домой вместе.

Сонора помахала ему рукой и зашагала к своей машине, чему-то невесело улыбаясь. В эти минуты она чувствовала то же, что и Китон.

Глава 19

Сонора поднималась на лифте на пятый этаж, откуда на торговый центр Цинциннати смотрели окна ее родного отдела по расследованию убийств. Прислонившись спиной к стене лифта, она старалась не вспоминать о том, сколько съела в кафе «Дэари Куин».

Будка вахтера уже опустела, хотя многие следователи продолжали работу до позднего вечера. Проходя по коридору, Сонора услышала чье-то рыдание.

Это Сэм провожал к выходу пожилую женщину — высокого роста и широкую в кости. Волосы у нее были старомодно накручены на бигуди. Она то и дело прикладывала к глазам обшитый кружевом носовой платок.

— Здравствуйте, миссис Грэхэм.

— Следователь Блэйр, как поживаете, дорогая?

— Потихоньку. А вы?

— Сейчас, когда уже выплакалась, немного лучше, — ответила женщина и потрепала Сэма по щеке. — А вы уверены, что я не арестована?