Дух мщения, стр. 52

Фронт имперцев был неразличим за колышущейся грядой дыма орудий. Дульное пламя из сотен амбразур мерцало, словно вспышки пиктеров на параде. Небо окрашивалось взрывами, растекающиеся дуги дыма указывали места гибели десятков десантных кораблей.

— Тяжело идет, — произнес Йед Дурсо. Его шлем треснул посередине из-за попадания из автопушки по щиту, который от этого врезался прямо в лицо. Из трещины лилась кровь, но глазные линзы уцелели.

— Будет еще тяжелее, — отозвался он.

Что-то упало с неба и, развалившись на части, покатилось по пляжу, раскидывая сооружения и тела. Аксиманду показалось, что это «Грозовая птица», но она взорвалось прежде, чем он успел в этом убедиться.

Вскоре разбился еще один десантно-штурмовой корабль. На сей раз это был «Громовой ястреб». Он рухнул жестко, носом вперед. Перед ним, словно пули, веером разлетелись осколки твердого мокрого сланца. Дюжина легионеров упала, сраженная наповал, словно снайперским огнем. Заостренный кусок угодил Аксиманду в лицевой щиток. Левая линза треснула. Зрение затуманилось.

Крыло корабля согнулось и пропахало сланец, опрокинув летающую машину на крышу. Второе крыло переломилось, будто гнилое дерево, когда она понеслась по песку, подскакивая и, продолжая разваливаться при каждом падении. Крутящиеся и горящие останки врезались в группу Сынов Хоруса, и те исчезли в пламенном шаре, когда взорвались двигатели. Лопасти турбин разлетелись, словно мечи.

— Клянусь Луперкалем! — выругался Аксиманд.

— Никогда не думал, что меня обрадует роль пехотинца во время штурма, — произнес Дурсо, поднимая золотой символ, привязанный к рукояти щита.

Аксиманд покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Гляди.

Три «Лендрейдера» перед ними выглядели так, словно получили удар бойками стенобитного молота титана. Один был полностью выпотрошен, превратившись в почерневший остов, внутри которого остались только расплавленные трупы. Из второго, шатаясь, выбиралась горстка воинов. Их доспехи были черными — изначально, не от огня.

— Разве юстаэринцы не с Первым капитаном? — спросил Дурсо, узнав тяжелую броню терминаторов.

— Не все, — произнес Аксиманд.

Волчьи флаги третьего «Лендрейдера» пылали, его расколол жестокий удар.

Хорус стоял на одном колене, прижав руку с когтями к борту своего «Лендрейдера», словно скорбел об утрате. Бок темного доспеха лоснился от крови. Его, словно копье, пронзил кусок трубы.

— Луперкаль, — произнес Дурсо, испытав благоговение при виде одного-единственного воина посреди столь масштабного побоища. И какого воина!

— Сыны Хоруса! — закричал Аксиманд, проталкиваясь вперед. — Ко мне!

Изнутри «Лендрейдера» повалил дым. Из него шагнули извращенные воины, тела которых были охвачены огнем. Линзы шлемов сияли белизной кости, оставленной в пыльных склепах.

Не юстаэринцы, нечто куда хуже.

Как их там именовал Малогарст?

«Луперки, Братья Волка».

Сергар Таргост назвал их иначе, когда сервиторы нартециума, наконец, сняли швы, скреплявшие его горло.

«Двойное пламя».

Теперь Аксиманд знал, почему. Их доспехи были совершенно черными. Не выкрашенными в черный, как у юстаэринцев, не почерневшими из-за гибели машины, они были черными от инфернального пламени вариа, горевшего внутри них.

Первым вышел Гер Геррадон. Аксиманд все еще мог вспомнить два меча, вонзенные ему в грудь, и собравшуюся вокруг лужи крови, которой он истек на полу Мавзолитики. Окутывавший броню огонь не заботил Геррадона. Как и семерых прочих, выбравшихся из обломков.

Сыны Хоруса выстроились рядом с Аксимандом, не менее сотни воинов. Точнее определить было сложно из-за дыма. Каждый из легионеров видел то же, что и он: магистр войны в опасности.

Механикум защитил транспорт Луперкаля от всего, кроме разве что ярости титана, а все данные разведки утверждали, что ни один из имперских Легио еще не вывел в поле сколько-либо крупное соединение машин. Так кто же мог сотворить такое?

Ответ не заставил себя ждать.

Они вышли из дыма. Багряно-золотые гиганты с шарнирными суставами. С их сегментированных панцирей горделиво ниспадали знамена. Земля содрогалась от тяжелых ударов их когтистых ног и воющих трелей охотничьих горнов.

Выставив перед собой потрескивающие копья и визжащие мечи, рыцари Молеха атаковали магистра войны.

Глава 13

МАЯК. ЗАГНАННЫЙ ВОЛК. Я ЭТО СДЕЛАЛ

Он набрал полные легкие горячего, пропитанного металлом воздуха. Вдох обжигал, но альтернатива была хуже. В голове стучало и казалось, будто кто-то вдавливает ему в левый глаз стальную иголку. Грудь болела, словно в нее вонзают штыри.

— Вставай, — раздался голос.

Грааль Ноктюа кивнул, и от этого движения игла вошла еще глубже в мозг.

— Вставай, — повторил Эзекиль Абаддон.

Ноктюа открыл глаза: имперский опорный пункт. Внутреннее пространство выжжено и разрушено. «Это сделал я. Был десантный штурм, и я убивал таллаксов». Он не думал, что разбитый командный центр заполнен отделением глянцево-черных терминаторов.

На титанических пластинах их темных доспехов плясали коронные разряды, Ноктюа чувствовал ледяной металлический привкус от телепортационной вспышки.

— Так маяк сработал? — выговорил он.

— Практически единственное, что ты сделал как надо, — сказал Абаддон, раздавая своим воинам указания на внутреннем хтонийском жаргоне. — Юстаэринцы здесь, и имперский фронт уже опрокидывается.

Ноктюа перекатился набок, он взмок от усилий, с которыми приходилось втягивать воздух. Он поднялся, от напряжения его едва не стошнило. В конце концов, выпрямившись и нетвердо встав на ноги, Ноктюа понял, в чем проблема: ему уничтожили сердце.

Умирающая женщина. Офицер. Ее пистолет был чем-то большим, нежели просто лазпистолет. Чем-то существенно большим, нежели просто лазпистолет. Он глянул вниз и увидел аккуратное, прижженное отверстие в нагруднике и груди. Он знал, что если бы выдернул засевшую в ноге арматуру, то без усилий смог бы просунуть ее сквозь дыру в груди и спине.

— Она меня подстрелила, — произнес он. — Эта стерва меня подстрелила.

— Насколько я слышал, ты ей это позволил, — сказал Первый капитан, качая головой. — Глупо. Я отстаю от графика. И теперь Кибре, скорее всего, опрокинет свой фланг первым.

Ноктюа поискал умирающую женщину, но та была уже мертва. Ее голова лежала на плече под неестественным углом, поскольку это было все, что от нее осталось после попадания массореактивных зарядов в грудь.

— Ты легко отделалась, — сказал он.

Абаддон схватил Ноктюа за наплечник и развернул. Терминаторский доспех Первого капитана давал ему преимущество в росте на голову. Ноктюа взглянул снизу вверх в глаза, напоминающие глаза волка, что вышел на охоту, волка, добыча которого собирается ускользнуть.

— Верни своих людей обратно в бой, — произнес Абаддон, — иначе я закончу то, что она начала.

— Да, Первый капитан, — ответил Ноктюа.

Рыцари устремились к магистру войны, и Рэвен еще никогда не чувствовал себя столь уверенным и справедливым, предвкушая убийство. Его руки пылали от готовности стабберных пушек и трескучих энергетических петель кнута.

Воины, стремившиеся к славе еще до того, как «Бич погибели» стал принадлежать ему, кричали на него, подавляя чувства своими раскатистыми боевыми кличами. Он слышал их голоса, хор бессловесной ярости. Никто из них никогда не совершал столь великого убийства, и каждому хотелось ощутить то, что ощущал Рэвен.

Он направлял их умения и силу, пользовался ими.

«Бич погибели» был острием клина, его копье было нацелено в сердце магистру войны. Эгелик и Бэнан держались вплотную по бокам. Головы опущены, ионные щиты выставлены перед сердцами.

Цепные клинки-жнецы отведены назад для удара.

Он разразился диким хохотом. Он был имперским командующим. Ему принадлежало право Первого Убийства, и каким обещало стать это убийство!